Периферийное
Оригинал взят у f_f в Периферийное
История России и Восточной Европы в нескольких абзацах (лавры Чхартишвили-Акунина, видимо, покоя не дают). Набрасывал помаленьку в последние дни, сегодня закончил. Типа предварительный набросок чего-то большего, если когда-нибудь руки дойдут. Многабукаф.
Восточная Европа всегда в обозримом прошлом (т.е. последних лет 800) была окраиной европейского мира. Относительное исключение можно сделать разве что для Чехии, которая издавна являлась наиболее хозяйственно развитым регионом к востоку от Альп, а политически - частью Священной Римской империи. То есть реальной, а не фиктивной Центральной Европы, выдуманной позднее восточноевропейскими теоретиками для подъема самооценки своих народов.
Россия тоже была и есть окраиной Европы, точнее - частью Восточной Европы, в силу исторических обстоятельств обособившейся и от западнохристианского, и от азиатского мира. В результате, несмотря на многие черты полуколонии Запада, которые Россия обрела начиная с эпохи Петра I, русские привыкли воспринимать ее то ли как полноценную самостоятельную цивилизацию типа китайской ("почвенники"), то ли как европейского игрока, равноправного, а то и более сильного, чем другие державы Европы ("западники").
До поры до времени обе версии казались весьма правдивыми и даже сочетаемыми. Внутренние слабости России, определенные ее тщательно маскируемым окраинным статусом, проявились только во второй половине 19 века (к тому времени империя Романовых-Голштинских успела подмять под себя значительную часть остальной Восточной Европы, горделиво утвердившись в своей иллюзии "альтернативной цивилизации"). Россия ринулась догонять Запад, при трех последних царях взяла резвый темп, но под влиянием иллюзии о своей мощи, равной европейским игрокам, ввязалась в 1МВ и сломала себе шею.
Большевистское лечение полученной травмы было успешным в том смысле, что красным удалось восстановить и империю, и основные иллюзии (см. выше), давно ставшие основополагающими русскими идеологемами. С внутренней слабостью и окраинностью России большевики, надо отдать им должное, боролись решительнее и последовательнее, чем кто-либо в ее истории со времен Петра. Проблема, однако, как и в случае с Петром, заключалась в поверхностном характере и экстремистских методах модернизации, а также - в отличие от петровской эпохи - в изоляции, в которую вогнали страну большевики и которая в конечном итоге привела к 2МВ.
Тем не менее именно при Сталине и Хрущеве иллюзия России/СССР как успешной альтернативной цивилизации была наиболее прочной и опиралась на ряд реальных достижений (их непомерная цена - другое дело). Неудивительно, что именно в этот период СССР подчинил себе всю Восточную Европу и часть Центральной. В ВЕ коммунистическая модернизация была менее продолжительной, не столь жесткой и имевшей более противоречивые последствия. Ведь региону, сохранявшему окраинный статус по отношению к Западу, теперь навязывалась роль «окраины окраины», придатка СССР, при том, что уровень социально-культурного, а отчасти и экономического развития новой метрополии был во многих отношениях ниже, чем у восточноевропейских окраин коммунистической империи. Это не могло не вызывать противодействия в ВЕ - и именно в неестественности такого положения региона и был point известного эссе Кундеры о «похищении Центральной Европы», хотя он подходит к делу с другой стороны, укрепляя далеко не во всем состоятельный «центральноевропейский» миф.
Надлом произошел во второй половине 20 века, когда советское общество, с одной стороны, исчерпало экономические и технологические возможности соперничества с Западом, а с другой - поддалось «искусам» общества потребления, опять-таки ощутив свою провинциальность и окраинность по отношению к западному миру. Обвал коммунизма на рубеже 80-90-х оказался более болезненным для России, нежели для ВЕ, еще и потому, что ВЕ, по сути дела, восстановила свой естественный статус окраины западного мира, в то время как для России случившееся после 91-го года есть крах всего мифа об «альтернативной цивилизации», на котором было основано ее существование на протяжении многих веков.
Разочарование евроинтеграцией, ощущаемое сейчас в ВЕ (нигде в Европе, кроме Украины, десятки тысяч людей не выйдут сегодня на демонстрации под флагами ЕС), вызвано тем, что в 90-е годы там возникла неоправданная надежда на, по-советски выражаясь, «преодоление вековой отсталости», т.е. на резкое приближение по уровню социального развития к Зап. Европе. Эта надежда была нереалистичной с самого начала, и теперь она не позволяет ряду обществ (Польша, Чехия, Словакия, Словения) адекватно оценить достигнутый за 20 лет прогресс, blbá nálada («дурное настроение» - Гавел) царит повсюду. Другие же страны региона действительно во многом провалились (Венгрия, Литва, Латвия, Румыния) - в сравнении с ожиданиями, хотя теперь многие трактуют это так, что провалились они даже в сравнении с коммунистическими временами. (Последнее более верно для стран с совсем катастрофическим развитием, вроде Молдавии и отчасти Украины). В целом же регион за последнюю четверть века не прыгнул выше головы, однако вопрос в том - а мог ли? С другой стороны, огромным плюсом евроинтеграции для ВЕ стало отсутствие конфликтов югославского типа, вопреки тому, что их зародыши вполне себе в наличии.
Ну и последнее. На фоне краха восточноевропейских завышенных ожиданий относительная стабилизация России при Путине привела к возрождению старых русско-советских идеологем и иллюзий - хотя есть большие сомнения в том, что нынешняя кремлевская власть, в отличие от царей и генсеков, сама в эти идеологемы верит. Попытки возрождения «евразийских» проектов как альтернативы европейским для ВЕ (в той ее части, которая еще не интегрирована в ЕС) ничем толковым, кроме повторения ситуации времен позднего СССР на более низком уровне, обернуться не могут. Консервация технологической отсталости выглядит почти неизбежной - ведь за постсоветский период Россия не явила миру никаких прорывов в этой области, скорее наоборот. Интеграция же вокруг сырьевой окраины Европы - не что иное, как «закукливание» сравнительно отсталых территорий. Другое дело, что гипотетическая интеграция Украины, Беларуси и проч. в ЕС тоже никаких чудес в этом отношении не сулит. Ни во что, кроме сборочных производств, сырьевых отраслей и сферы услуг, Европа в ВЕ в больших объемах инвестировать не будет - опыт «новых» (с 2004 года) членов ЕС это уже показал.
В выборе «ЕС или ТС» плюсы первого - в другом: привязка к европейскому правовому пространству может постепенно цивилизовать политические и бизнес-практики постсоветских стран. Либерализация и затем отмена визового режима даст возможность куда большему числу жителей этих стран найти для себя в Европе какие-то жизненные шансы или просто заработать денег, как это уже происходит с поляками, латышами и проч. (Обратная сторона - целые регионы ВЕ при этом могут опустеть и стать долговременно депрессивными территориями). Но в общем, если по уму, то Европе следует интегрироваться в куда большем географическом масштабе, что дало бы возможность развития более крупных проектов евразийского (в географическом, а не политико-идеологическом смысле) размаха. Возможно, при этом ЕС следует притормозить на какое-то время по части федерализации, ограничившись нынешним уровнем прежде всего экономической интеграции и согласованной политики в важнейших международных вопросах.
Масштаб такой интеграции должен включать и Россию, но для этого пока очень много препятствий - причем не только и не столько в области политики, экономики или права, сколько в мозгах. И уж во всяком случае такая интеграция вряд ли возможна до смены власти в России, поскольку любые договоренности об интеграции - это согласование ценностей и интересов сторон. Когда же у одной из них никаких ценностей не наблюдается, говорить о чем-либо, кроме сугубо сиюминутных практических вещей, затруднительно. История с Украиной, кстати, именно это и продемонстрировала: Янукович, естественно, того же поля ягода, что и члены кооператива «Озеро», просто попроще и погрубее, потому и действует как слон в посудной лавке.
История России и Восточной Европы в нескольких абзацах (лавры Чхартишвили-Акунина, видимо, покоя не дают). Набрасывал помаленьку в последние дни, сегодня закончил. Типа предварительный набросок чего-то большего, если когда-нибудь руки дойдут. Многабукаф.
Восточная Европа всегда в обозримом прошлом (т.е. последних лет 800) была окраиной европейского мира. Относительное исключение можно сделать разве что для Чехии, которая издавна являлась наиболее хозяйственно развитым регионом к востоку от Альп, а политически - частью Священной Римской империи. То есть реальной, а не фиктивной Центральной Европы, выдуманной позднее восточноевропейскими теоретиками для подъема самооценки своих народов.
Россия тоже была и есть окраиной Европы, точнее - частью Восточной Европы, в силу исторических обстоятельств обособившейся и от западнохристианского, и от азиатского мира. В результате, несмотря на многие черты полуколонии Запада, которые Россия обрела начиная с эпохи Петра I, русские привыкли воспринимать ее то ли как полноценную самостоятельную цивилизацию типа китайской ("почвенники"), то ли как европейского игрока, равноправного, а то и более сильного, чем другие державы Европы ("западники").
До поры до времени обе версии казались весьма правдивыми и даже сочетаемыми. Внутренние слабости России, определенные ее тщательно маскируемым окраинным статусом, проявились только во второй половине 19 века (к тому времени империя Романовых-Голштинских успела подмять под себя значительную часть остальной Восточной Европы, горделиво утвердившись в своей иллюзии "альтернативной цивилизации"). Россия ринулась догонять Запад, при трех последних царях взяла резвый темп, но под влиянием иллюзии о своей мощи, равной европейским игрокам, ввязалась в 1МВ и сломала себе шею.
Большевистское лечение полученной травмы было успешным в том смысле, что красным удалось восстановить и империю, и основные иллюзии (см. выше), давно ставшие основополагающими русскими идеологемами. С внутренней слабостью и окраинностью России большевики, надо отдать им должное, боролись решительнее и последовательнее, чем кто-либо в ее истории со времен Петра. Проблема, однако, как и в случае с Петром, заключалась в поверхностном характере и экстремистских методах модернизации, а также - в отличие от петровской эпохи - в изоляции, в которую вогнали страну большевики и которая в конечном итоге привела к 2МВ.
Тем не менее именно при Сталине и Хрущеве иллюзия России/СССР как успешной альтернативной цивилизации была наиболее прочной и опиралась на ряд реальных достижений (их непомерная цена - другое дело). Неудивительно, что именно в этот период СССР подчинил себе всю Восточную Европу и часть Центральной. В ВЕ коммунистическая модернизация была менее продолжительной, не столь жесткой и имевшей более противоречивые последствия. Ведь региону, сохранявшему окраинный статус по отношению к Западу, теперь навязывалась роль «окраины окраины», придатка СССР, при том, что уровень социально-культурного, а отчасти и экономического развития новой метрополии был во многих отношениях ниже, чем у восточноевропейских окраин коммунистической империи. Это не могло не вызывать противодействия в ВЕ - и именно в неестественности такого положения региона и был point известного эссе Кундеры о «похищении Центральной Европы», хотя он подходит к делу с другой стороны, укрепляя далеко не во всем состоятельный «центральноевропейский» миф.
Надлом произошел во второй половине 20 века, когда советское общество, с одной стороны, исчерпало экономические и технологические возможности соперничества с Западом, а с другой - поддалось «искусам» общества потребления, опять-таки ощутив свою провинциальность и окраинность по отношению к западному миру. Обвал коммунизма на рубеже 80-90-х оказался более болезненным для России, нежели для ВЕ, еще и потому, что ВЕ, по сути дела, восстановила свой естественный статус окраины западного мира, в то время как для России случившееся после 91-го года есть крах всего мифа об «альтернативной цивилизации», на котором было основано ее существование на протяжении многих веков.
Разочарование евроинтеграцией, ощущаемое сейчас в ВЕ (нигде в Европе, кроме Украины, десятки тысяч людей не выйдут сегодня на демонстрации под флагами ЕС), вызвано тем, что в 90-е годы там возникла неоправданная надежда на, по-советски выражаясь, «преодоление вековой отсталости», т.е. на резкое приближение по уровню социального развития к Зап. Европе. Эта надежда была нереалистичной с самого начала, и теперь она не позволяет ряду обществ (Польша, Чехия, Словакия, Словения) адекватно оценить достигнутый за 20 лет прогресс, blbá nálada («дурное настроение» - Гавел) царит повсюду. Другие же страны региона действительно во многом провалились (Венгрия, Литва, Латвия, Румыния) - в сравнении с ожиданиями, хотя теперь многие трактуют это так, что провалились они даже в сравнении с коммунистическими временами. (Последнее более верно для стран с совсем катастрофическим развитием, вроде Молдавии и отчасти Украины). В целом же регион за последнюю четверть века не прыгнул выше головы, однако вопрос в том - а мог ли? С другой стороны, огромным плюсом евроинтеграции для ВЕ стало отсутствие конфликтов югославского типа, вопреки тому, что их зародыши вполне себе в наличии.
Ну и последнее. На фоне краха восточноевропейских завышенных ожиданий относительная стабилизация России при Путине привела к возрождению старых русско-советских идеологем и иллюзий - хотя есть большие сомнения в том, что нынешняя кремлевская власть, в отличие от царей и генсеков, сама в эти идеологемы верит. Попытки возрождения «евразийских» проектов как альтернативы европейским для ВЕ (в той ее части, которая еще не интегрирована в ЕС) ничем толковым, кроме повторения ситуации времен позднего СССР на более низком уровне, обернуться не могут. Консервация технологической отсталости выглядит почти неизбежной - ведь за постсоветский период Россия не явила миру никаких прорывов в этой области, скорее наоборот. Интеграция же вокруг сырьевой окраины Европы - не что иное, как «закукливание» сравнительно отсталых территорий. Другое дело, что гипотетическая интеграция Украины, Беларуси и проч. в ЕС тоже никаких чудес в этом отношении не сулит. Ни во что, кроме сборочных производств, сырьевых отраслей и сферы услуг, Европа в ВЕ в больших объемах инвестировать не будет - опыт «новых» (с 2004 года) членов ЕС это уже показал.
В выборе «ЕС или ТС» плюсы первого - в другом: привязка к европейскому правовому пространству может постепенно цивилизовать политические и бизнес-практики постсоветских стран. Либерализация и затем отмена визового режима даст возможность куда большему числу жителей этих стран найти для себя в Европе какие-то жизненные шансы или просто заработать денег, как это уже происходит с поляками, латышами и проч. (Обратная сторона - целые регионы ВЕ при этом могут опустеть и стать долговременно депрессивными территориями). Но в общем, если по уму, то Европе следует интегрироваться в куда большем географическом масштабе, что дало бы возможность развития более крупных проектов евразийского (в географическом, а не политико-идеологическом смысле) размаха. Возможно, при этом ЕС следует притормозить на какое-то время по части федерализации, ограничившись нынешним уровнем прежде всего экономической интеграции и согласованной политики в важнейших международных вопросах.
Масштаб такой интеграции должен включать и Россию, но для этого пока очень много препятствий - причем не только и не столько в области политики, экономики или права, сколько в мозгах. И уж во всяком случае такая интеграция вряд ли возможна до смены власти в России, поскольку любые договоренности об интеграции - это согласование ценностей и интересов сторон. Когда же у одной из них никаких ценностей не наблюдается, говорить о чем-либо, кроме сугубо сиюминутных практических вещей, затруднительно. История с Украиной, кстати, именно это и продемонстрировала: Янукович, естественно, того же поля ягода, что и члены кооператива «Озеро», просто попроще и погрубее, потому и действует как слон в посудной лавке.