ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ

[lllytnik]

Мы же все понимаем, 
что дело вовсе не в голоде.
Люди могут и дольше не есть,
пока они в городе.
Человек может дольше не пить, 
если мечется по земле:
топчет мрамор, срезает гриб,
сажает каблук на клей.
Но когда ты швырнул его в бочке
вверх на десять кэмэ,
но когда, гордый брат комет, 
он летит в закат,
но когда он пристегнут, заперт,
в носу у него свербит --
дай ему бутерброд.

Дай ему эту ватную булку,
эту бледную ветчину, 
а иначе он вспомнит,
как безбрежна его вина. 
Предоставь ему выбор --
курица или рыба,
а не то он начнет просчитывать,
как могли бы
по-другому сложиться
последние двадцать лет. 
Дай ему неудобный пакет,
подсохший багет, дурной шоколад.
Подари ему крекер, отсыпь ему карамели,
жженый сахар и хруст отвлекают его 
от боли.

Это то, что у нас правда есть
вместо так называемой гениальности:
семенить вдоль рядов,
на тележке печаль везти.
Воду лить, тормошить тревожных,
повыскакивавших в проход,
чтобы думали, что железка
не упадёт.