Весенний марафон. Финал
Пора финишировать.
Вернемся к нашим баранам - в смысле, в Большой академический театр России), к премьере на открытии фестиваля к столетию Весны священной. Баганову я обписала, совсем забыв про Квартиру. Теперь думаю - неспроста. От Квартиры осталось слабое впечатление, затертое к сегодняшнему дню другими событиями, и, в первую очередь, остальными участников фестиваля. Фестиваль стал не нашим праздником жизни, а праздником гастролеров. Впечатление от Квартиры не смогло сгладить впечатления от премьерной двойки, и моментально бы выветрилось, если бы не Марианна Рыжкина в последней «комнате» многонаселенной эковской квартиры и группа девочек, зажигательно отплясавших ирландские танцы с чем-то похожим то ли на котов, которых они тянули за хвосты, то ли на меховые пылесосы. Рыжкина очередной раз поразила своей способностью казаться молоденькой, неискушенной, душевно ранимой и трогательной. Эк у нее получился не грубоватым, а ломким, как в лучших его исполнениях. Мое восхищение балерине, дуэт с Савиным запомнился и тронул, но все-таки я совсем не поняла, ради чего стОило ставить эту Квартиру в Большом.
Пиар-смысл этой акции я понимаю: Эк, конечно самый радикальный из самый великих наших современников, так сказать, итог модернизма на начало потсмодерна.
Понимаю и ассортиментный смысл: Форсайта уже ставили, Прельжокажа ставили, даже прокатывали за рубежами, Килиан и сейчас идет, в ассортименте не хватало только Эка.
Но творческих мотивов не понимаю: почему именно Апартамент, совсем не идущий труппе?
А что бы пошлО, что бы идеально легло на специфику театра? По большому счету из Эка (учитывайте, что я не знаю ВСЕГО Эка) Большому могла бы пойти только эковская радикальная Жизель, но, стопудово, голый граф и Жизель из дурки для Большого АКАДЕМИЧЕСКОГО театра РОССИИ - это слишком. Чай, не Парижская опера) Даже на втором веку модернизма.
Переговариваться не умеем, выбрали одноактник, десятилетку с подпарижа, переписав декорацию с пурпурного занавеса на зеленый, филиальный театрика напротив Большого, и точно также как пурпур превратился в пыльно-зелененький, потускнел спектакль. Станцевали старательно и добротно, на Эка очень похоже, но только (за вычетом последнего номера) жизнь не вдохнули.
Ну, Апартамент себе и Апартамент.
Я вообще сильно удивляюсь, как театр легко разбрасывается своими настоящими удачами. Где форсайтовский Шмерман, которого труппа станцевала ярко и с энтузиазмом, где он? Почему так быстро похерили программу американских балетов, из которых не жалко только Серенаду - самый занудный и затрепанный номер программы, а она единственная уцелела из американски-то балетов в репертуаре и время от времени усыпляет московского зрителя. Где завораживающая Тарп и эксклюзивный Уилдон, поставленный на Гуданова, Александрову, Лунькину, Скворцова, где??? Где Русские сезоны - все исполнители еще работоспособны, включая Захарову? Где хотя бы Игра в карты? Где изюминки Большого в освоении современного танца? Почему нужно ротировать удачи новым, что (иногда и заранее известно) удачей театра не станет, потому что ни специфике театра не соответствует, ни тем людям, которые в нем работают.
Чтобы имитировать активность, отрабатывать деньги спонсоров?
Вообще, премьеры этого сезона за вычетом грандиозного Ивана Грозного, заставившего вспомнить, что театр-то орденоносный))), - какие-то серенькие, проходные, не смотря на громкие имена (Мойдодыра не включаю, там балетмейстер себя еще никак не зарекомендовал, а Дрым с Классической симфонией приобретения еще прошлого сезона). Я, например, мучительно вспоминала, что было вместе с Посоховым и Элой - вспомнила, Аполлон Джорджа нашего Баланчина!!! Совсем стерлась из памяти эта первая премьера сезона.
Теперь, после просмотра грамотно составленных программ пермяков, я думаю, что не грех бы на них равняться и первому театру страны. С какого перепуга объединять Дрым с Аполлоном? Что за разносортица такая?
За скобками еще стенания по безвременно утраченному репертуару - где чудесная Пахита и посоховская Золушка, к которой я на премьере отнеслась со скепсисом, но которая на фоне сегодняшних репертуарных приобретений Большого филинского периода смотрится нетленкой? Ну, да Бог с ним, с балетом Большого и стараниями руководства по превращению его в маленький)
Опера Большого в том же марте пополнилась раритетом. Оперой Беллини «Сомнамбула». Бельканто. Каково? Когда бельканто было представлено последний раз в этих стенах? Не помню.
Хотя в полной мере это нельзя назвать работой оперы Большого - потому что как привычно уже почти всё спели приглашенные, да и постановочная бригада была иностранной. Режиссер с художником (итальянцы) - учились и работали со Стрелером, а это гарантия понимания оперы и деликатности в интерпретации. Действие, судя по березовому антуражу, перенесено в Россию чеховской эпохи, и только несколько странноватые головные уборы и некоторые костюмы говорят, что это делали иностранцы. Возможно, кого-то, и я даже знаю, кого))), этот «березовый ситец» не убедил и даже вывел из себя, меня лично это не покоробило. Береза как символ чистоты - это главная героиня, а нежная гамма антуража и одежд «дачников» прозвучала антитезой главной злодейки оперы - Лизы (крайне неудачная работа Анны Аглатовой - играла жирно, пела резко, в разрез со стилем, чем дальше от учебы у Рузанны Лисициан, тем все топорней работает Анна, к сожалению) в вызывающе ярком малиновом платье, подчеркивающем агрессию хозяйки.
Амину пела Лора Клейкомб, в первую очередь, я восхищена ее актерской работой - этот такой же феномен, что в балете дала Рыжкина: Лора, не смотря на свой возраст и резкие, в англосаксонском вкусе, черты, смогла заставить поверить в то, что она молоденькая и очаровательная девушка, которую любят все, и навет на которую - святотатство. Очень легкая и естественная на сцене, пение и игра слиты, вокально почти безупречно, Лора - искусная белькантистка, хотя голос тускловат и сильно потрепан, может быть, поэтому она предпочитает меццо-воче и пиано. Но какое легато, какое пианиссимо, какая свободная колоратура! Тенор (Колин ЛИ) был знатный, но по вокально-актерской убедительности сильно уступил героине, да и посипывал сначала. Не ударили лицом в грязь и бас (Диденко), и меццо (Шилова), одна Аглатова опростоволосилась)))
Сомнамбула, не смотря на либретто, напичканное несуразностями, изысканная опера, и театру (конечно не Большому, а собранному под флагом Большого - режиссеру, художнику и вокалистам) она удалась. Хотя без откровений, если не считать откровением заезжую белькантистку и известного тенора.
Кстати, у меня впечатление, что театр, обжегшись на скандале с «Русланом и Людмилой» (может быть, также памятуя крупную неудачу режоперы в «Летучей мыши») стал гораздо консервативней в выборе режиссеров. Или (как вариант), заказывая очередную постановку, режиссеру ставят условие - пожалуйста, без эпатажа и покрасивей (это случай Замбелло, после 2 интересных режиссерских спектаклей в Большом она поставила торжество гламура - Травиату). И вот результат: все последние оперные постановки (после Руслана) - Кавалер розы, Чародейка, Травиата, теперь и Сомнамбула - сделаны традиционно или почти традиционно.
Такое впечатление, что балет и опера Большого идут в этом сезоне прямо противоположными курсами.
И под конец от центра к периферии. Почти случайно, а точней по просьбе главреда «Бельканто», я оказалась на «Золушке» из Петрозаводска, которая привозилась Золотой маской.
Труппа сильно провинциальная, например, мужа Золушки (не удивляйтесь, в петрозаводской версии Золушка успела сходить замуж) танцевал дяденька с основательным натуральным пузом, правда, держал хорошо. 2 пары солистов (у мужчин они были и друзьями Принца, и мужьями сестер Золушки - опять не удивляйтесь, в Петрозаводске, в смысле в военной Москве, сестры тоже вышли замуж, и летчиками, которые приняли Золушку в авиаотряд, и сестры Золушки) были гастербайтерами, и как принято теперь в России, с ярко выраженной азиатской внешностью. Труппа стопроцентно провинциальная. Но постановочную бригаду провинциальной назвать сложно - она была почти сплошь из Питера. Как раз постановочная часть мне понравилась, и это отчасти примирило меня с работой танцмейстера. Им был незабвенный Кирилл Симонов, какое-то время он проработал в Петрозаводске главным балетмейстером, но сейчас ушел на вольные хлеба.
Симонов стал известным с момента появления в качестве балетмейстера Шемякунчика по замене, как из постановки ретировался Ратманский, не поладив с Шемякиным. С тех пор Симонов сильно продвинулся, не по части танцев, его танцы - в общем-то, тихий ужас, а по части востребованности у провинциальных трупп. Да и Маска его ласкает, регулярно номинируя и даже награждая, по иронии судьбы наградили его как раз за Золушку, но Новосибирского театра. Я ту Золушку ругала почем зря в своем журнале, но меня не послушали)
Петрозаводская Золушка придумана, видимо, в состоянии навязчивого бреда) Это с одной стороны, с другой - она сделана под сильным влиянием Боурна (помните двухлетней давности Золушку военной поры этого английского балетмейстера?). Даже когда создатель (полагаю, что создателем либретто был сам Симонов, хотя не исключаю соавторства и художника) вроде бы делает не так, как у Боурна, то от военной версии Боурна отталкивается с таким обожанием, что истоки очевидны. Действие Золушки вроде бы перенесено (так сказал сам Симонов) на военное время (как у Боурна), но на самом деле, ничуть: оно проходит до и после войны, а война остается Боурну. Симонов не мог сделать Принца летчиком, это сильно смахивало бы на плагиат, у него Принц - из соседней со Страной Советов державы (кстати, мое авторское название статьи на «Бельканто» почему-то не прошло - «Золушка в Стране Советов», заменили на нейтральное - «Золушка из Петрозаводска»), зато он сделал летчицей (на время бала) Золушку.
Всё смешалось в советской гостинице высшего ранга «Метрополь» (именно там служит Мачеха в высокой номенклатурной должности, именно там она помыкает Золушкой), все ждут гостей на кремлевский прием, в числе гостей - иностранный Принц. Поскольку Золушка обернулась летчицей, Принц влюбляется в «принцессу», посланную ему небом, но тут начинается война и она их разлучает, а во время войны Золушка выходит замуж (!) за высокопоставленного советского чиновника (помните - того, с натуральным животом?). В браке виновата Мачеха, именно она спихнула Золушку замуж (так написано в либретто, без либретто этого не понять), а после войны чиновника бросает и воссоединяется с Принцем.
Сюжетец, конечно, сильно отклоняется от основной морали сказки Перро, но с другой стороны, Золушка здесь - дважды Золушка: один раз из грязи в жены советской номенклатуры, а второй раз - в возлюбленные высокопоставленного иностранца. Так что сюжетная интрига сказки даже преумножена.
Если бы Симонов еще умел ставить танцы, а то на сцене фирменная бредятина - непрерывное и бесконтрольное размахивание руками всеми и вся на фоне примитивных передвижений. Диагностировала полную утрату балетмейстерского дара, если таковой еще когда-то существовал, по каким-то старым его работам (допустим, Пульчинелла из Новосибирска) еще можно было о балетмейстере серьезно говорить, то здесь - какая-то назойливая и откровенная самодеятельность, почему-то номинированная Золотой маской.
Если бы не концептуальная сценография (а художественный образ карельской «Золушки» - это маленькая частная история на пафосном тоталитарном фоне, у Капелюша на заднике город мечты - Москва высотная во главе с Дворцом Советов, которая так и осталась мечтой), то можно было удивляться, зачем эту курьезную «Золушку» притащили в Москву.
Бедный-бедный Прокофьев, почему неумелые ручки поденщиков так и тянутся к его великой музыке? И музыка их наказывает.
К концу своего описательского марафона я вдруг вспомнила, что забыла о Маринке, и поделом - Маринка перестала быть главным ньюсмейкером Золотой маски и шире - музыкально-театральной жизни страны, но краткие реплики все-таки позволю: одно из исполнительских чудес нашего времени - многоголовый злодей из «Сказок Гофмана» Мариинки - Ильдар Абдразаков (волшебный голос, абсолютная вокальная свобода, мефистофелевская повадка, правда, в этом невзаправдашнем спектакле эта повадка казалась местами пародийной).
Про баланчинский «Сон» мне почти совсем нечего сказать, кроме как «Я скучала по мариинскому кордебалету», Кондаурова мне не понравилась, слишком выпячивалась, грубовато так выпячивалась, хотя харизма, конечно, есть, Скорик блистала красотой линий, но более ничем, остальные солисты вообще не запомнились, но я их в основном первый раз вычитала из программки, за исключением Зверева, которого я узнала. Вот дожила, всего пару лиц в мариинском спектакле знаю. Сам спектакль мне вообще никак, какая-то музейная рутина, исключительно для балетоманов))) А я театралка)
Мариинский балет бьется в репертуарном кризисе сколько лет - лет 8? И конца этому не видно. Теперь на репертуарный наложился еще и кризис исполнительский.
А в целом два наших главных музыкальных театра страны в моем марафоне выступили слабо.
Таков печальный финиш моего весеннего забега по театрам.
Вернемся к нашим баранам - в смысле, в Большой академический театр России), к премьере на открытии фестиваля к столетию Весны священной. Баганову я обписала, совсем забыв про Квартиру. Теперь думаю - неспроста. От Квартиры осталось слабое впечатление, затертое к сегодняшнему дню другими событиями, и, в первую очередь, остальными участников фестиваля. Фестиваль стал не нашим праздником жизни, а праздником гастролеров. Впечатление от Квартиры не смогло сгладить впечатления от премьерной двойки, и моментально бы выветрилось, если бы не Марианна Рыжкина в последней «комнате» многонаселенной эковской квартиры и группа девочек, зажигательно отплясавших ирландские танцы с чем-то похожим то ли на котов, которых они тянули за хвосты, то ли на меховые пылесосы. Рыжкина очередной раз поразила своей способностью казаться молоденькой, неискушенной, душевно ранимой и трогательной. Эк у нее получился не грубоватым, а ломким, как в лучших его исполнениях. Мое восхищение балерине, дуэт с Савиным запомнился и тронул, но все-таки я совсем не поняла, ради чего стОило ставить эту Квартиру в Большом.
Пиар-смысл этой акции я понимаю: Эк, конечно самый радикальный из самый великих наших современников, так сказать, итог модернизма на начало потсмодерна.
Понимаю и ассортиментный смысл: Форсайта уже ставили, Прельжокажа ставили, даже прокатывали за рубежами, Килиан и сейчас идет, в ассортименте не хватало только Эка.
Но творческих мотивов не понимаю: почему именно Апартамент, совсем не идущий труппе?
А что бы пошлО, что бы идеально легло на специфику театра? По большому счету из Эка (учитывайте, что я не знаю ВСЕГО Эка) Большому могла бы пойти только эковская радикальная Жизель, но, стопудово, голый граф и Жизель из дурки для Большого АКАДЕМИЧЕСКОГО театра РОССИИ - это слишком. Чай, не Парижская опера) Даже на втором веку модернизма.
Переговариваться не умеем, выбрали одноактник, десятилетку с подпарижа, переписав декорацию с пурпурного занавеса на зеленый, филиальный театрика напротив Большого, и точно также как пурпур превратился в пыльно-зелененький, потускнел спектакль. Станцевали старательно и добротно, на Эка очень похоже, но только (за вычетом последнего номера) жизнь не вдохнули.
Ну, Апартамент себе и Апартамент.
Я вообще сильно удивляюсь, как театр легко разбрасывается своими настоящими удачами. Где форсайтовский Шмерман, которого труппа станцевала ярко и с энтузиазмом, где он? Почему так быстро похерили программу американских балетов, из которых не жалко только Серенаду - самый занудный и затрепанный номер программы, а она единственная уцелела из американски-то балетов в репертуаре и время от времени усыпляет московского зрителя. Где завораживающая Тарп и эксклюзивный Уилдон, поставленный на Гуданова, Александрову, Лунькину, Скворцова, где??? Где Русские сезоны - все исполнители еще работоспособны, включая Захарову? Где хотя бы Игра в карты? Где изюминки Большого в освоении современного танца? Почему нужно ротировать удачи новым, что (иногда и заранее известно) удачей театра не станет, потому что ни специфике театра не соответствует, ни тем людям, которые в нем работают.
Чтобы имитировать активность, отрабатывать деньги спонсоров?
Вообще, премьеры этого сезона за вычетом грандиозного Ивана Грозного, заставившего вспомнить, что театр-то орденоносный))), - какие-то серенькие, проходные, не смотря на громкие имена (Мойдодыра не включаю, там балетмейстер себя еще никак не зарекомендовал, а Дрым с Классической симфонией приобретения еще прошлого сезона). Я, например, мучительно вспоминала, что было вместе с Посоховым и Элой - вспомнила, Аполлон Джорджа нашего Баланчина!!! Совсем стерлась из памяти эта первая премьера сезона.
Теперь, после просмотра грамотно составленных программ пермяков, я думаю, что не грех бы на них равняться и первому театру страны. С какого перепуга объединять Дрым с Аполлоном? Что за разносортица такая?
За скобками еще стенания по безвременно утраченному репертуару - где чудесная Пахита и посоховская Золушка, к которой я на премьере отнеслась со скепсисом, но которая на фоне сегодняшних репертуарных приобретений Большого филинского периода смотрится нетленкой? Ну, да Бог с ним, с балетом Большого и стараниями руководства по превращению его в маленький)
Опера Большого в том же марте пополнилась раритетом. Оперой Беллини «Сомнамбула». Бельканто. Каково? Когда бельканто было представлено последний раз в этих стенах? Не помню.
Хотя в полной мере это нельзя назвать работой оперы Большого - потому что как привычно уже почти всё спели приглашенные, да и постановочная бригада была иностранной. Режиссер с художником (итальянцы) - учились и работали со Стрелером, а это гарантия понимания оперы и деликатности в интерпретации. Действие, судя по березовому антуражу, перенесено в Россию чеховской эпохи, и только несколько странноватые головные уборы и некоторые костюмы говорят, что это делали иностранцы. Возможно, кого-то, и я даже знаю, кого))), этот «березовый ситец» не убедил и даже вывел из себя, меня лично это не покоробило. Береза как символ чистоты - это главная героиня, а нежная гамма антуража и одежд «дачников» прозвучала антитезой главной злодейки оперы - Лизы (крайне неудачная работа Анны Аглатовой - играла жирно, пела резко, в разрез со стилем, чем дальше от учебы у Рузанны Лисициан, тем все топорней работает Анна, к сожалению) в вызывающе ярком малиновом платье, подчеркивающем агрессию хозяйки.
Амину пела Лора Клейкомб, в первую очередь, я восхищена ее актерской работой - этот такой же феномен, что в балете дала Рыжкина: Лора, не смотря на свой возраст и резкие, в англосаксонском вкусе, черты, смогла заставить поверить в то, что она молоденькая и очаровательная девушка, которую любят все, и навет на которую - святотатство. Очень легкая и естественная на сцене, пение и игра слиты, вокально почти безупречно, Лора - искусная белькантистка, хотя голос тускловат и сильно потрепан, может быть, поэтому она предпочитает меццо-воче и пиано. Но какое легато, какое пианиссимо, какая свободная колоратура! Тенор (Колин ЛИ) был знатный, но по вокально-актерской убедительности сильно уступил героине, да и посипывал сначала. Не ударили лицом в грязь и бас (Диденко), и меццо (Шилова), одна Аглатова опростоволосилась)))
Сомнамбула, не смотря на либретто, напичканное несуразностями, изысканная опера, и театру (конечно не Большому, а собранному под флагом Большого - режиссеру, художнику и вокалистам) она удалась. Хотя без откровений, если не считать откровением заезжую белькантистку и известного тенора.
Кстати, у меня впечатление, что театр, обжегшись на скандале с «Русланом и Людмилой» (может быть, также памятуя крупную неудачу режоперы в «Летучей мыши») стал гораздо консервативней в выборе режиссеров. Или (как вариант), заказывая очередную постановку, режиссеру ставят условие - пожалуйста, без эпатажа и покрасивей (это случай Замбелло, после 2 интересных режиссерских спектаклей в Большом она поставила торжество гламура - Травиату). И вот результат: все последние оперные постановки (после Руслана) - Кавалер розы, Чародейка, Травиата, теперь и Сомнамбула - сделаны традиционно или почти традиционно.
Такое впечатление, что балет и опера Большого идут в этом сезоне прямо противоположными курсами.
И под конец от центра к периферии. Почти случайно, а точней по просьбе главреда «Бельканто», я оказалась на «Золушке» из Петрозаводска, которая привозилась Золотой маской.
Труппа сильно провинциальная, например, мужа Золушки (не удивляйтесь, в петрозаводской версии Золушка успела сходить замуж) танцевал дяденька с основательным натуральным пузом, правда, держал хорошо. 2 пары солистов (у мужчин они были и друзьями Принца, и мужьями сестер Золушки - опять не удивляйтесь, в Петрозаводске, в смысле в военной Москве, сестры тоже вышли замуж, и летчиками, которые приняли Золушку в авиаотряд, и сестры Золушки) были гастербайтерами, и как принято теперь в России, с ярко выраженной азиатской внешностью. Труппа стопроцентно провинциальная. Но постановочную бригаду провинциальной назвать сложно - она была почти сплошь из Питера. Как раз постановочная часть мне понравилась, и это отчасти примирило меня с работой танцмейстера. Им был незабвенный Кирилл Симонов, какое-то время он проработал в Петрозаводске главным балетмейстером, но сейчас ушел на вольные хлеба.
Симонов стал известным с момента появления в качестве балетмейстера Шемякунчика по замене, как из постановки ретировался Ратманский, не поладив с Шемякиным. С тех пор Симонов сильно продвинулся, не по части танцев, его танцы - в общем-то, тихий ужас, а по части востребованности у провинциальных трупп. Да и Маска его ласкает, регулярно номинируя и даже награждая, по иронии судьбы наградили его как раз за Золушку, но Новосибирского театра. Я ту Золушку ругала почем зря в своем журнале, но меня не послушали)
Петрозаводская Золушка придумана, видимо, в состоянии навязчивого бреда) Это с одной стороны, с другой - она сделана под сильным влиянием Боурна (помните двухлетней давности Золушку военной поры этого английского балетмейстера?). Даже когда создатель (полагаю, что создателем либретто был сам Симонов, хотя не исключаю соавторства и художника) вроде бы делает не так, как у Боурна, то от военной версии Боурна отталкивается с таким обожанием, что истоки очевидны. Действие Золушки вроде бы перенесено (так сказал сам Симонов) на военное время (как у Боурна), но на самом деле, ничуть: оно проходит до и после войны, а война остается Боурну. Симонов не мог сделать Принца летчиком, это сильно смахивало бы на плагиат, у него Принц - из соседней со Страной Советов державы (кстати, мое авторское название статьи на «Бельканто» почему-то не прошло - «Золушка в Стране Советов», заменили на нейтральное - «Золушка из Петрозаводска»), зато он сделал летчицей (на время бала) Золушку.
Всё смешалось в советской гостинице высшего ранга «Метрополь» (именно там служит Мачеха в высокой номенклатурной должности, именно там она помыкает Золушкой), все ждут гостей на кремлевский прием, в числе гостей - иностранный Принц. Поскольку Золушка обернулась летчицей, Принц влюбляется в «принцессу», посланную ему небом, но тут начинается война и она их разлучает, а во время войны Золушка выходит замуж (!) за высокопоставленного советского чиновника (помните - того, с натуральным животом?). В браке виновата Мачеха, именно она спихнула Золушку замуж (так написано в либретто, без либретто этого не понять), а после войны чиновника бросает и воссоединяется с Принцем.
Сюжетец, конечно, сильно отклоняется от основной морали сказки Перро, но с другой стороны, Золушка здесь - дважды Золушка: один раз из грязи в жены советской номенклатуры, а второй раз - в возлюбленные высокопоставленного иностранца. Так что сюжетная интрига сказки даже преумножена.
Если бы Симонов еще умел ставить танцы, а то на сцене фирменная бредятина - непрерывное и бесконтрольное размахивание руками всеми и вся на фоне примитивных передвижений. Диагностировала полную утрату балетмейстерского дара, если таковой еще когда-то существовал, по каким-то старым его работам (допустим, Пульчинелла из Новосибирска) еще можно было о балетмейстере серьезно говорить, то здесь - какая-то назойливая и откровенная самодеятельность, почему-то номинированная Золотой маской.
Если бы не концептуальная сценография (а художественный образ карельской «Золушки» - это маленькая частная история на пафосном тоталитарном фоне, у Капелюша на заднике город мечты - Москва высотная во главе с Дворцом Советов, которая так и осталась мечтой), то можно было удивляться, зачем эту курьезную «Золушку» притащили в Москву.
Бедный-бедный Прокофьев, почему неумелые ручки поденщиков так и тянутся к его великой музыке? И музыка их наказывает.
К концу своего описательского марафона я вдруг вспомнила, что забыла о Маринке, и поделом - Маринка перестала быть главным ньюсмейкером Золотой маски и шире - музыкально-театральной жизни страны, но краткие реплики все-таки позволю: одно из исполнительских чудес нашего времени - многоголовый злодей из «Сказок Гофмана» Мариинки - Ильдар Абдразаков (волшебный голос, абсолютная вокальная свобода, мефистофелевская повадка, правда, в этом невзаправдашнем спектакле эта повадка казалась местами пародийной).
Про баланчинский «Сон» мне почти совсем нечего сказать, кроме как «Я скучала по мариинскому кордебалету», Кондаурова мне не понравилась, слишком выпячивалась, грубовато так выпячивалась, хотя харизма, конечно, есть, Скорик блистала красотой линий, но более ничем, остальные солисты вообще не запомнились, но я их в основном первый раз вычитала из программки, за исключением Зверева, которого я узнала. Вот дожила, всего пару лиц в мариинском спектакле знаю. Сам спектакль мне вообще никак, какая-то музейная рутина, исключительно для балетоманов))) А я театралка)
Мариинский балет бьется в репертуарном кризисе сколько лет - лет 8? И конца этому не видно. Теперь на репертуарный наложился еще и кризис исполнительский.
А в целом два наших главных музыкальных театра страны в моем марафоне выступили слабо.
Таков печальный финиш моего весеннего забега по театрам.