Жизель с Лунькиной и кучей дебютов, шестого
была интригующей. Много новых персонажей и самая любимая мной Жизель. При том давно не виданная, а значит тоже отчасти как новая.
Балерина из первого декрета вышла из молодых в зрелые балерины, а из второго - балериной старшего возраста, мастером. Например, для меня стало абсолютным сюрпризом, что на этом этапе Лунькина больше Одиллия, чем Одетта, хотя, учитывая характер ее дарования, это кажется странным. Светлана Лунькина - вообще странное, побочное создание московской школы, совершенно в эту школу не вписывающаяся (да и в какую школу она может вписываться, разве что в школу ворожей?))): хрупкость, утонченность, акварельность, врожденный романтический дар, идеально ложащийся на романтическую же внешность (профильные позы лунькинской Жизели неподражаемы и могут соперничать на равных с профилями Жизели спесивцевской).
Света, конечно, повзрослела. Повзрослела ли ее Жизель? Вернее, стала ли она более искушенной? Нет. Стержень роли остался тем же.
Образ, что естественно (большой опыт позади), выверен и логичен, мастерски собран и сшит. Но он так естественен и прост, что собственно игры не замечаешь, веришь. Крестьянка ли? Да, но только в том смысле, что ее естеством и искренностью не владеет этикет, необходимость притворяться, играть в игры с людьми, и главная причина трагедии этой Жизели - в ее доверчивости и искренней вере в то, что ей тоже не лгут. Очень тонкая, хрупкая, прозрачная, болезненная. Сердце постоянно работает на грани между жизнью и (пусть не смертью) приступом. Эта Жизель склонна не к радости, а к печали, серьезная девушка, утонченная натура, в ней живет предчувствие беды.
Что привлекало графов в крестьянках? Свежесть, здоровье, простота. Жизель Лунькиной очевидно нездорова. Она не отличается и свежестью. В ней простоты в крестьянском смысле.
Но она не похожа на окружение - крестьянское и графское. Это одухотворенная и тонкая девушка. Ее не назовешь красивой (увы, сейчас это так, нездоровая худоба привела к впалости щек, а это сильно на любителя), но это не мешает ей быть прекрасной и совершенно не похожей на других.
Сцена сумасшествия абсолютно рыдательная, сколько раз я это видела, и стыдно уже, но ничего с собой нельзя поделать, переживаю историю как в первый раз.
Виллиса у Светы - будто сошедшая с гравюры романтической эпохи, невесомая, растворяющаяся в воздухе, чутко реагирующая на все, даже маленькие, музыкальные акценты. Удивительно, но прыжок небольшой, иллюзия невесомости, надмирности создается нежной пластикой, отсутствием чрезмерного форса в движениях, в прочих ласкающих глаз мелочах, идеально романтической по форме позировке. В жизни Жизели не хватило здоровья и рассудка, чтобы принять обман и невозможность любви. Но за гранью жизни ей повезло - она увидела любовт, раскаянье и искупление. Простила, не могла не простить.
В целом первое действие меня расстрогало, ибо я увидала самую печальную Жизель из всех Жизелей.
Во втором - услада для глаз - удивительно который раз увидеть, как женщина из плоти и крови может превращаться в настоящего эльфа, нереальное существо, и при том в эльфа теплого, с оттаявшим человеческим сердцем.
К сожалению, ничего из остального меня почти не порадовало.
Начну с Лантратова, от которого я многого жду. К сожалению, мне почти ничего не понравилось. Кроме остатков надежды, что настоящий дебют и настоящий, ни на кого не похожий, собственный. пропущенный через свое нутро Альберт, еще впереди. Не понравились танцы, ничего особенного, разве что два кабриоля вперед с прогибом назад в вариации эффектны, и падения были здорово срежиссированы. А вариация разбилась на движения и куски, более и менее удачные. Образ самый банальный и неинтересный из массы возможных вариантов. Этому Альберту не 23 года, как танцовщику, а лет 17. И это его первая любовь. Батильду ему выбрали родители, а Жизель он выбрал сам, без приложения рассудка, без осознания ответственности и последствий. Он совершенно не владеет ни искусством обольщения, ни искусством сдерживаться, что отличает аристократов от простолюдинов. Он простодушен, гораздо простодушней, чем крестьян (крестьянин ли?) Ганс. К тому же играл он очень аффектированно (эти запрокидывания головы, бурная реакция на смерь Жизели и прочая пошлятина), правда, это в традициях театра, но в самом худшем варианте и в самом худшем объеме. Особенно эта театральщина бросалась в глаза на фоне абсолютно естественной Лунькиной. Что еще не понравилось - увы, белое трико в крестьянском прикиде Альберта было чрезмерно, и все-таки были бы уместны сапоги, даже аристократы, когда выбираются на природу - все в сапогах, а Альберт, решивший погулять с крестьяночкой в якобы крестьянском же прикиде щеголяет в белых штанах и без сапог. Не правильно было выбрано и трико для кладбища. Черное, оно сливалось с задником, ног почти не видно. Колет был в темно-бордовых тонах, но с нашим светом опять-таки большей частью казался черным. Сидела в партере, возможно, на фоне планшета сцены с бельэтажа и балкона видно ноги и руки, у нас очень картинка актер-фон в кладбищенском действии была часто неразличимой. Хотелось бы также, чтобы Альберт носил головной убор. Это дает очень эффенктный актерский акцент: Альберт видит могилу Жизели - он снимает головной убор, как дань памяти, ну и исторической правде это тоже соответствует, люди того времени непократыми из дома не выходили.
В целом в дебюте Лантратова мнение у меня в основном разочаровательное. Ожидала (намного) больше.
Но осталась надежда, что мальчик начнет не только и не столько слушать педагога, сколько думать самому. Судя по интервью, которая делала с ним Ману_Ф, это придет, потому что мальчик умненький.
Ложечка меда - вот в чем удался спектакль и дебют - так это в дуэтном танце, партнеры очень хорошо друг друга чувствовали, Влад держал профессионально, а не как дебютант.
Почитала исключительно исключительно комплипментарные отзывы о Меркурьеве - лесничем. А мне Меркурьев показался абсолютно неуместным в роли Ганса. Красивый, ладный, фигуристый, умный и ловкий парень. Скорее переодетый, пусть не граф, а, допустим, барон. Совсем не верю в простонародное происхождение этого персонажа, этот балет должен строиться на резком отличии графа от привычного окружения Жизели, и Ганс как соперник - главная антитеза переодетому графу. В этом спектакле граф совершенно не выглядел аристократом, не смотря на белое трико, потому что вел себя как профан, влюбленный пятиклассник, а лесничий был ничуть не хуже внешне, а вел себя куда умней и достойней. Чем не жених для Жизели? Логика старинного балета дает крен. Ганс должен быть простолюдином, не с благородными, а довольно простыми, даже грубоватыми манерами. Чтобы выбор Жизели был естественным и логичным.
Лучший Ганс, которого я видела на сцене, был Петухов, который был настоящим крестьянином, крепко стоящим на земле, цепким мужланом, который добивался Жизели всеми правдами и неправдами, на видео - Таранда, который, не смотря на габариты (к тому времени весьма не по балетному внушительные) рассказал историю несостоявшейся и безответной любви.
Сенсационная дебютантка Ольга Смирнова - которая мне очень понравилась в сверстнице Принца в Лебедином, произвела, прямо скажем, впечатление неординарного явления, на сей раз увы, не вписалась в партию. Появилась, однако, очень эффектно. Мельчайшее па-де-бурре, создавшее иллюзию, будто по облаку плывет. Гордо вздернутая голова - повелительница, ни у кого нет сомнений! А как начала двигаться, а особенно прыгать (прыжка нет, и прыгает она в своем формате - в высоту, когда полагается прыгать в длину))) - показалась тяжеловесной. Опять-таки Лунькина с ее абсолютной бестелесностью , прозрачностью, бесшумностью ее "убрала". Балерина юная, дебют, можно ли судить строго? Не лучше ли задать вопрос руководству - зачем давать партию Мирты балерине с полным отсутствием прыжка, полетности, тем более когда в традициях театра лучшие Мирты обладали хорошим, а некоторые роскошным прыжком, начиная с легендарной Плисецкой?
Две виллисы-дебютантки, имена которых я слышала в первый раз, были чудовищны: габариты Гребенщиковой - т.е. две коломенские версты и такие же неповоротливые, громоздкие, тяжелые. Портили кордебалету ряд. В виллисы (ну так мне кажется) должны отбираться девушки изящные с изящной же пластикой и безо всякого намека на форс в движениях. А попробуйте такие большие тела в воздух поднять!
Сама же Гребенщикова же мной была замечена в шестерке подруг, посмотрела на них - пятерых я знаю, надо же, глазам не поверила: среди шестерок «прекрасная Анжелина», одну, с провинциально растопыренными пальцами, не опознала - купила программку в перерыве, чтобы узнать, уж больно непривычная распальцовка для Большого, оказалась Марченкова.
Лопатин очень четко отпрыгал и открутил вставное па-де-де, опять-таки уникум на московской сцене, где все мужчины танцуют приблизительно и частенько пошатываясь, но в этот раз показался мне абсолютно не полетным. Хохлову видела чуть ли не в первый раз. Опять субретка, опять прилежная, будто на выпускном в училище, очень сильно работала на публику , а в принципе в этом па-де-де более чем уместна.
Вот что могу вам доложить о Жизели. Лунькина - форэва. Будет снова танцевать Жизель - надо бежать и смотреть. Потому что потом будете вспоминать, что видели (не буду писать лучшую) уникальную Жизель. Бог знает, родится ли на вашем веку еще одна такая идеальная романтическая балерина или нет.