минутка неуместной откровенности
Голос (о себе)
Следует признаться, что у меня весьма странный и непредсказуемый голос. Если я желаю, произнести что-нибудь этаким приятным бархатным баритоном, то шансов что я скажу это действительно таким приятным бархатным баритоном, которым собирался, примерно пятьдесят на пятьдесят.
Легко может случиться так, что я скажу что-нибудь, то, что ранее планировал произнести таким приятным бархатным баритоном, таким неприятным тонким фальцетом или даже довольно сложным голосом, который начинается вроде как такой приятный бархатный баритон, а чем закончится, ни одна кассандра предсказать не сможет.
Поэтому, когда я, скажем, подъезжаю к своей остановке сидя в маршрутке, в которой водители настоятельно рекомендуют произносить названия улиц очень громким и сильным голосом, я долго и напряженно готовлюсь.
Ведь хрен знает, как у меня получится крикнуть «улица Володи Ермака», то ли фальцетом, то ли тенором, то ли хорошо поставленным бархатным баритоном.
И когда я, наконец, выкрикиваю название улицы, от смущений и переживаний голос мой приобретает такой сложный тембр и такую внезапную тональность, что весь автобус заинтересованно оборачивается посмотреть, чего это там такое в углу собирается выходить на улице Володи Ермака.
Один доктор, когда-то лечивший меня от коклюша*, внезапно прекратил лечить меня от коклюша и спросил:
- А что это у вас, Александр Владимирович - спросил он - с голосом такое интересное происходит?
На что я скромно ответил:
- Да просто - говорю, - голос как голос. Такой же голос, как тысячи других голосов во вселенной. Голос, которым возможно разговаривали…
- Пойдемте, Александр Владимирович, лучше коклюш лечить - сказал врач и с тех пор перестал внезапно интересоваться моим голосом.
Что характерно, с похмелья таких проблем не существует. С похмелья мой голос всегда имеет приятный слегка с хрипотцой баритон. Даже когда я пытаюсь говорить фальцетом или просто нормальным человеческим голосом он, сволочь, все равно срывается на чортов хриплый баритон. Оттого моя дама всегда знает выпивал я вчера, или наоборот.
Бывают, впрочем, моменты, когда безо всяких внешних и внутренних раздражителей я издаю относительно нормальные звуки.
Это происходит в момент распевания прекрасных русских народных песен.
К моему большому сожалению нельзя все время ходить с похмелья, одновременно распевая прекрасные русские народные песни.
*в реальности доктор лечил меня от гайморита.
Следует признаться, что у меня весьма странный и непредсказуемый голос. Если я желаю, произнести что-нибудь этаким приятным бархатным баритоном, то шансов что я скажу это действительно таким приятным бархатным баритоном, которым собирался, примерно пятьдесят на пятьдесят.
Легко может случиться так, что я скажу что-нибудь, то, что ранее планировал произнести таким приятным бархатным баритоном, таким неприятным тонким фальцетом или даже довольно сложным голосом, который начинается вроде как такой приятный бархатный баритон, а чем закончится, ни одна кассандра предсказать не сможет.
Поэтому, когда я, скажем, подъезжаю к своей остановке сидя в маршрутке, в которой водители настоятельно рекомендуют произносить названия улиц очень громким и сильным голосом, я долго и напряженно готовлюсь.
Ведь хрен знает, как у меня получится крикнуть «улица Володи Ермака», то ли фальцетом, то ли тенором, то ли хорошо поставленным бархатным баритоном.
И когда я, наконец, выкрикиваю название улицы, от смущений и переживаний голос мой приобретает такой сложный тембр и такую внезапную тональность, что весь автобус заинтересованно оборачивается посмотреть, чего это там такое в углу собирается выходить на улице Володи Ермака.
Один доктор, когда-то лечивший меня от коклюша*, внезапно прекратил лечить меня от коклюша и спросил:
- А что это у вас, Александр Владимирович - спросил он - с голосом такое интересное происходит?
На что я скромно ответил:
- Да просто - говорю, - голос как голос. Такой же голос, как тысячи других голосов во вселенной. Голос, которым возможно разговаривали…
- Пойдемте, Александр Владимирович, лучше коклюш лечить - сказал врач и с тех пор перестал внезапно интересоваться моим голосом.
Что характерно, с похмелья таких проблем не существует. С похмелья мой голос всегда имеет приятный слегка с хрипотцой баритон. Даже когда я пытаюсь говорить фальцетом или просто нормальным человеческим голосом он, сволочь, все равно срывается на чортов хриплый баритон. Оттого моя дама всегда знает выпивал я вчера, или наоборот.
Бывают, впрочем, моменты, когда безо всяких внешних и внутренних раздражителей я издаю относительно нормальные звуки.
Это происходит в момент распевания прекрасных русских народных песен.
К моему большому сожалению нельзя все время ходить с похмелья, одновременно распевая прекрасные русские народные песни.
*в реальности доктор лечил меня от гайморита.