Бремя белой женщины
Начало: Быть женой и подругой.. Продолжение цикла Их белые жены
И Эвелин Рой, и Агнес Смедли уже находились под влиянием феминистских движений и привнесли эту тему в свою работу для Индии. Одна из индийских учениц Эвелин Рой в Ташкенте вспоминала, что Эвелин «с большим энтузиазмом» относилась к полной эмансипации женщин Индии, в связи с чем она с нетерпением ожидала революции в этой стране.
Во время преподавания в Москве Эвелин уговорила американскую журналистку Бесси Битти прочитать своим ученикам лекцию об умеренной и воинственной борьбе за избирательное право женщин. Эвелин Рой также написала две статьи (в 1924 г.) о революции в регионах Центральной Азии, комментируя борьбу в Бухаре против эмира и последовавшие за ней реформы, включая открытие школ для девочек; она рассказывала о бухарских студентах - «среди них двадцать пять молодых бухарских женщин, освобожденных от своего полурабства опытом революции». Эвелин Рой также поддерживала связи с женщинами-коммунистками.
Однако Агнес Смедли была более агрессивна в своем феминизме. В 1919 году в статье, озаглавленной «Взгляд на женщин в Индии со стороны», она описала роль женщин в индийской борьбе и утверждала, что женщины получат равенство только тогда, когда Индия станет свободной.
Но ее личный опыт общения с индийскими националистами и коммунистами, многие из которых были настоящими мужскими шовинистами, ожесточил ее, а ее феминизм мешал ей терпеть «феодальные индийские обычаи» и то, как индийские мужчины иногда обращались с ней и своими женщинами.
Она обнаружила, что жизнь с Чатто в конечном итоге невозможна, потому что в отношениях было мало равенства. Она жаловалась на то, что ей приходится выполнять все домашние дела не только за него и других революционеров, но и за индийцев, проезжавших через Берлин и останавливающихся у Чатто, которые были вне политики.
«Мы были отчаянно бедны, потому что у Вирена не было имущества. Я продала все, что у меня было, чтобы получить деньги… Мы обходили проблему, часто переезжая, меняя имена. Но наши долги и трудности, казалось, увеличивались в геометрической прогрессии. Больше смерти я боялся безумия».
«Были дни, когда мне не хватало еды, потому что индийское гостеприимство требует, чтобы человек был накормлен. Мне приходилось готовить для этих мужчин... которые никогда не поднимали и пальца, чтобы освободить Индию... и я сидела и слушала, как они говорят о том, (что) "все европейские женщины - проститутки.»
«Индийская работа полностью разрушила мое здоровье ... Индийцы здесь питают жесткие предубеждения против женщин и против иностранцев, »- отметила она. В 1923 году она написала: «Мы устраиваем друг другу веселый ад», но позже вспоминала, что годы с Чатто были «самыми формирующими в ее жизни» и что он был ее учителем.
Их совместная жизнь была бурной, в основном из-за столкновения классового и культурного происхождения и различий в подходах к роли женщин, в конце концов они расстались.
«Мой союз с Вирендранатом прекратился в начале 1928 года. Для меня он был не просто личностью, а политическим принципом. Для меня он олицетворял трагедию целой расы. Я подумала, что если бы он родился англичанином или американцем, его способности поставили бы его в один ряд с великими лидерами своего времени. Несмотря на все это, я не смогла с ним жить.»
Однако в год разрыва с Чатто Агнес Смедли чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы критически высказываться по поводу аспектов индийского общества и необходимости перемен.
Одним из аспектов был щекотливый вопрос о контроле над рождаемостью. Смедли утверждала, что в отсутствие контроля над рождаемостью Индия производила «толпы слабых рабов» и что индийцы и те, кто симпатизировал Индии, оказались бы в более сильном положении, если бы признали эти «индийские пороки»; «мы признаем это и готовы изменить», - написала она, добавив, что для этого «нам не нужно британское правительство или христианские миссионеры».
Уже в 1925 году Смедли начала смело критиковать Индию; до этого момента она «следовала неписаному правилу сохранять публичное лицо национального движения неприкосновенным, не раскрывая слабости посторонним». По словам ее биографов, она чувствовала, что «более чем заплатила положенное и заслуживает того, чтобы с ней обращались как с равноправным членом семьи индийских националистов, имеющим полное право критиковать ... аспекты движения»; и в 1925 году она написала несколько статей, опубликованных в Европе и Индии, в которых сожалела об отсутствии в Индии кампаний по контролю над рождаемостью.
Смедли также очень критически относилась к индийским националистам; она считала, что они должны открыто выступить в поддержку Советского Союза и коммунизма и отказаться от своего образа жизни, свойственного высшему классу;
Индийцы упрекнули Смедли за такие комментарии, но она вернула себе расположение благодаря резкой критике Кэтрин Мэйо в 1927 году; она утверждала, что Мэйо «не могла бы добиться большего успеха, если бы ее купили и ей заплатили британцы».
Кэтрин Мэйо (1867-1940) - американский историк и нативист.
Мэйо вошла в общественную сферу как политическая писательница,
пропагандирующая американский нативизм, противодействие иммиграции в США небелых и католиков ,
а также - расистские стереотипы об афроамериканцах.
В 1927 году Мэйо опубликовала полемическую книгу «Мать Индия»,
нааправленную против движения за независимость Индии,
в которой подвергла критике индийское общество, религию и культуру.
Мэйо выделила то, что она считала «безудержной» и фатально ослабляющей сексуальностью индийских мужчин, которая, как она утверждала, лежит в основе всех проблем в Индии, как тенденции развития, которые приводят к мастурбации, изнасилованиям, гомосексуализму, проституции, венерическим заболеваниям,
ранним половым контактам и преждевременному материнству.
Обвинения Мэйо были поддержаны колониальным правительством в качестве контрмеры
растущим симпатиям к движению за независимость Индии среди сторонних наблюдателей.
Несмотря на такую независимость мышления и очевидный вклад в общее дело, Смедли все рано воспринималась не как товарищ по борьбе или по партии, а в первую очередь, как иностранка, женщина, жена. Вот как ярко она описала это своем автобиографическом романе «Daugters of Earth», где жена-иностранка (Смедли) выступает против политической линии одного из индийцев (который ранее пытался ее изнасиловать).
Когда муж (Чатто) поддерживает ее, индиец взрывается: «Я возражаю против того, чтобы иностранцы влияли на наше движение, (и) я возражаю против того, чтобы женщины и жены влияли на наших членов»
На это жена отвечает:
«Иностранцы! Вы не возражаете против иностранцев, которые помогают спасать жизни ваших мужчин! Жены! Не оскорбляйте меня! Я здесь не как жена, а как товарищ и сослуживец, и я требую, чтобы ко мне относились как таковой!»
А вот высказывание Роя о Смедли, будучи уже в зрелом возрасте, он так и не избавился от сексистского стереотипа, где женщина представляется соблазнительницей, а мужчина - ее жертвой.
«Она [Смедли} приехала в Берлин и, как известно, несколько лет жила с Чаттападайей. Кажется, ей удалось настроить Чатто против меня. В любом случае она была злым гением индийской революционной группы. . .Если бы не ее влияние, Чатто, человек умный и практичный, вел бы себя иначе. Со временем я узнал, что все остальные члены группы горячо не любили ее из-за ее претензии быть более страстным патриотом индийцев, чем сами индийцы.».
Источники:
Kumari Jayaywardena "The White Woman's Other Burden"
Agnes Smedley: A working introduction by Jan MacKinnon & Steve MacKinnon
***
Судя по всему, до периода прозрения в тюремном заключении, в отношениях с женщинами Рой оказался эмоционально скупым и довольно эгоистичным, не желающим тратить свое драгоценное время на анализ и разбор не сложившихся отношений.
Во всяком случае, такое впечатление у меня сложилось при прочтении письма Эвелин Трент, адресованного их общему другу по Коминтерну, голландскому коммунисту Хенку Сневлиту. Поскольку Эвелин Трент никогда не давала интервью и не оставила своих мемуаров, а большая часть ее архива погибла при пожаре, то даже такие письма становятся исторически ценными.
Далее: М.Н.Рой и Агнес Смедли