"Кто такой? Почему не знаю?" (на статью "Мост через пропасть" С. Кургиняна)
Предлагаю собравшимся вдуматься в ситуацию, которая не так проста,
как кажется, и имеет самое прямое отношение к современности...
(С.Кургинян)
http://rossaprimavera.ru/article/most-cherez-propast-0
На самом деле эта ситуация является глубочайшей проблемой современности, поскольку часто порождает большие трудности в общении. Например, когда, разговаривая с человеком, мы используем какие-то афоризмы или эпонимы (нарицательные имена или образы), к которым сами привыкли с детства, со школьной скамьи. Мы думаем, что собеседник обязательно должен нас при этом понимать, но вдруг обнаруживаем, что это не так, и он нас не понимает. Такие ситуации чаще всего возникают при общении представителей разных поколений, хотя тоже не всегда. Но подобные неловкости могут появиться и в диалоге людей, чья разница в возрасте составляет не более 5-10 лет. И все это происходит только потому, что для одних какие-то вещи являются "очевидными, сами собой разумеющимися культурными единицами", а для других - нет. Но ведь разница в 5-10 лет - это не 100 лет и не 50! Только вообразите, с какой скоростью все изменилось...
Думаю, многие помнят, как в старших классах школы получали на лето от своего учителя литературы не только целый список произведений, обязательных для прочтения, но и такой же внушительный список афоризмов и задание: к началу учебного года знать автора каждого из них и какому из его героев принадлежит то или иное высказывание. Мы не просто зубрили эти сведения, мы могли вкратце пересказать отрывок из произведения, тот эпизод, ситуацию, в которой были сказаны конкретные слова, знали, как и почему имя определенного героя становилось нарицательным. Теперь же многие, употребляя, например, слово "Плюшкин", не всегда могут сказать, откуда появился этот эпоним, людям достаточно того, что они примерно понимают его значение и могут применить в более-менее подходящей ситуации.
Раньше на уроках литературы нам прививали вкус, ориентируя на определенный культурный уровень, усилиями «лириков» для нас создавалась та основа, на которую мы опирались, от которой потом отталкивались. Можно сказать, нас обеспечили своеобразным «лакмусом», с помощью которого мы могли бы проверять «съедобность» или «несъедобность» всего, с чем встречаемся на культурно-литературном поле, но и не только. Ведь так нас снабжали ориентирами, показывали “маяки”, чтобы в дальнейшем мы не сбились с определенного пути. Но поскольку менялись цели и задачи образовательной программы, задавались иные ориентиры, то менялись и списки произведений, обязательных для изучения, внедрялись в сознание иные афоризмы и образы.
Я вовсе не придерживаюсь того взгляда, что мы, наш внутренний мир, якобы полностью зависим от того, что вложено или внедрено в наше сознание. Нет. Но при этом не стоит недооценивать это обстоятельство, забывать о его важности, поскольку наш внутренний мир, действительно, в большей степени формируется, обогащается или скудеет именно благодаря внешним воздействиям. Поэтому невозможно отрицать и роли того, что именно закладывается и как, способно ли оно пробудить в человеке его собственные резервы, «включить» те механизмы, которые потом будут побуждать этого человека к самостоятельной деятельности. Проще говоря, помогает ли закладываемое пробуждению интеллекта и духа, - вот что здесь важно.
То же касается, например, и художественных фильмов, яркие эпизоды которых мы по-разному вспоминаем и воспринимаем, на что и обращает наше внимание С. Е. Кургинян в своей статье. В прежние годы в отечественной киноиндустрии предпочтение отдавалось, например, экранизации классики и других художественных произведений, поскольку целью являлась передача культурного богатства и наследия новым поколениям, и для ее достижения использовались все имеющиеся на тот момент средства, в том числе и кино. Теперь же оно создается для иных целей, поэтому изготовители подобных продуктов ориентируются на потребительский спрос, а еще больше - на заказчика, в интересах которого формируется этот потребительский спрос усилиями тех же "киношников" и иных деятелей, реализующих проект "Опрощение". Нет больше задачи "Воспитать", есть задачи "Развратить" и "Опростить".
Именно поэтому мы сталкиваемся с непониманием, которое проявляют молодые люди, когда мы пытаемся донести до них нечто, используя привычный нам язык. Даже если они и знакомились с теми же произведениями, которые изучали их родители или старшие братья и сестры, то они именно знакомились с ними, а не изучали их, поскольку глубокое изучение было не нужно для достижения новых целей образования. Поэтому если мы, например, назовем имя героя «Андрей Болконский», то собеседник, действительно, не спросит нас «Кто такой? Почему не знаю?». Но если мы станем говорить о каких-то вехах на пути этого героя, таких как «небо над Аустерлицем», например, или «встреча с дубом» (коих, как известно, было аж две, и каждая имела свое особое значение для героя)... Так вот, если мы все это вспомним в разговоре с молодежью, пытаясь ей что-то объяснить при помощи этих образов, то молодые люди (в лучшем случае) встанут в ступор или (в худшем случае) сочтут нас не совсем адекватными людьми.
А тем временем, путь нравственных исканий Андрея Болконского мог бы послужить так нужным нам сейчас примером: не просто иллюстрацией того, как человек избавляется от эгоистических желаний и устремлений и приходит к пониманию того, что его личный подвиг ради славы и престижа никому не нужен, даже ему самому, но и неким "тренажером" для наших эмоций и интеллекта, который позволяет через сопереживания герою чему-то научиться, что-то осознать. Ведь жизненный путь Андрея Болконского, смена вех на этом пути - это своеобразная вариация на тему «от Савла к Павлу»: поначалу вера, глубокая убежденность в правильности выбранного пути и конечной цели, но коротенький эпизод реальной жизни, тем не менее насыщенный нешуточными духовно-нравственными переживаниями, вдруг меняет этот взгляд человека, заставляет понять нечто, что круто переворачивает его внутренний мир, дает прозрение и толчок в совершенно ином направлении. Но, в то же время, такая перемена не является предательством или вероотступничеством, которые характерны для людей слабых, трусливых и низких. Здесь, напротив, происходят качественные изменения личности, духовный рост, даже рождение новой личности через осознание ошибочности и никчемности прежних своих представлений и устремлений. И Андрей Болконский - не единственный образ, на примере которого мы учились таким важным и значимым вещам.
Вспоминая теперь ту школьную программу, где курсы истории и литературы шли в строгой параллели друг с другом, позволяя проследить, как развивалась литература, художественное слово, в зависимости от исторической ситуации, по-новому оцениваешь ее значимость, а также значимость каждого из трех этапов русского освободительного движения, которые изучались в рамках этих курсов. Ведь эти этапы мы можем назвать ступеньками на пути Восхождения, когда Просвещение усилиями образованных людей постепенно приближалось к народу и притягивало его к себе, когда наиболее просвещенная и образованная часть населения (дворяне и разночинцы) становилась на путь служения своему народу и несла ему это самое Просвещение. Причем это не выглядело как «Я и...». Такие представления, в самом деле, уничтожают саму идею служения, поскольку, например, "Я и народ" превращают этого "Я" в некоего "благодетеля", а не в слугу народа. Но эти люди - дворяне и разночинцы, о которых мы говорим, - совершенно искренне осознавали себя частью Большого Целого, носившего имя «русский народ». Возможно, в отношении отдельных деятелей - писателей и мыслителей - могут возникнуть споры в этом вопросе, и все же их творчество не становится от этого менее значимым для нас. Они умели откликнуться на вызовы своего времени, хотя бы тем, что могли точно отразить какие-то сущностные вещи в своих произведениях, вне зависимости от того, как они к этим вещам относились, - они обнаруживали их наличие и «прорисовывали» их.
Для нас наиболее важным является то, что каждый из них пытался ответить на извечный вопрос о Человеке и
Человечестве, о том, какая существует разница между людьми, и определяется ли она их принадлежностью к тому или иному сословию или же чем-то другим. Вопросы о войне и мире, убийствах и ином насилии, которое совершается в мире людей ("Тварь я дрожащая или право имею?"). Уже тот факт, что люди заняты осмыслением и решением таких вопросов, свидетельствует об их духовном уровне и направленности их творческой мысли. Если, конечно, при этом они не пытаются обосновать чье-то превосходство и оправдать насилие. Но ведь среди русских писателей 19 века, который Бердяев, например, называет «величайшим по творческому подъему веком русской истории», мы таких не находим, а этапы, о которых мы говорим (их обозначил В.И.Ленин в своей статье «Памяти Герцена»), как раз приходятся на этот «золотой век» русской литературы, который, как и все на свете, конечно же, имеет свои предпосылки в прошлом. В данном случае я имею в виду русскую литературу конца 18 века и ее представителей.
Тот же Бердяев отмечает такую особенность века 19-го: «Невозможность по политическим условиям непосредственного социального дела привела к тому, что вся активность перешла в литературу и мысль». Но именно по этой причине русская литература 19 века стала тем, чем она стала. «Эта литература есть величайший памятник русского духа, и она приобрела мировое значение», - утверждает Бердяев, и у нас нет причин с ним не согласиться. Однако, заводя речь об этом величайшем явлении, об этом памятнике, мне хотелось отметить его значение для создателей и их современников и для нас. Если для самих создателей этого культурного пласта русская литература 19 века стала отдушиной, территорией, на которой совершалась "внутренняя революция" или, как сейчас бы сказали, «революция в головах», территорией, где вели свои интеллектуально-политические споры славянофилы и западники, то для нас эта литература является значимой частью той основы, на которую мы всегда опирались, а поэтому ее необходимо изучать. Главным образом, потому, что само изучение обогащает нас бесценным опытом сопереживания и осознания многих вещей. К тому же, так постепенно отпадают вопросы «Кто такой, почему не знаю?» Кроме того, Бердяев прав, говоря, что ранее русская культура была "безмысленной и безсловесной", и вместо Слова она использовала Форму, а здесь, в 19 веке, мы, действительно, наблюдаем литературный подъем и впервые отчетливо видим две оформляющиеся группы русской интеллигенции - славянофилов и западников, ведущих спор о том, что есть Россия, какова ее судьба и каково ее будущее, и все это теснейшим образом связано с остальными вопросами, которыми задавалась русская интеллигенция того периода.
В связи с этим вспоминается, что именно на уроках литературы нас учили, как правильно осуществлять анализ различных текстов (проза, поэзия, критические статьи), прививали понимание того, что требуется для их более глубокого осмысления. Историческая ситуация (контекст), в которой происходят описываемые события, а также та, в которой автор создает свою работу (эти периоды часто могут не совпадать), взгляды и мировоззрение самого автора, его скрытая и открытая полемика с кем-либо, - все имеет значение. Теперь этому не учат в школе. Для того, чтобы сдать ЕГЭ, таких знаний и умений не требуется. Таким образом, пропасть между поколениями становится все шире и глубже, и мы сталкиваемся с ситуациями, подобными той, какую описывает С.Е.Кургинян, приводя в пример эпизод с Фурмановым и Чапаевым, с той только разницей, что там обнажается разрыв между социальными группами, а не поколениями. Поэтому неверно думать, что особого внимания и заботы в смысле преодоления своего невежества требует именно молодое поколение, поскольку определенные пробелы в знаниях есть у каждого из нас, ведь не просто так мы говорим о Бесконечном Восхождении. Возможно, когда-нибудь, когда каждый «обогатит свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество», суть и цель процесса «Бесконечное Восхождение» изменятся, и люди будут вырабатывать новые знания и обогащать ими свою память, но до сих пор все это происходило одновременно, и мне думается, что иначе быть не может. Поэтому (без иронии) нашей задачей остается «Учиться. Учиться. Учиться».
И прежде всего, нам снова предстоит научиться строить настоящие человеческие отношения. Эта способность у многих притупилась под влиянием все тех же внешних обстоятельств, а кого-то может даже возмутить такая формулировка «настоящие человеческие отношения», поскольку он-то думает, что его связи и общение с окружающими - это и есть самые настоящие человеческие отношения. Я не говорю, что их вообще не осталось, я говорю о том, какое влияние оказали конкуренция и коммерциализация всего и вся, о том, как они постепенно съедают в людях их человеческие свойства. Главным образом, они съедают наши желание и способность к объединению, готовность делиться с окружающими даже нематериальными вещами - идеями, знаниями, эмоциями (хорошими или плохими), поскольку конкуренция и индивидуализация порождают недоверие и настороженность. Сочувствие, сострадание, сопереживание - все это направлено на соединение с окружающими и свидетельствует об открытости человека и его искренности. Причем, словами всего этого не выразишь, это может проявиться только в действиях, которые следуют за такими эмоциональными переживаниями. Если же действий нет, то, значит, не было и этих самых эмоций, были только слова о них. Так, наверное, можно коротко объяснить разницу между настоящим и не настоящим, показным. А «Человеческие» - значит, присущие человеку (в отличие от робота или животного), эмоциональные, деятельные и плодотворные.
Нужно признать, что современный уклад жизни приносит мало радости, а те модели взаимодействия между людьми, которые существуют, трудно назвать как-то иначе, это именно модели взаимодействия. Не отношения и, тем более, не общение. Во всем этом нет эмоций и искусства, в которых проявляется все истинно человеческое. Именно поэтому мы должны изменить нынешний уклад, постепенно налаживая с окружающими настоящие человеческие отношения, в которых бы нашли место не только сочувствие и сострадание, но и совместная радость и удовлетворение. Например, от совместной же работы или при достижении какого-то результата, на который были направлены наши совместные усилия. И здесь очень важно, чтобы не только цели и усилия были общими, но и то, что сайентологи называют «общей реальностью». Я не симпатизирую им, просто привожу одно из определений, которые они используют, поскольку оно, на мой взгляд, наиболее верно отражает суть того, что я имею в виду. «Общая реальность» для них - это то, что известно каждому из участников диалога, оно воспринимается и оценивается ими одинаково и не вызывает вопросов типа «Кто такой, почему не знаю?», позволяя свободно общаться, не опасаясь того, что кто-то из собеседников не поймет, что именно ты имеешь в виду. Нам нужно расширять границы своей «общей реальности», чтобы каждый из нас мог свободно общаться на одном языке с окружающими. Это ведь так здорово, когда люди понимают друг друга с полуслова! Само такое общение несет радость, положительный заряд и притягивает к этим людям, порождает желание общаться с ними и вместе расширять границы вашей общей реальности.
как кажется, и имеет самое прямое отношение к современности...
(С.Кургинян)
http://rossaprimavera.ru/article/most-cherez-propast-0
На самом деле эта ситуация является глубочайшей проблемой современности, поскольку часто порождает большие трудности в общении. Например, когда, разговаривая с человеком, мы используем какие-то афоризмы или эпонимы (нарицательные имена или образы), к которым сами привыкли с детства, со школьной скамьи. Мы думаем, что собеседник обязательно должен нас при этом понимать, но вдруг обнаруживаем, что это не так, и он нас не понимает. Такие ситуации чаще всего возникают при общении представителей разных поколений, хотя тоже не всегда. Но подобные неловкости могут появиться и в диалоге людей, чья разница в возрасте составляет не более 5-10 лет. И все это происходит только потому, что для одних какие-то вещи являются "очевидными, сами собой разумеющимися культурными единицами", а для других - нет. Но ведь разница в 5-10 лет - это не 100 лет и не 50! Только вообразите, с какой скоростью все изменилось...
Думаю, многие помнят, как в старших классах школы получали на лето от своего учителя литературы не только целый список произведений, обязательных для прочтения, но и такой же внушительный список афоризмов и задание: к началу учебного года знать автора каждого из них и какому из его героев принадлежит то или иное высказывание. Мы не просто зубрили эти сведения, мы могли вкратце пересказать отрывок из произведения, тот эпизод, ситуацию, в которой были сказаны конкретные слова, знали, как и почему имя определенного героя становилось нарицательным. Теперь же многие, употребляя, например, слово "Плюшкин", не всегда могут сказать, откуда появился этот эпоним, людям достаточно того, что они примерно понимают его значение и могут применить в более-менее подходящей ситуации.
Раньше на уроках литературы нам прививали вкус, ориентируя на определенный культурный уровень, усилиями «лириков» для нас создавалась та основа, на которую мы опирались, от которой потом отталкивались. Можно сказать, нас обеспечили своеобразным «лакмусом», с помощью которого мы могли бы проверять «съедобность» или «несъедобность» всего, с чем встречаемся на культурно-литературном поле, но и не только. Ведь так нас снабжали ориентирами, показывали “маяки”, чтобы в дальнейшем мы не сбились с определенного пути. Но поскольку менялись цели и задачи образовательной программы, задавались иные ориентиры, то менялись и списки произведений, обязательных для изучения, внедрялись в сознание иные афоризмы и образы.
Я вовсе не придерживаюсь того взгляда, что мы, наш внутренний мир, якобы полностью зависим от того, что вложено или внедрено в наше сознание. Нет. Но при этом не стоит недооценивать это обстоятельство, забывать о его важности, поскольку наш внутренний мир, действительно, в большей степени формируется, обогащается или скудеет именно благодаря внешним воздействиям. Поэтому невозможно отрицать и роли того, что именно закладывается и как, способно ли оно пробудить в человеке его собственные резервы, «включить» те механизмы, которые потом будут побуждать этого человека к самостоятельной деятельности. Проще говоря, помогает ли закладываемое пробуждению интеллекта и духа, - вот что здесь важно.
То же касается, например, и художественных фильмов, яркие эпизоды которых мы по-разному вспоминаем и воспринимаем, на что и обращает наше внимание С. Е. Кургинян в своей статье. В прежние годы в отечественной киноиндустрии предпочтение отдавалось, например, экранизации классики и других художественных произведений, поскольку целью являлась передача культурного богатства и наследия новым поколениям, и для ее достижения использовались все имеющиеся на тот момент средства, в том числе и кино. Теперь же оно создается для иных целей, поэтому изготовители подобных продуктов ориентируются на потребительский спрос, а еще больше - на заказчика, в интересах которого формируется этот потребительский спрос усилиями тех же "киношников" и иных деятелей, реализующих проект "Опрощение". Нет больше задачи "Воспитать", есть задачи "Развратить" и "Опростить".
Именно поэтому мы сталкиваемся с непониманием, которое проявляют молодые люди, когда мы пытаемся донести до них нечто, используя привычный нам язык. Даже если они и знакомились с теми же произведениями, которые изучали их родители или старшие братья и сестры, то они именно знакомились с ними, а не изучали их, поскольку глубокое изучение было не нужно для достижения новых целей образования. Поэтому если мы, например, назовем имя героя «Андрей Болконский», то собеседник, действительно, не спросит нас «Кто такой? Почему не знаю?». Но если мы станем говорить о каких-то вехах на пути этого героя, таких как «небо над Аустерлицем», например, или «встреча с дубом» (коих, как известно, было аж две, и каждая имела свое особое значение для героя)... Так вот, если мы все это вспомним в разговоре с молодежью, пытаясь ей что-то объяснить при помощи этих образов, то молодые люди (в лучшем случае) встанут в ступор или (в худшем случае) сочтут нас не совсем адекватными людьми.
А тем временем, путь нравственных исканий Андрея Болконского мог бы послужить так нужным нам сейчас примером: не просто иллюстрацией того, как человек избавляется от эгоистических желаний и устремлений и приходит к пониманию того, что его личный подвиг ради славы и престижа никому не нужен, даже ему самому, но и неким "тренажером" для наших эмоций и интеллекта, который позволяет через сопереживания герою чему-то научиться, что-то осознать. Ведь жизненный путь Андрея Болконского, смена вех на этом пути - это своеобразная вариация на тему «от Савла к Павлу»: поначалу вера, глубокая убежденность в правильности выбранного пути и конечной цели, но коротенький эпизод реальной жизни, тем не менее насыщенный нешуточными духовно-нравственными переживаниями, вдруг меняет этот взгляд человека, заставляет понять нечто, что круто переворачивает его внутренний мир, дает прозрение и толчок в совершенно ином направлении. Но, в то же время, такая перемена не является предательством или вероотступничеством, которые характерны для людей слабых, трусливых и низких. Здесь, напротив, происходят качественные изменения личности, духовный рост, даже рождение новой личности через осознание ошибочности и никчемности прежних своих представлений и устремлений. И Андрей Болконский - не единственный образ, на примере которого мы учились таким важным и значимым вещам.
Вспоминая теперь ту школьную программу, где курсы истории и литературы шли в строгой параллели друг с другом, позволяя проследить, как развивалась литература, художественное слово, в зависимости от исторической ситуации, по-новому оцениваешь ее значимость, а также значимость каждого из трех этапов русского освободительного движения, которые изучались в рамках этих курсов. Ведь эти этапы мы можем назвать ступеньками на пути Восхождения, когда Просвещение усилиями образованных людей постепенно приближалось к народу и притягивало его к себе, когда наиболее просвещенная и образованная часть населения (дворяне и разночинцы) становилась на путь служения своему народу и несла ему это самое Просвещение. Причем это не выглядело как «Я и...». Такие представления, в самом деле, уничтожают саму идею служения, поскольку, например, "Я и народ" превращают этого "Я" в некоего "благодетеля", а не в слугу народа. Но эти люди - дворяне и разночинцы, о которых мы говорим, - совершенно искренне осознавали себя частью Большого Целого, носившего имя «русский народ». Возможно, в отношении отдельных деятелей - писателей и мыслителей - могут возникнуть споры в этом вопросе, и все же их творчество не становится от этого менее значимым для нас. Они умели откликнуться на вызовы своего времени, хотя бы тем, что могли точно отразить какие-то сущностные вещи в своих произведениях, вне зависимости от того, как они к этим вещам относились, - они обнаруживали их наличие и «прорисовывали» их.
Для нас наиболее важным является то, что каждый из них пытался ответить на извечный вопрос о Человеке и
Человечестве, о том, какая существует разница между людьми, и определяется ли она их принадлежностью к тому или иному сословию или же чем-то другим. Вопросы о войне и мире, убийствах и ином насилии, которое совершается в мире людей ("Тварь я дрожащая или право имею?"). Уже тот факт, что люди заняты осмыслением и решением таких вопросов, свидетельствует об их духовном уровне и направленности их творческой мысли. Если, конечно, при этом они не пытаются обосновать чье-то превосходство и оправдать насилие. Но ведь среди русских писателей 19 века, который Бердяев, например, называет «величайшим по творческому подъему веком русской истории», мы таких не находим, а этапы, о которых мы говорим (их обозначил В.И.Ленин в своей статье «Памяти Герцена»), как раз приходятся на этот «золотой век» русской литературы, который, как и все на свете, конечно же, имеет свои предпосылки в прошлом. В данном случае я имею в виду русскую литературу конца 18 века и ее представителей.
Тот же Бердяев отмечает такую особенность века 19-го: «Невозможность по политическим условиям непосредственного социального дела привела к тому, что вся активность перешла в литературу и мысль». Но именно по этой причине русская литература 19 века стала тем, чем она стала. «Эта литература есть величайший памятник русского духа, и она приобрела мировое значение», - утверждает Бердяев, и у нас нет причин с ним не согласиться. Однако, заводя речь об этом величайшем явлении, об этом памятнике, мне хотелось отметить его значение для создателей и их современников и для нас. Если для самих создателей этого культурного пласта русская литература 19 века стала отдушиной, территорией, на которой совершалась "внутренняя революция" или, как сейчас бы сказали, «революция в головах», территорией, где вели свои интеллектуально-политические споры славянофилы и западники, то для нас эта литература является значимой частью той основы, на которую мы всегда опирались, а поэтому ее необходимо изучать. Главным образом, потому, что само изучение обогащает нас бесценным опытом сопереживания и осознания многих вещей. К тому же, так постепенно отпадают вопросы «Кто такой, почему не знаю?» Кроме того, Бердяев прав, говоря, что ранее русская культура была "безмысленной и безсловесной", и вместо Слова она использовала Форму, а здесь, в 19 веке, мы, действительно, наблюдаем литературный подъем и впервые отчетливо видим две оформляющиеся группы русской интеллигенции - славянофилов и западников, ведущих спор о том, что есть Россия, какова ее судьба и каково ее будущее, и все это теснейшим образом связано с остальными вопросами, которыми задавалась русская интеллигенция того периода.
В связи с этим вспоминается, что именно на уроках литературы нас учили, как правильно осуществлять анализ различных текстов (проза, поэзия, критические статьи), прививали понимание того, что требуется для их более глубокого осмысления. Историческая ситуация (контекст), в которой происходят описываемые события, а также та, в которой автор создает свою работу (эти периоды часто могут не совпадать), взгляды и мировоззрение самого автора, его скрытая и открытая полемика с кем-либо, - все имеет значение. Теперь этому не учат в школе. Для того, чтобы сдать ЕГЭ, таких знаний и умений не требуется. Таким образом, пропасть между поколениями становится все шире и глубже, и мы сталкиваемся с ситуациями, подобными той, какую описывает С.Е.Кургинян, приводя в пример эпизод с Фурмановым и Чапаевым, с той только разницей, что там обнажается разрыв между социальными группами, а не поколениями. Поэтому неверно думать, что особого внимания и заботы в смысле преодоления своего невежества требует именно молодое поколение, поскольку определенные пробелы в знаниях есть у каждого из нас, ведь не просто так мы говорим о Бесконечном Восхождении. Возможно, когда-нибудь, когда каждый «обогатит свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество», суть и цель процесса «Бесконечное Восхождение» изменятся, и люди будут вырабатывать новые знания и обогащать ими свою память, но до сих пор все это происходило одновременно, и мне думается, что иначе быть не может. Поэтому (без иронии) нашей задачей остается «Учиться. Учиться. Учиться».
И прежде всего, нам снова предстоит научиться строить настоящие человеческие отношения. Эта способность у многих притупилась под влиянием все тех же внешних обстоятельств, а кого-то может даже возмутить такая формулировка «настоящие человеческие отношения», поскольку он-то думает, что его связи и общение с окружающими - это и есть самые настоящие человеческие отношения. Я не говорю, что их вообще не осталось, я говорю о том, какое влияние оказали конкуренция и коммерциализация всего и вся, о том, как они постепенно съедают в людях их человеческие свойства. Главным образом, они съедают наши желание и способность к объединению, готовность делиться с окружающими даже нематериальными вещами - идеями, знаниями, эмоциями (хорошими или плохими), поскольку конкуренция и индивидуализация порождают недоверие и настороженность. Сочувствие, сострадание, сопереживание - все это направлено на соединение с окружающими и свидетельствует об открытости человека и его искренности. Причем, словами всего этого не выразишь, это может проявиться только в действиях, которые следуют за такими эмоциональными переживаниями. Если же действий нет, то, значит, не было и этих самых эмоций, были только слова о них. Так, наверное, можно коротко объяснить разницу между настоящим и не настоящим, показным. А «Человеческие» - значит, присущие человеку (в отличие от робота или животного), эмоциональные, деятельные и плодотворные.
Нужно признать, что современный уклад жизни приносит мало радости, а те модели взаимодействия между людьми, которые существуют, трудно назвать как-то иначе, это именно модели взаимодействия. Не отношения и, тем более, не общение. Во всем этом нет эмоций и искусства, в которых проявляется все истинно человеческое. Именно поэтому мы должны изменить нынешний уклад, постепенно налаживая с окружающими настоящие человеческие отношения, в которых бы нашли место не только сочувствие и сострадание, но и совместная радость и удовлетворение. Например, от совместной же работы или при достижении какого-то результата, на который были направлены наши совместные усилия. И здесь очень важно, чтобы не только цели и усилия были общими, но и то, что сайентологи называют «общей реальностью». Я не симпатизирую им, просто привожу одно из определений, которые они используют, поскольку оно, на мой взгляд, наиболее верно отражает суть того, что я имею в виду. «Общая реальность» для них - это то, что известно каждому из участников диалога, оно воспринимается и оценивается ими одинаково и не вызывает вопросов типа «Кто такой, почему не знаю?», позволяя свободно общаться, не опасаясь того, что кто-то из собеседников не поймет, что именно ты имеешь в виду. Нам нужно расширять границы своей «общей реальности», чтобы каждый из нас мог свободно общаться на одном языке с окружающими. Это ведь так здорово, когда люди понимают друг друга с полуслова! Само такое общение несет радость, положительный заряд и притягивает к этим людям, порождает желание общаться с ними и вместе расширять границы вашей общей реальности.