Вокруг неплохие люди. Нормальные люди. Вменяемые люди.
Почитаешь газеты, журналы, блоги, отзывы... и возникает ощущение глобальной и широченной жопы.
Менты-убийцы. Врачи-вымогатели. Чиновники-гниды. Путин-краб. Все люди - твари.
Жопа.
Иные мне скажут - Игорек, ну ты же неглупый человек, сам же знаешь, зачем, для кого и куда все это пишется. Зачем, дурачок, ты это все читаешь? Да вдобавок иногда спорить хочешь, только не пытаешься, потому что уже отспорил свое в том смысле, что весь этот спор и доводы с той стороны сам написать для них же можешь, хули тут писать, лей дерьмо из ведра без оснований и фактуры, политолог доморощенный - и все доводы. Но читать надо, ибо профессия обязывает. Поэтому максимум, что позволяешь себе - легкое "бля" при нажатии кнопочки, закрывающей очередную вкладку браузера.
Еду утром на работу. В метро не особо тесно, но очень душно. У работников метро, наверное, включение вентиляции в вагонах по расписанию, как у ментов переход с зимней на летнюю форму - по приказу министра. Духота страшная.
Прямо передо мной стоит девушка. Высокая брюнеточка лет двадцати пяти. Вцепилась в вертикальный поручень обеими руками, плеер в ушах, глаза закрыты. Едем, покачиваемся. Едем. Покачиваемся.
Жарковато.
Между Автозаводской и Павелецкой девушка начинает ровно и медленно заваливаться вперед. Поскольку пальцы накрепко сжимают поручень, ее закручивает вокруг своей оси, она почти сваливается на сидящих своей спиной, но в последний момент я ловлю ее за талию. Девушка начинает осаживаться на пол, я ее держу, ее соседка лет двадцати хватает ее за лицо, смотрит в глаза, кричит что-то типа "Эй! Эй!", но та не реагирует и окончательно повисает у меня в руках. Причем не отпуская поручень.
Я говорю соседке "Выносим". Окружающие как-то мгновенно освобождают в полном вагоне коридор на выход, я с трудом отдираю ее пальцы от поручня и несу девушку за одну руку, соседка - за другую. Ее ноги волочатся по полу вагона. Не думал, что девушки бывают такие тяжелые. Я носил и погабаритнее, но не таких тяжелых.
На скамье на Павелецкой сидят несколько мужиков и одна женщина лет сорока. Их как ветром сносит с сиденья, кроме одного мужика лет пятидесяти, коротко стриженного, побитого жизнью, с татуированными пальцами, один из мужчин подхватывает девушку под спину и втроем мы кладем ее навзничь. Я щупаю у девушки пульс на шее, ее глаза открыты и смотрят в разные стороны. Пульса нет. Я беру руку - пульса нет. Меня прошибает пот. Соседка в панике мечется вокруг, срывается с места и бежит куда-то в сторону эскалатора.
Женщина вдруг говорит: "Надо ей потереть мизинцы!" и действительно начинается растирать девушке правый мизинец. Я расстегиваю ей воротник и пальто. Рубашка задралась, чуть ниже пупка видна большая узорчатая татуировка. Я опускаю рубашку пониже и зачем-то начинаю растирать ей левый мизинец. Пальцы холодные как дверная ручка подъезда в декабре.
Я смотрю ей в глаза. Зрачки узкие как точки в двенадцатом кегле и по-прежнему смотрят в разные стороны. Я уже массирую ей всю кисть, чуть сжимая, мне понемногу становится страшно - человек умер у меня на руках в метро. Просто взял и умер. Молодая, симпатичная девушка. У меня на руках. Умерла.
Мороз по коже - это ни фига не литературный оборот.
Вдруг зрачки резко расширяются, глаза сходятся в нормальное положение, девушка резко вскакивает и садится. Я держу ее за плечи и говорю: "тссс.... тсссс.... спокойно... ты упала в обморок.... ты на Павелецкой... все нормально.... вот твои вещи... вот твой журнал... спокойно". Девушка немного в ступоре. Но дышит. Живая. Ура!
Татуированный потертый мужик смотрит на нее, поднимает правую руку и трижды мелко ее крестит.
Подбегает соседка и какая-то молоденькая женщина в милицейской форме. Сотрудница милиции выхватывает из кармана что-то, видимо нашатырь, подставляет под нос девушки, та мгновенно дергается и начинает крутить головой. Милиционерша задает ей какие-то несложные вопросы, потом отрывисто говорит в рацию: "Скорую к базе, очень быстро, врача сейчас". И продолжает говорить с ней. Та неуверенно говорит "да" или "нет".
Соседка предлагает проводить ее домой на метро. Татуированный мужик предлагает довезти на машине, благо машина наверху, он просто кого-то ждет, но "ничего, я ждал, и он потерпит". Женщина в форме говорит, что пока не надо дергаться, сейчас врач ее посмотрит и либо на скорой в больницу, если что-то серьезное, либо тогда уже можно помочь доехать до дома. Девушка слабо лепечет что-то типа "спасибо... спасибо..."...
А я жму ей на прощание руку, улыбаюсь, подмигиваю и сажусь в вагон. На работу я уже почти опоздал.
Знаете, я тут подумал - вокруг неплохие люди. Нормальные люди. Вменяемые люди. Таких большинство. Банальная мысль, но я ее почувствовал всей кожей, как тот мороз.
Берегите себя.
Все будет хорошо.
Источник
Менты-убийцы. Врачи-вымогатели. Чиновники-гниды. Путин-краб. Все люди - твари.
Жопа.
Иные мне скажут - Игорек, ну ты же неглупый человек, сам же знаешь, зачем, для кого и куда все это пишется. Зачем, дурачок, ты это все читаешь? Да вдобавок иногда спорить хочешь, только не пытаешься, потому что уже отспорил свое в том смысле, что весь этот спор и доводы с той стороны сам написать для них же можешь, хули тут писать, лей дерьмо из ведра без оснований и фактуры, политолог доморощенный - и все доводы. Но читать надо, ибо профессия обязывает. Поэтому максимум, что позволяешь себе - легкое "бля" при нажатии кнопочки, закрывающей очередную вкладку браузера.
Еду утром на работу. В метро не особо тесно, но очень душно. У работников метро, наверное, включение вентиляции в вагонах по расписанию, как у ментов переход с зимней на летнюю форму - по приказу министра. Духота страшная.
Прямо передо мной стоит девушка. Высокая брюнеточка лет двадцати пяти. Вцепилась в вертикальный поручень обеими руками, плеер в ушах, глаза закрыты. Едем, покачиваемся. Едем. Покачиваемся.
Жарковато.
Между Автозаводской и Павелецкой девушка начинает ровно и медленно заваливаться вперед. Поскольку пальцы накрепко сжимают поручень, ее закручивает вокруг своей оси, она почти сваливается на сидящих своей спиной, но в последний момент я ловлю ее за талию. Девушка начинает осаживаться на пол, я ее держу, ее соседка лет двадцати хватает ее за лицо, смотрит в глаза, кричит что-то типа "Эй! Эй!", но та не реагирует и окончательно повисает у меня в руках. Причем не отпуская поручень.
Я говорю соседке "Выносим". Окружающие как-то мгновенно освобождают в полном вагоне коридор на выход, я с трудом отдираю ее пальцы от поручня и несу девушку за одну руку, соседка - за другую. Ее ноги волочатся по полу вагона. Не думал, что девушки бывают такие тяжелые. Я носил и погабаритнее, но не таких тяжелых.
На скамье на Павелецкой сидят несколько мужиков и одна женщина лет сорока. Их как ветром сносит с сиденья, кроме одного мужика лет пятидесяти, коротко стриженного, побитого жизнью, с татуированными пальцами, один из мужчин подхватывает девушку под спину и втроем мы кладем ее навзничь. Я щупаю у девушки пульс на шее, ее глаза открыты и смотрят в разные стороны. Пульса нет. Я беру руку - пульса нет. Меня прошибает пот. Соседка в панике мечется вокруг, срывается с места и бежит куда-то в сторону эскалатора.
Женщина вдруг говорит: "Надо ей потереть мизинцы!" и действительно начинается растирать девушке правый мизинец. Я расстегиваю ей воротник и пальто. Рубашка задралась, чуть ниже пупка видна большая узорчатая татуировка. Я опускаю рубашку пониже и зачем-то начинаю растирать ей левый мизинец. Пальцы холодные как дверная ручка подъезда в декабре.
Я смотрю ей в глаза. Зрачки узкие как точки в двенадцатом кегле и по-прежнему смотрят в разные стороны. Я уже массирую ей всю кисть, чуть сжимая, мне понемногу становится страшно - человек умер у меня на руках в метро. Просто взял и умер. Молодая, симпатичная девушка. У меня на руках. Умерла.
Мороз по коже - это ни фига не литературный оборот.
Вдруг зрачки резко расширяются, глаза сходятся в нормальное положение, девушка резко вскакивает и садится. Я держу ее за плечи и говорю: "тссс.... тсссс.... спокойно... ты упала в обморок.... ты на Павелецкой... все нормально.... вот твои вещи... вот твой журнал... спокойно". Девушка немного в ступоре. Но дышит. Живая. Ура!
Татуированный потертый мужик смотрит на нее, поднимает правую руку и трижды мелко ее крестит.
Подбегает соседка и какая-то молоденькая женщина в милицейской форме. Сотрудница милиции выхватывает из кармана что-то, видимо нашатырь, подставляет под нос девушки, та мгновенно дергается и начинает крутить головой. Милиционерша задает ей какие-то несложные вопросы, потом отрывисто говорит в рацию: "Скорую к базе, очень быстро, врача сейчас". И продолжает говорить с ней. Та неуверенно говорит "да" или "нет".
Соседка предлагает проводить ее домой на метро. Татуированный мужик предлагает довезти на машине, благо машина наверху, он просто кого-то ждет, но "ничего, я ждал, и он потерпит". Женщина в форме говорит, что пока не надо дергаться, сейчас врач ее посмотрит и либо на скорой в больницу, если что-то серьезное, либо тогда уже можно помочь доехать до дома. Девушка слабо лепечет что-то типа "спасибо... спасибо..."...
А я жму ей на прощание руку, улыбаюсь, подмигиваю и сажусь в вагон. На работу я уже почти опоздал.
Знаете, я тут подумал - вокруг неплохие люди. Нормальные люди. Вменяемые люди. Таких большинство. Банальная мысль, но я ее почувствовал всей кожей, как тот мороз.
Берегите себя.
Все будет хорошо.
Источник