Антиалкогольная кампания в СССР и причины её провала

[Журнал ЖЖ]

Слоган «трезвость - норма жизни» вошёл в обиход советской пропаганды после публикации
18 мая 1985 года в «Правде» статьи с одноимённым заголовком
Почтовые марки СССР, 1985 год
«Великая Отечественная война не привела к резкому взлёту пьянства. А вот мирное и сытое время второй половины 1960, 1970 и в особенности начала 1980 годов почему-то приводило…» 7 мая 2015 года исполнилось 30 лет со дня начала антиалкогольной кампании в СССР. Почему эта борьба не увенчалась успехом и каковы были истинные причины любви советского человека к крепким напиткам. Совсем недавно мы пропустили «особый» юбилей - тридцатилетие начала антиалкогольной компании. 7 мая 1985 года были принято Постановление ЦК КПСС «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма» и Постановление Совмина СССР «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения». А 16 мая 1985 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом, искоренении самогоноварения», который подкреплял эти постановления соответствующими административными и уголовными наказаниями. С этого момента началась последняя и самая мощная борьба с алкоголем на территории нашей страны. И самая неоднозначная…

При этом следует понимать, то достигнутые за антиалкогольную компанию 1985-1986 года, успехи были не столь уж малыми, как обычно считается. Прежде всего, за время компании удалось существенно снизить потребление алкоголя в стране более чем в два раза. Следствием этого стало существенное снижение смертности мужского населения в этот момент - что позволяет говорить, о том, что уверения критиков в чисто пропагандистском характере компании, неверны. В реальности ни рост самогоноварения, ни употребление всевозможных суррогатов не смог «обнулить» ее результатов в плане улучшения здоровья населения и роста ожидаемой продолжительности жизни. Дело в том, что и до 1985 года цена «легального» алкоголя была достаточно высока, и те, кто находился в «совсем уж» сильной зависимости от него, употребляли суррогаты и раньше (можно вспомнить ту же «Москва-Петушки» с коктейлем «Слеза комсомолки»). Поэтому сокращение доступности алкоголя, в целом, оказало благотворное действие на здоровье нации.

С одним «Но». Нет, тут речь пойдет не об экономических потерях от компании, которые были весьма значительны (больше, чем, скажем, на программу «Энергия-Буран»). И даже не о том ударе, которое понесло советское виноделие - причем, очень часто в «лучшей» своей части. Вырубка элитных виноградников в Крыму, Молдавии или на Кавказе (имеющих нулевое отношение к тому «плодово-ягодному» пойлу, которое, в основном, и употребляли алкоголики), разрушение сложных технологических процессов производства вин и коньяков - все это привело респектабельную пищевую отрасль в состоянии разгрома, восстановиться от которого она не может и до сих пор. Однако и это еще можно было бы пережить - в конце концов, жизнь и здоровье человека - это самая большая ценность на Земле.

Но главной проблемой горбачевской борьбы с «зеленым змием» стало то, что, несмотря на сравнительный успех компании, «закрепить» его не удалось. И очень скоро алкоголь перешел в контрнаступление, завершившееся его триумфальной победой в 1990 годы. Вследствие этого получается, что все потери, понесенные страной (потери бюджета, разрушение виноделия) оказались напрасными. Вот этот момент и является самым важным итогом антиалкогольной компании. Он требует понимания: почему так произошло? Почему позднесоветский человек оказался так привержен этому самому неприятному «недугу» - алкоголизму? Ведь данная борьба с пьянством началась, как можно понять, не на пустом месте - продолжающийся более десяти лет рост потребления алкоголя вызывал вполне логичные опасения. Поэтому в плане понимания характера антиалкогольной компании, а главное, результата ее, нам следует обратить внимание именно на этот факт - на то, что для позднесоветского гражданина спиртное приобретало удивительную важность. Настолько, что оно однозначно предпочло пресловутый C2H5OH улучшению здоровья и росту продолжительности жизни...

* * *
Несмотря на то, что ответ напрашивается сам собой: этиловый спирт - это наркотическое вещество, дающее своему потребителю невероятные ощущения - не стоит переоценивать очевидность данного факта. И, прежде всего, потому, что в разных обществах в разное время существует различное отношение к употреблению спиртного - т. е., «питие» есть процесс сугубо социальный. В том же советском обществе употребление алкоголя долгое время было весьма умеренным - где-то до середины 1960 годов. И вдруг после данного момента оно неожиданно резко пошло вверх - от 2 литров спирта на человека в год в 1960 году к 9 в 1980. А в середине 2000 этот показатель достиг 12 литров - по литру чистого спирта в месяц на все население, включая грудных младенцев. (И далее - идет падение, что так же представляет собой интересный факт, но об этом ниже.)

Получается, что в середине 1960 годов (в пресловутую «эпоху Застоя») советский народ, до некоторого времени державшийся трезвого образа жизни, неожиданно получил пристрастие к «зеленому змею». Данный переход выглядит несколько странно - поскольку мало соотносится с какими-то значительной перестройкой общества - на данное время не приходится войн или революций. Более того, прошедшая Великая Отечественная война, например, не привела к резкому взлету пьянства. А вот мирное и сытое время второй половины 1960, 1970 и, в особенности начала 1980 годов почему-то приводило к росту данного порока.

Однако, при внимательном рассмотрении указанного времени, мы можем найти то самое значительное изменение общества, которое нам интересно. А именно - где-то с середины 1960 в стране начался процесс, который можно обозначить, как зарождение в «недрах» общества советского особого «квазитрадиционного» «субобщества». Я уже несколько раз касался данного вопроса, поэтому подробно рассматривать его не буду. Скажу только, что в условиях пресловутой «эпохи Застоя» с его процессом «подмораживания развития» и курсом на стабильность подобное явление было неизбежным. В ситуации, когда наиболее прогрессивные силы лишались поддержки (так, была свернута лунная программа, отменена программа создания ОГАС, внедрение робототехники не получило нужной поддержки), а главным становился «стабильный результат», человек все более терял смысл активного участия в производственном процессе. Этот рост отчуждения, усиливаемый курсом на массовое производство, при котором человек отчужден максимально, приводил к тому, что индустриальный, «производственный мир» становился чужд позднесоветскому гражданину.

Но при этом позднесоветское общество продолжало сохранять свою «дружественность» к своим членам и низкий уровень их эксплуатации. Условно говоря, в отличие от капиталистического производства производство советское не старалось «выжать из работника все соки». Если он сам не хотел «рвать жилы», то никто не мог заставить его это делать. В совокупности с тем, что уровень технологичности производства все-таки рос (и достаточно сильно), то у советских граждан оказывалось довольно много свободное\й «социальной энергии» (т. е., сил, времени. Которые, при этом граждане уже не желали использовать для улучшения общества в целом,, да и не могли, так как разрастающаяся бюрократия все сильнее блокировала любые начинания. (Поэтому, если еще в 1950 и даже 1960 годы были широко распространены добровольные инициативы граждан, направленные на увеличение общего блага, то уже в 1970 они стали редкостью.)

* * *
В итоге позднесоветские люди пошли по самому простому пути: свободная «энергия», не востребованная обществом «большим», стала использоваться для строительства отдельного «маленького общества» частной жизни. Условно говоря, они «ушли с завода в семью». Однако данная конструкция семьей в общем смысле не ограничивалась, она, как правило, включала в себя многочисленные родственные и дружеские связи. Причем, хотя подобное выделение «личной жизни» в отдельную категорию существовало и ранее (Ильф и Петров писали о «маленьком» и «большом» мирах еще в 1920 годы), именно в «эпоху Застоя» указанный выше эффект привел к тому, что ее можно стало считать не просто подсистемой общества в целом, а неким аналогом отдельного общества, имеющего иные законы, нежели «большой мир».

Особенностью данного «субобщества» было то, что оно полностью исключала из себя производственную деятельность в какой-либо форме. (За небольшим числом исключений. Так, сельские жители могли «кормиться» со своих огородов, продавая свой урожай и получая за него деньги. Так же существовал небольшой сегмент «частной торговли», т. е. спекуляция - но «мощность» данного сегмента была мала.) Данная особенность - отсутствие индустриального компонента, полностью отданного «на откуп» «большому» миру, приводило к тому, что формирующийся социум мог быть только традиционным. Вернее, «квазитрадиционным» - поскольку реальная «традиция», по определению, включает в себя процесс общественного производства. Именно эта особенность данного «общества» и стала основанием для роста потребления алкоголя.

Дело в том, что традиционное общество, как таковое, требует наличия особых процессов - «медиаторов», позволяющих, собственно и объединять людей в те или иные общества. В обществе традиционном очень часто подобными «медиаторами» выступают «гастрономические» (пищевые) ритуалы -совместные процессы принятия пищи. Генезис подобного явления следует рассматривать отдельно, пока же отмечу, что данная тенденция идет с самого «начала» формирования традиционного общества и сохраняется до самого его конца. Разумеется, в «развитом традиционном обществе» существует и отличная от «пищевой» ритуальная система. Но даже в этом случае совместная трапеза сохраняют свое высокое значение. Более того - во многих «непищевых» ритуалах - например религиозных действах - сохраняются отсылки к «пищевым» (пример - причастие в христианстве).

Впрочем, как сказано выше, данный аспект следует разбирать отдельно. Пока же можно заметить, что поскольку «гастрономические» ритуалы являются наиболее древними, они гораздо сильнее включены в культурное поле общества, нежели более совершенные и современные «медиаторы». Поэтому неудивительно, что именно вариации «пищевых ритуалов» оказались основными для формирующегося в стране «квазитрадиционного общества». Это довольно логично - поскольку более «молодые» и совершенные системы, вроде религии, оказывались менее пригодными, поскольку они более тесно были связаны с системой традиционного производства. А как раз производство для «квазитрадиционного» общества оказывалось «за скобками».

Именно этот аспект - а, например, не пресловутая «антирелигиозная борьба» - стал определяющим в том, что религия изначально не включалась в выстраиваемое субобщество. Религиозность придет потом, когда это субобщество станет всеобъемлющим, охватывающим все и вся, и модернистская, современная, производственная жизнь окажется выброшенной вообще за пределы общественного сознания. Но в самом начале этого процесса, когда сознание обывателя еще делилось между «традиционным» домом и «современной» работой, религия не могла рассматриваться, как приемлемый вариант «медиатора».

Поэтому застолье заняло практически пустое место «главного действа» в жизни советского мещанина. Разумеется, нельзя сказать, что этот процесс был одномоментен - в «начале пути» (середина 1960 гг.) «советское застолье» еще не было столь всеохватывающим: некоторые общественные слои еще предпочитали работу или хобби подобному процессу (см. «Понедельник начинается в субботу», где показаны советские ученые, предпочитающие работу). Даже праздники еще долго воспринимались в «общественном ключе» - как, например, демонстрации или концерты. Но все варианты «общественного празднования» (вплоть до танцев) не могли быть включены в разрастающееся субобщество, и рано или поздно, но застолье должно было победить. Это и случилось к 1980 годам, когда оно стало практически единственной ассоциацией с самим понятием «праздника». Последний же к этому времени окончательно стал ассоциироваться с семейными мероприятиями (или встречей в «близком кругу»), общее празднование оказалось на втором плане. Более того, «личные праздники» - дни рождения и юбилеи, свадьбы и т. п. торжества (вплоть до сдачи диссертации) почти полностью потеснили праздники «общие» (вроде «1 мая» или «7 ноября», кроме Нового Года, который стал главным праздником - но, разумеется, семейным).

* * *
В общем, можно сказать - что застолье стало базовым элементом жизни позднесоветского «квазитрадиционного» общества. Но так же, как эта «квазитрадиционная» жизнь выстраивалась вокруг совместной трапезы, так и эта трапеза выстраивалась вокруг алкоголя. Дело в том, что простое поедание пищи в сытом обществе (а позднесоветское общество было именно сытым) не могло обеспечить требуемого уровня «сакральности», потребного для медиатора. Для этого требовался особый фактор, выводящий подобный акт за рамки повседневности. Таковым фактором был алкоголь. На самом деле, это не сказать, чтобы «новый» аспект - именно под подобным основанием алкоголь изначально и входил в жизнь традиционного общества, пока развитие винокурения не сделало его массовым средством «забвения проблем».

Можно вспомнить знаменитые эллинские «дионисии», и прочие таинства, включающие в себя потребления тех или иных алкогольных напитков (отголоски этого прослеживаются и в христианстве). Особенности физиологического воздействия алкоголя тут выступают, как фактор, позволяющий отделять «сакральное» действие от обыденного. Поэтому совместное распитие алкогольных напитков всегда являлось отличительной особенностью праздников. В условиях же индустриального производства с его высоким уровнем отчуждения, подобная процедура выглядела крайне привлекательной - и, как следствие, получала все большее распространение. (А уж данный момент, сам по себе, вел к дальнейшему отчуждению работников от производства, как отказу последнего от участия в жизни трудового коллектива и дальнейшему его уходу «в семью», в «квазитрадиционное» общество.)

Однако использование алкоголя, как медиатора, касалось не только «семейных» застолий. На самом деле, чем сильнее становилось позднесоветское «квазитрадиционное» общество, чем большую часть жизни среднего человека оно захватывало. И, как следствие, тем сильнее нарастало противоречие между ним и современным «миром производства». Это усиливало и так высокую степень отчуждения человека в индустриальном производстве, и приводило к дополнительному «выталкиванию» его в «частную жизнь». Именно поэтому особый ритуал - медиатор «квазитрадиции» оказывался востребовано очень широко. Собственно, этот ритуал охватывал большинство случаев того, что обычно и интерпретируется, как «алкоголизм» - а именно, знаменитое «сообразить на троих», «посиделки» в пивных, наконец, выпивка на рабочем месте (sic!). На самом деле, все это является не каким-то проявлением порока (природной слабости) или окружающей безысходности - а особым способом уйти в «теплый мир» традиции.

Главным тут являлось не физиологическое воздействие этилового спирта на организм, а возможность оказаться на время вне «индустриального мира». Именно поэтому «алкогольная культура» стала для позднесоветского общества настоящим бедствием. Она со стремительной скоростью росла и «вширь» - захватывая новых членов, еще недавно даже не мысливших оказаться в среде «братства стакана». И «вверх» - постепенно вытесняя все, что связано с индустриальным, производственным миром, превращаясь для многих в единственную реальность. И главное - в отличие от «классического» алкоголизма, охватывающего, в основном, низшие и маргинальные слои, «советское пьянство» распространялось там, где меньше всего можно было ожидать его увидеть. Например, потребление алкоголя было популярным среди интеллигенции - инженеров, врачей или университетской профессуры. И при этом, разумеется, «классические» «типы пития», вроде «наркотического» (как способа ухода из неприятного мира), или «стимуляционного» (для получения новых ощущений) так же оставались актуальными, хотя и меньшей степени.

* * *
Подобная ситуация вела к росту потребления алкоголя. Понятно, что для общества в целом данная тенденция была крайне неприятна: во-первых, это означало все усиливающийся общественный раскол и массовый «уход» граждан в частную жизнь. А во-вторых, само по себе употребление алкоголя, тем более, алкоголя крепкого, не ведет ни к чему хорошему. Тут нет смысла подробно описывать общественные потери СССР от массовой «алкоголизации», можно отметить только то, что именно на этом процессе лежит ответственность за сверхсмертность мужского населения. (Т. е., за превышение реального уровня смертности над гипотетическим, определяемым развитием медицины, гигиены, питания и социальной защищенности.) И, разумеется, надо понимать, что с данным явлением в стране шла непрерывная борьба.

К сожалению, адекватного понимания действующего механизма в СССР не было. В итоге, результаты этой «борьбы» были весьма слабые (а вернее, их не было вообще). Попытка «бить» массовой «антиалкогольной агитацией» в условиях, когда гражданин пил ради того, чтобы покинуть «большой мир», уйдя в «квазитрадиционное» общество личной жизни, была, разумеется, бесполезной. Почти бесполезной была и попытка применения государственного насилия к «алкоголикам» (например, лечение в ЛПТ) - поскольку физически она могла охватить только наиболее выраженных алкоголиков (и граждане об этом знали), а следовательно, репрессивное его значение было слабым. И даже относительно высокая цена спиртного (относительно зарплаты) нисколько не мешала его распространению - потому, что оно выступало не много, ни мало - а аналогом религиозных ритуалов.

Однако из верного понимания того, что используемые методы не дают требуемого результата, были сделаны неверные выводы - о том, что проистекает это из-за недостаточной силы данных воздействий. Именно на основании этого и была реализована Антиалкогольная компания 1985-1987 годов. По силе и «глубине» примененных действий она не имела себе равных в советской истории - например, цена на водку была повышена в два раза, а борьба с самогоноварением приобрела характер всеобщей компании. При этом с потерями (и финансовыми, и «репутационными») не считались - хотя было очевидно, что давящиеся в очередях за спиртным граждане очень быстро сформируют соответствующее представление о власти. (И сформировали - именно с антиалкогольной компании популярность Горбачева начала стремительно падать.) Однако еще более важным было то, что достигнут поставленных целей, а именно - полностью вытеснить алкоголь из жизни людей - данная компания не смогла.

Действительно, ведь все принятые меры нисколько не затрагивали указанное выше разделение общества, ни позволяли построить «мир квазитрадиции» на иных основах. Даже начавшийся в это же время рост религиозности - и традиционной (православие, ислам) и «нетрадиционной (нарастающая популярность всевозможной эзотерики) не давал требуемой для этого «мощности». Более того - следует четко понимать, что само построение «нормального» современного, индустриального мира (т. е. восстановление той ситуации, что существовала до середины 1960 гг.) в условиях позднего СССР оказалось невозможным. Гражданское движение так и не смогло обрести требуемую связь с развитием и очень быстро оказалось захвачено преимущественно консервативными, архаизующими идеями (вроде монархизма и вообще «России, которую мы потеряли»). В общем-то, ситуация уже находилась в ловушке - все новые пути и идеи формировались, исходя из господствующей в стране консервативной антисоветской идеологии. А следовательно, вывести людей из все усиливающегося отчуждения от общества, не могли.

* * *
Именно поэтому, как только давление борьбы с алкоголем ослабело, позднесоветские граждане вернулись к своему «универсальному ритуалу». Более того, так как указанное «квазитрадиционное» «субобщество» к концу 1980 годов победило окончательно, «алкогольный ритуал» приобрел практически официальное признание. Если посмотреть источники самого конца 1980 - начала 1990 годов, то можно увидеть, что именно вокруг возможности употреблять горячительные напитки и строилась «новая жизнь». Первыми «свободными», рыночными заведениями стали «кооперативные кафе» и «коммерческие» магазины и ларьки. Как и полагается победителю, алкоголь захватывал все доступные ресурсы: пили в кино, в телепередачах, на презентациях и концертах, на праздниках и официальных приемах. Наконец, президент «новой России» отличался как раз пристрастием к описываемому ритуалу - и умудрялся «исполнять» его даже во время заграничных вояжей (многие помнят пресловутое «дирижирование оркестром»).

На самом деле, пьянство Ельцина или политиков «поменьше», в данных условиях не воспринималось, как что-то неприличное - равно, как употребление алкоголем деятелями искусства. Специально отмечу, что это не была какая-то спланированная инициатива по «спаиванию народа» - напротив, все происходящее казалось «естественным» и идущим из «глубин русской души». И, как вершина данного процесса, пьянство объявлялось «основой русского характера» и фундаментальной основой самой России. (Хотя ему, на данный момент, не было еще и тридцати лет - с середины 1960 годов, как сказано выше.) В общем, казалось, что рано или поздно, но алкоголь окончательно «затопит» страну...

Однако данного не случилось. Выше я упомянул то, что с середины 2000 годов потребление алкоголя стало снижаться. На самом деле, ничего странного в этом нет (хотя этому факту мало кто верит - уверенность в том, что «пили всегда», сохраняется). Дело в том, что по мере того, как постсоветское общество движется «по направлению» к капитализму, условия для существования указанного выше «квазитрадиционного» общества (или «субобщества») исчезают. Ведь, как было сказано, подобная социальная конструкция представляла собой ни что иное, как особую «надстройку» над советской системой. И, прежде всего, системой производственной. Этот «странный мир» может существовать только в условиях, если общественное производство обеспечивает гражданина всем необходимым, но при этом «оставляя» ему - как было сказано выше - значительную часть «социальной энергии».

Но последнее в условиях капитализма как раз и отсутствует. В обществе этого типа даже при условии, что его член получает потребный ему минимум (в который, помимо «явных» вещей, вроде денег на еду и одежду, входит еще множество «неявных» потребностей, вроде потребности в медицине, образовании и «спокойной старости»), то все равно, он должен тратить всю «свободную энергию» на завоевание/поддержание своего места в жизни. Разумеется, у него может оставаться время на семью хобби, но при этом (в большинстве случаев) все это оказывается далеко вторичным по отношению к «основной работе». (Кстати, именно поэтому при капитализме существует развитая система «обеспечения хобби» - потому, что без данного обеспечения гражданину просто не хватит «энергии» на него.)

И следовательно, человек, который пожелает «вычеркнуть работу» из своей жизни, неминуемо «опускается на дно». При всей неприятности данной ситуации, в случае с алкоголем она оказывает «благоприятное воздействие»: становиться алкоголиком в данном обществе означает полное падение. Советский пьющий гражданин мог опасаться только помещения в ЛТП (при самом неблагоприятном прогнозе) - современный может просто «вылететь из жизни». Поэтому указанная выше система оказалась поломана еще в 1990 - 2000 годы - когда масса пьющих граждан на себе испытала, каково это - быть вне «квазитрадиции». Большинство из них ушло из жизни, а оставшиеся «закодировались», сменив свой образ жизни.

В результате, потребление алкоголя пришло к «цивилизационной норме» - пьют «низы», люди опускающиеся вниз, ну и богема (куда же без нее). Остальные - в лучшем случае - выпивают. Более того, поскольку общество капитализма требует от человека как можно больше «энергии», то постепенно распространяется т. н. «здоровый образ жизни»: «правильное питание», занятие спортом. С одной стороны, это не может не радовать - но с другой, как было сказано, этот «ЗОЖ» нужен исключительно для того, чтобы удерживать свое «место» в бесконечной рыночной гонке. А следовательно, ИМХО, сейчас работа «выматывает» и разбивает здоровье сильнее, нежели пресловутый алкоголь ранее. А тот, кто в данной гонке «проиграл» и «вылетел» - приходит опять к тому же алкоголю, но уже как к наркотику, с «классическим» желанием забыться…

Впрочем, современное общество - это уже другая тема. Нам же, применительно к Антиалкогольной компании, важно то, что она показывает, насколько то или иное явление может быть завязано с базовыми структурами общества. И что насколько важно понимание этого - иначе любые затраченные силы окажутся напрасными. Можно ли было победить позднесоветский алкоголизм? Разумеется. Но делать это следовало совершенно иным путем, нежели тот, который был выбран в 1985 году. Впрочем, то же самое можно сказать про любые проблемы того времени…