Что плохого в российской благотворительности
В РФ предусмотрена уголовная ответственность за привлечение несовершеннолетних к попрошайничеству
Изображение: Благотворительная организация «Общество Нью-Йорка», 1918
«Благотворительность в России ужасна и должна быть немедленно уничтожена!» - говорит директор организации «Особенныедети.рф» xacanoff. О том, почему провалился проект социализации мам детей-инвалидов, перед кем нужно отчитываться за пожертвованные деньги, и как сбор игрушек помогает занять пост депутата регионального Законодательного Собрания. Чем хорошо вынужденное затяжное безделье - от скуки мозг начинает додумывать ранее недодуманное и сводить воедино ранее не сведённое. По итогам новогодних праздников, признаюсь честно, я не придумал ничего сверхъестественно прекрасного, нового и уникального, зато наконец-то смог сформулировать то, что давно раздражает и мешает жить. Сформулировал в первую очередь для себя, ну и для вас тоже, само собой.
Тезисно и кратко эта мысль такова: российская благотворительность в её нынешнем виде суть явление абсолютно отвратительное, убогое, лишённое будущего и подлежащее незамедлительному уничтожению. Да-да, это говорит директор благотворительного фонда. И не надо на меня орать, сейчас объясню.
1. В каждом утюге. Это первое, что меня раздражает в российской благотворительности. Её реально стало чересчур много - и это я говорю не как руководитель и предприниматель, ненавидящий любую конкуренцию, а как рядовой пользователь соцсетей. Единственно доступным и самым эффективным инструментом распространения информации, многоуважаемые коллеги и те, кто ими притворяется, пользуются так яростно и с упоением, что в ФБ, ВК и далее по тексту уже соваться страшно. Сплошное «помогай-помогай» и «спешите причинить добро», 24 часа, 7 дней в неделю. Это просто жуть какая-то, товарищи. Избыток информации, тем более подаваемой назойливо и принудительно, рано или поздно вызывает отвращение к предмету. Со мной такое уже случилось, и не далек тот день, когда отвращение примет массовый характер. Любой рынок живет по синусоиде, вверх-вниз. Предыдущие пять лет были годами бурного роста частной благотворительности. И благотворители доигрались до того, что сами сдвинули кривую вниз - никакие кризисы не сократят участие обычных людей в финансировании благотворительности так сильно, как чрезмерная активность благотворителей.
2. Профессиональные попрошайки. Давайте сразу договоримся - в этом термине нет ничего обидного. Просто отрасль нужно сразу же поделить на профессиональных благотворителей и профессиональных попрошаек, чисто понятийно. Первые - это те, кто собирает деньги для третьих лиц. Благфонды, отдельно взятые волонтёры и прочее. Вторые собирают, условно говоря, для себя. И это, за редким исключением, мамы детей-инвалидов.
Колоссальный вред отрасли, сформулированный в предыдущем пункте, приносят и те, и другие. С первых больше спрос, потому что если ты профессионал - ты профессионал, ко вторым - неоднозначные претензии морального плана. Освоив нехитрую науку регулярного постинга и обналичивания электронных денег, очень многие мамы делают собирательство пожертвований своим личным бизнеском. И проблема вовсе не в том, что они не платят с этого бизнеска налоги, хотя по ГК вроде как должны (сейчас вступает дружный хор возмущенных голосов с арией про людоедское государство, толкающее мать на паперть, и далее по законам жанра). Заткнись, дорогой хор, я тебе сейчас историю расскажу.
Год назад мы взялись просчитывать проект социализации мам-инвалидов. Суть проекта в следующем:
- фонд оплачивает спецкурс ухода за тяжелобольными детьми для студенток медучилища; студентки получают вполне монетизируемое допобразование, но обязаны год отработать сиделками-няньками на дому у подопечных фонда;
- мамы получают бесплатных нянек, но должны выйти на работу, причём вбелую - с официальным трудоустройством и всеми сопутствующими документами;
- фонд ещё и помогает мамам в трудоустройстве, по крайней мере у нас больше шансов нормально поговорить с руководителем предприятия, чем у сотрудников биржи труда;
- мама должна не просто выйти на работу - она должна проработать минимум год, и зарплата должна быть больше суммы пособие по уходу за нетрудоспособным + два региональных прожиточных минимумов + средняя по городу зарплата сиделки.
Варианты таких трудоустройств были. Студентки медучилища согласились с огромным энтузиазмом. Угадайте, какое количество мам выразило готовность переквалифицироваться из несчастной мамочки крохотного страдающего деточки в полноценную и самостоятельную единицу общества, способную кормить себя, своего ребёнка и содержать сиделку? Правильно, ноль. Аргумент был просто убойным: никто не сможет ухаживать за моим малышом так, как я. Давайте вы просто будете отдавать мне ту зарплату, которую собирались платить сиделке, а я так же буду сидеть дома.
Теперь догадайтесь, каков среди участниц несостоявшегося эксперимента процент собирательниц денег на лечение в соцсетях, и паззл сразу сложится.
3. Полная, тотальная бесконтрольность. Я тут уже связки сорвал орать на каждому углу о необходимости контролировать расходование средств, переданных благотворительным организациям, и контроль этот - в первую очередь задача жертвователя, потому что никому, кроме вас, мы не обязаны докладывать по первому свистку, куда потратили ваши кровные. А потом решил провести эксперимент. И вот уже достаточно длительное, а по моим меркам - совершенно недопустимое время мы не публикуем никаких финансовых отчетов. Вообще. Про количество людей, начавших задавать неудобные денежные вопросы, вы, наверное, уже догадались.
Мне, конечно, безумно приятно и лестно доверие публики, как наших постоянных спонсоров и жертвователей, так и тех, кто единовременно поддался порыву. Но, блин, вооружённый логическим мышлением интеллект рисует совершенно жуткую картину: можно годик поработать журналистом-надомником, попостить в соцсетях красивые тексты с умилительными фоточками, пару-тройку отчётов, которые один хрен никто не проверяет - и безбедно жить, собирая с сердобольных сограждан любые деньги. Подчёркиваю: любые, всё зависит от креативности и активности собирателя. И никакой ответственности, совершенно. Это даже круче, чем обнал и торговля героином, вместе взятые, потому что посадить практически невозможно. Госконтроль всегда слабее общественного контроля, а общественного контроля за индустрией благотворительности практически не существует.
4. Политота. Благотворительность - это социально одобряемая форма протеста. Если ты публично занимаешься благотворительностью, причём не в качестве мецената, а в качестве организатора, вокруг тебя рано или поздно соберётся команда почитателей и сподвижников, как в соцсетях, так и в реальном мире. Люди начинают считать тебя своим лидером, а человеческий мозг так устроен, что лидер в каком-то конкретном вопросе для многих автоматически становится ещё и неким духовным авторитетом. Чувствуя за собой поддержку какой-то части социума, бывший благотворитель-организатор начинает ощущать собственный вес, собственный социальный капитал и очень часто принимается капитализировать его через политику. Это же так соблазнительно: с влияния на судьбы отдельно взятых сирот и инвалидов перейти на уровень выше, к влиянию на судьбы города, региона, а то и целой страны.
Я знаю целую толпу людей, которые пару-тройку лет назад писали один пост о политике на десять постов о благотворительности, а сейчас пишут с точность наоборот: политика, протестные акции и обличение режима по пять раз на дню, благотворительность раз в неделю. Конспирологические неврозы начинают нашёптывать простую идею «вся эта ваша благотворительность - проект госдепа», но богатый жызненный опыт позволяет относиться к этому несколько проще. Люди всегда одинаковы, особенно те, кто родился дальше от трубы, чем хотел.
Итого за умильным фасадом из облагодетельствованных деток, накормленных нищих и подобранных животных имеем индустрию бесконтрольного и неуправляемого деньгособирательства, существующую вне правового поля, имеющую потенциал распространения по соцсетям круче любого вируса и сформированную людьми, рано или поздно демонстрирующими политические амбиции. Вот что такое российская благотворительность. Безусловно, у нас огромное количество народу делает огромное количество хороших и правильных дел, но ещё большее количество народу тупо собирает огромное количество денег и радостно топает по проторенной дорожке от сбора игрушек в детдом через протестную активность к креслу депутата регионального заксобрания. Я не знаю, они изначально были говном и всё заранее спланировали, или скурвились по пути и воспользовались внезапно открывшимися возможностями. Более того, я вообще не уверен, являются ли они говном - возможно, гражданская активность приводит к обострению гражданского сознания, и последнее требует немедленно начать наводить порядок в стране государственно-властными инструментами. Но алгоритм, мягко говоря, не уникален. Примеры - сплошь и рядом, и ни один из этих примеров на моей памяти не сделал ничего путного. Опять же не исключён вариант того, что творить добро и счастье в государственных масштабах этим примерам мешает система, противостоять которой в одиночку сложно, и эти примеры просто сидят и ждут, когда правильные люди снесут систему, после чего сразу же начнут работать с былым надрывом и самоотречением - на этом предположении, как верно подметил Пелевин, и держится весь механизм нашего молодого народовластия.
Что делают обособленные деятели и монументальные титаны индустрии в этих условиях? А ничего. То есть ничего такого, что могло бы изменить ситуацию в корне, но много того, что позволяет воспользоваться этой ситуацией с максимальным просмотрово-рублёвым эффектом. Совершенствуют инструменты собирательства. Оттачивают фандрайзинг. Денно и нощно работают с социальным капиталом, пестуют талантливых райтеров, прикармливают умелых репостеров. Ширят и множат свои благодеяния по мере сил. Активность обратно пропорциональна уровню доходов учредителей и руководителей благфондов: чем жирнее коммерсант, содержащий команду благотворителей, тем менее активны благотворители в части сбора средств; максимальную активность проявляют граждане, не имеющие иных источников доходов, кроме законных 20% от собранных пожертвований. И в результате имеем то, что имеем.
Что делаем в этих условиях конкретно мы? Тоже ничего. То есть практически ничего вообще от слова совсем. Существующие проекты работают, как работали, призывы дать нам бабла практически не публикуем - противно и обрыдло до тошноты. В этом году, наверное, будет больше акций «про боно», не требующих привлечения финансирования. Денег сейчас станет сильно меньше, конкуренция между собратьями по отрасли наверняка обострится, кто-то начнет объединяться в профсоюзы с целью более лучше вышибать гранты из пока еще не обанкротившихся крупных компаний, кто-то погрязнет в дележе и разборках - все кризисы всегда проходят по одинаковому сценарию. Кончится вся эта петрушка, с одной стороны, сокращением количества активно действующих благотворительных организаций, с другой стороны сжатием рынка благотворительности в целом. Не в части запросов на оказание помощи, с этим проблем никогда не было и не будет - в части финансирования. А мы будем стоять себе в стороночке от всего этого бардака и ковырять себе свою маленькую грядочку. Не потому, что нам глубоко чихать на происходящее - вот лично мне, например, всё вышеизложенное глубоко небезразлично. Просто я не знаю, что со всем этим делать. Я как тот Катон, знаю, что Карфаген должен быть разрушен, но понятия не имею, каким именно образом.
Но если вдруг додумаюсь - вы первыми об этом узнаете. Хорошего дня, друзья.