МОЛОДЫЕ ПОБЕГИ. Личный опыт: бегство из дома на Сахалин в четырёхлетнем возрасте
Damian Gadal, 2013 год
В детстве мир может казаться огромным, а может, наоборот, маленьким. Когда таинственный Сахалин начинается сразу за воротами дома, а путь туда охраняют коварные кикиморы и водяные, остаётся вооружиться тапками и молотком и смело шагнуть в неизвестность. suzemka погрузился в тёплый омут детских воспоминаний. Мне было четыре года и я замыслил уход из дома. Родители тогда жили на Сахалине, а я - с бабушкой в лесной деревне. Так вот, из деревни на Сахалин, собственно, и лежал мой путь. На ту пору я полагал, что далеко идти не придётся. Сахалин, по моим расчётам, простирался сразу за гончарней, что пристроилась под старой черёмухой на краю деревни. Главное было - не проскочить этот Сахалин насквозь.
А ещё - надо было быстро промчаться мимо кладбища. Первые покойники, как я узнал позже, обосновались там примерно в 1200-м году (плюс-минус десять лет) и за свои места держались крепко. Настолько крепко, что и к моему побегу там насчитывалось вряд ли больше двухсот могил. На глаз, конечно (считать-то я ещё не умел, поэтому считал примерно так же, как сейчас МВД считает на митингах оппозицию).
Однако, оппозиция в виде покойников в мои достаточно просвещённые четыре года казалась непреодолимой. У меня не было никакой возможности оспорить их права, оклеветать, посадить в преисподнюю, устроить им карусель или сказать, что их бюллетени недействительны. Ещё как действительны! Не говоря о тех, кто сидел у себя в болоте по другую от кладбища сторону дороги.
Болотные одномандатники (все эти кикиморы, шишиги, водяные и лешаки) в своём деле тоже были не последними разгильдяями, что опять же осложняло прохождение последних двухсот метров от околицы до предполагаемого начала Сахалина.
Единственное, что я мог сделать, пробегая между кладбищем и болотом в сторону гончарни - голосить Лазаря. Слова я уже знал: собственно, кроме Лазаря и самостоятельно придуманной песни, я ничего другого тогда и не пел. А в самостоятельной песне, кроме широкой, подлинно народной запевной строчки «со всех вулицев, со всех дворов», больше пока ничего и не было. Значит, оставался Лазарь.
Тут я текст знал крепко, благо он был несложен:
Эх, Лазарь, Лазарь, Лазарь,
Да за шо ж яно нам во такое-то во опять?
(повторить 2-3 раза погромче)
И припев:
Лазарь ты наш, Лазарь,
Шо б те, Лазарю, уже б и не встать, о то ж?
Ну, и дальше опять с начала. Согласитесь, не сильно трудно даже для четырёх лет. Думается, что сочиняя своё былинное «со всех вулицев, со всех дворов», я, в основном, опирался именно на Лазаря, не допускавшего, как показано выше, больших разнообразий в либретто. Во всяком случае, не допускавшем их в нашем отдельно взятом лесу.
Конечно, я капитально подготовился. Взял авоську, которая, в силу возраста, волочилась за мною ещё на полметра, и положил туда три самых ценных для дальнего путешествия вещи: пол-краюхи утреннего домашнего хлеба, отцовские тапки (чтоб ничего им тут не оставлять!) и молоток (от волков). Прогрохотав этим добром до порога хаты, я надменно попросил, чтоб мне открыли дверь, поскольку сам до крюка ещё не дотягивался.
Разумеется, как всякий беглец, я безумно хотел, чтоб меня остановили. Чтоб сказали, что я ещё маленький, чтоб дали любимых лакомств (лет до десяти это была неизменная триада «сало-варенье-чеснок», подававшаяся единым блюдом, к которому мне даже хлеб не требовался).
Ещё я хотел, чтоб передо мною покаялись. Плевать, в чём и за что! - просто покаялись. И (самое тайное желание!) - чтоб взяли на ручки и чтоб я ещё оттуда какое-то время бурчал, а со мною бы все соглашались и в восторге от моей железной логики и несгибаемой внутренней силы радостно бы мне улюлюкали! Честно говоря, до сих пор иногда такое прокатывает.
Но тогда не прокатило. Бабушка, один из самых, если не самый мудрый человек во всей моей жизни, вместо всего того, чего я так ждал, спокойно сбросила кованный крюк, распахнула настежь дверь хаты и негромко сказала: «Иди».
...Луна плыла над нашими соснами. В темноте не пойми откуда ухали сипухи, сычи кричали своё «вить-вить», коротко взвизгивали и сквозь сон заполошно загавкивали наладившиеся было спать, но толком ещё не уснувшие собаки, да иногда издалека тоскливо подавала голос чья-то недоенная корова.
Я отважно переволок через высокий дубовый порог авоську с припасами. Молоток при этом выпал. Я снова сунул его в авоську и задумался. Впереди были покойники, волки, кикиморы, а у меня вдруг весь Лазарь из головы выскочил.
- Ты идёшь или нет? - раздался сзади голос бабушки. - А то я лампу гашу и скоро спать буду.
Я обернулся. Не глядя на меня, она прикручивала фитиль в «семилинейке». Вот это вообще было неправильно! - уж на свет-то из окна я точно рассчитывал: куда ж я без этого света мимо кладбища да на Сахалин?!
Я понимал, что стремительно теряю лицо. Надо было что-то делать. Я обратно перетащил через порог авоську, из которой вторично вывалился молоток, но теперь он вывалился не в хате, а уже там, на улице. Бабушка подняла голову и внимательно посмотрела на меня.
- Завтра пойду, - сказал я. - Хлеба утреннего дождусь, а то этот...
Я встряхнул авоськой, показывая, что взятый в дорогу хлеб - его только курям, и, зевнув, неожиданно опустился на порог. Сзади, с улицы, через всё ещё распахнутую дверь, меня обдувал летний ночной ветер нашей маленькой деревни, где перепутывались звуки и запахи: соловьёв и ландышей, черёмухи и собак, леса и дальних его волков.
Крепко держа авоську, я сидел на пороге и спал. Сонного меня помыли, вытерли, уложили на мягкую прохладную постель и последнее, что я слышал - звук брошенного под печку молотка, скрип двери и звяканье закрывшего её тяжелого кованного крюка.
«Всё равно уйду! - уже сквозь сон успел подумать я. - Соберусь во токо...»
Я умудрился запомнить тот случай. Бабушка тоже. Когда я научился читать, она среди прочих подарила мне две книжки - «Дальние Страны» и «Путешествие Нильса». Последнюю - Nils resa genom Sverige я читал в оригинале уже на третьем курсе, хотя в программе её и не было.
- Когда соберёшься, тогда и уйдёшь в своё путешествие, - сказала однажды бабушка и, глянув на меня совсем уже лукаво, мягко добавила, - только соберись нормально. Не как в тот раз - с тапками и молотком в авоське...