Жизнь в водонапорной башне. Интервью с обитателем
В России первый водопровод с искусственным подъёмом воды появился в 1519 г.. Многие
водонапорные башни превращены сейчас в элитное жильё или считаются архитектурными
достопримечательностями. Коллаж из чертежа (2013) и фотографии (2015) lunev
Пару лет назад бывший радиоведущий lunev приобрёл в собственность старую водонапорную башню: в ней он пытается жить и считает её идеальным домом. Несмотря на безденежье, травмы и опору только на свои силы, он не сдаётся, - а о причине своего поступка говорит просто: «влюбился». Интервьюировала героя журналист Алёна Хлестунова. Саша Лунев встречает меня у забора и ведёт через калитку к башне. Какое-то время мы стоим, разглядывая огромный котлован, в который ведёт лестница. На дне ямы мокрая глина, делится Саша. В ней можно утонуть по колено.
Сашу Лунева называют городским сумасшедшим. В Томске он известен как человек-который-строит-башню. В начале 2013 года он выкупил у муниципалитета старую водонапорную башню, которая в 20 веке служила для заправки поездов водой. С тех пор многое изменилось: железнодорожных путей возле «Буревестника» нет, металлический бак из-под воды кто-то распилил и украл, а само здание хоть и является памятником регионального значения, начало ветшать. Какое-то время использовалось находчивыми выходцами из Средней Азии под чебуречную. В этот период рядом с башней появились пристройки непонятного назначения. В середине двухтысячных башня опустела. В 2012 году администрация попыталась сдать здание в коммерческое использование, что, учитывая его состояние, было нереально. «Чтобы башня могла принести хоть какой-то доход, нужно было вложить в неё кучу денег, а на это никто в здравом уме не пошёл бы. Кроме меня», - смеётся Лунев.
«Никто ни за что отвечать не хочет»
Саша рассказывает, что увидел объявление о сдаче башни в аренду и влюбился.
- Я понял, что бешено, неистово хочу жить там. - говорит он. - заморочился и в итоге получил башню в собственность.
Проблем хватает: из-за того, что строение является памятником, на Саше лежит обязанность восстановить внешний вид башни и содержать её в надлежащем состоянии. Чтобы подключить здание к отоплению, нужно заплатить около 700 тысяч рублей. Кроме того, коммуникации проведены сто лет назад, поэтому сейчас совершенно непонятно, что с ними делать.
- У меня в башне есть вода, она идёт из какой-то старой трубы. Я за воду не плачу. Приходил в «Водоканал», говорю: давайте как-то формализуем наши отношения?, а от меня отмахиваются. Никто, мол, не знает, что это вообще за труба и откуда там вода, - рассказывает Лунев, - но, ты же понимаешь, что вообще-то в любой момент они могут найти задвижку, которая ко мне эту воду пропускает - и всё, закончится халява. Но никто ни за что отвечать не хочет. Вообще я вот что понял: всё, где я не могу положиться на себя, на свои руки, или у меня нет денег, оно всё медленно, печально и вязко.
На первом этаже башни прохлада и полумрак. Каждый кирпичик на каждой из восьми стен Саша чистил вручную от штукатурки. Занятие очень трудоёмкое.
- Знаешь, как-то я познакомился с девушкой, которая владеет башней на Максима Горького. Маленькое такое строение, двухэтажное, используется сейчас под гостиницу. Там все стены тупо обшиты гипсокартоном. И всё КРАСНОЕ, - делится Лунев. - представляешь всё убожество провинциального безвкусия? Я ей говорю: Надежда, вы же понимаете, что вот начнёте ломать этот гипсокартон - и не остановитесь, пока не закончите? А она мне: я боюсь. Пришла вот ко мне сюда в гости и попросила дать ей какую-нибудь работу. Ну я и вручил ей ломик маленький и сказал кирпичи чистить. Три часа упиралась, чистила. Потом я ей дал в руки болгарку, включил, она не смогла её в руках удержать. Ну вот, говорю, и так надо со всеми стенами.
О плохих экономистах
Мы сидим на подоконнике в полуметре друг от друга, в окно светит невероятно горячее солнце.
- Вот ты по образованию экономист... - начинаю я, но Саша меня прерывает:
- То, что по образованию я экономист - это трагическая ошибка юности. В основном я занимался интернет-сетями, 10 дней поработал по специальности помощником менеджера в Москве, понял, что не хочу работать менеджером и мне не нравится Москва, 10 лет проработал на радио ведущим. Сейчас я являюсь административным директором в айти-компании в Томске. Эта работа позволяет мне совмещать работу и строительство на башне. На прошлом месте, где я был заместителем директора в интернет-провайдере, моего работодателя в конечном итоге задолбало, - Саша делает особое ударение на этом слове, - что я работаю по три-четыре часа в день, а остальное время посвящаю башне.
Я давно понял, что жизнь очень короткая штука, и если заставлять себя тратить время, а особенно много времени, системно, на вещи, которые тебе не нравятся, то... Это же вообще капец. Я считаю самыми несчастными людьми в мире тех, у кого есть нелюбимая работа или нелюбимый супруг. Или и то и другое вместе. Я неоднократно видел в интернете и слышал лично жалобы типа: «Вот, эта работа, ехать утром... Вечером домой...» и так далее. Я понимаю, когда человек вынужден заниматься чем-то, что ему не нравится, на пути к какой-то серьёзной цели. Вот я, например: я две недели копаю грунт, две, блин, недели копал землю, я похудел на два килограмма, у меня отваливается поясница и плечи, но я понимаю, почему я этим занимаюсь.
- И поэтому...
- Поэтому башня, да. Я вот сейчас думаю об этом и понимаю, что на самом деле меня всегда штырило именно строить. Одна компьютерная сеть, это был, конечно, детский сад, мы тянули сквозь деревья провода, нам на всё было пофигу, я занимался вот этим, а потом вдруг решил, что надо ехать в Москву. Это было, конечно, ошибкой в моей жизни, но, не совершив её, я бы никогда не узнал этого. Потом была другая сеть в другом месте. Через шесть лет мне надоело. Я бездарно потратил все деньги, что у меня были, продал машину, остался ни с чем. Работал в другой интернет-сети, но быстро понял, что хочу делать что-то руками. И в истории с башней это всё сплелось: если нанимать бригаду на эти работы, то это такие космические деньги получатся, просто запредельные... которых у меня тогда не было и никогда не будет. И мне же это всё нравится, работать, в смысле. Да, устаёшь, травмируешься иногда, но результат того стоит.
- Кто-то помогает?
- В основном, я работаю один. Когда в прошлом году делали перекрытия, мне помогала пара соседей, но, во-первых, у них нет этого жжения в заднице по поводу башни, как у меня, во-вторых, я безусловно интроверт, и мне порой бывает нелегко с другими людьми, а тут люди, которые безумно далеки от меня. Им нравилось слушать шансон. И тут я понял, что если можно что-то делать одному, то надо делать это одному.
Зато с деньгами сильно помогает интернет-общественность. Деньги на покупку окон собирали в интернете, и собрали приличную часть. Помогают и знакомые, и малознакомые, и совсем незнакомые.
- С деньгами, да, всё очень плохо, ну то есть я влез в кредиты. На начальном этапе рассчитывал, что проект будет быстрым и что здание удастся использовать как актив и как-то эти кредиты отдать. Это доказывает то, насколько плохим экономистом я получился. Но у меня есть серьёзное оправдание: моя специализация называется «государственное регулирование национальной экономики», и в связи с этим весь мой выпуск должны были взять министрами финансов на работу, но почему-то не взяли. - Саша улыбается. - В общем, в сфере потребительского кредитования я не силён, что видно по моим нынешним долгам. Сначала я взял кредиты. Некоторое время находил деньги, чтобы платить по кредитам, потом я брал кредиты, чтобы платить по кредитам, в итоге... В России до сих пор отсутствует такое понятие, как банкротство физических лиц, но де-факто я стал банкротом. Башня находится в залоге по частному займу, к счастью, там человек не спешит башню у меня отбирать, он верит в то, что всё это будет иметь позитивное завершение, машина уже фактически принадлежит другому человеку, недвижимости кроме башни у меня нет, банки со мной судятся, и в ближайшем будущем, например, за границу я не смогу выехать. - В стекло бьётся муха. Не прекращая говорить, Саша дожидается момента, когда она садится на стекло, прибивает её рукой и смахивает с подоконника на пол. - вот такие ограничения. Я вообще понял, что две мои личные проблемы - это то, что я абсолютно не умею управляться с деньгами и то, что у меня... руки кривые. Если мне нужно сделать прямую линию - она гарантированно получится кривой! Уже два года проверяю.
- А какие главные проблемы не у тебя лично, а вообще в реализации такого масштабного проекта?
- Деньги, деньги. Только в них всё в итоге и упирается. Котлован можно было при наличии денег сделать за неделю. Я вожусь уже две и пока не планирую заканчивать, - невесело смеётся Саша. - окна я покупал по одному опять же из-за нехватки денег. Грядут большие траты: нужно восстанавливать фасад.
«Лягу и умру»
- Саша, - я окидываю взглядом пространство, - вот зачем тебе здесь гиря? Тебе что, физухи не хватает?
Он смеётся и объясняет, что гиря нужна была, чтобы уравновешивать грузы, которые на двадцатиметровом тросе лебёдке (производитель ставит шестиметровый) на ветру раскачиваются так, что страшно становится.
- Я думал, что это поможет решить вопрос повиткового наматыва... Слушай, вот тебе же это совершенно неинтересно! Я уверяю, что интересно, но он максимально кратко и просто излагает:
- Мне нужен был груз, чтобы не путался трос лебёдки.
- Почему ты думаешь, что никому это не интересно?
- Потому что основной массе интересна только общая идея: «О, жить в башне, круто!» Некоторым интересно чуть более конкретно: «О, а ты реально смог в собственность перевести её?» или «Каким источником тепла отапливается башня? Откуда у тебя вода?». И только совсем отмороженным маньякам интересно: "А как ты добиваешься того, что у тебя при двадцатиметровом тросе лебёдки во время сматывания без груза витки не перепутывались?«.
Я хохочу.
Саша, по ощущениям, знает всё в этом мире. Он может объяснить любую вещь и так, что хочется конспектировать, и абсолютно простыми словами. Мы ещё немного обсуждаем технические особенности лебёдки. Потом я выглядываю в окно. На уровне примерно пятого этажа висит самодельный балкон. На него можно вставать и работать на фасаде. Такие балконы висят на всех стенах. Лунев собирал их сам.
- Не страшно? - говорю.
- Если вас трамвай задавит, - протяжно декламирует он, - вы, конечно, вскрикнете. Раз задавит, два задавит, а потом привыкнете. Я всегда страховкой обвязываюсь, знаешь же, есть такая статистика, что чаще всего убиваются парашютисты, альпинисты и прочие люди, у которых большой опыт. Потому что у них развивается беспечность. Вот я стараюсь себя одергивать всегда. Я уже получил на башне шрам, - он показывается кисть руки, на которой виднеется глубокий рубец, - который явно навсегда, чуть не разорвал связки, сжёг до мяса кожу на руках; и я стараюсь себе всё время об этом напоминать, потому что упасть с высоты 12 метров легко. И, вероятно, это будет последний полёт. Поэтому стараюсь быть аккуратным.
- Есть такое правило: рассчитываешь сроки ремонта - умножай на 4, не ошибёшься. Вот у тебя как с ожиданиями/реальностью? - интересуюсь.
- Я думал: за пару лет закончу. Сейчас прошло два с небольшим года, как я физически занимаюсь этим... Я думаю, если это продлится ещё больше двух лет, у меня тупо кончатся силы. Лягу где-нибудь и умру. - смеётся.
- Саш, - говорю, - я знаю, что ты уже миллион раз отвечал на этот вопрос, но вот скажи мне: зачем оно всё тебе?
- Да, этот вопрос я слышу чаще всего. И не могу на него ответить. Потому что сама формулировка «Жить в водонапорной башне» мне представляется абсолютно достаточной для того, чтобы сделать всё то, что я уже для этого сделал и ещё немного больше. Жить в водонапорной башне - это круто. К 30 с небольшим я окончательно осознал, что являюсь интровертом и что для меня это идеальное жилище. Я совершенно точно не хотел бы жить в квартире. Я никак рационально не могу ответить на вопрос «Зачем?». Сумма в четыре с половиной миллиона, потраченная на башню, уже могла бы обеспечить мне хороший коттедж в каком-нибудь Апреле. Но если на чашу весов положить «Нормальный такой коттеджа в Апреле», а на другую «Собственная башня на Южной», - Саша делает из ладоней чаши весов и разглядывает их. - да в жопу этот коттедж!
Он смеётся.