О "добрых самаритянах".
В западном мире самаритяне известны, в основном, благодаря новозаветной притче «О добром самаритянине» (Евангелие от Луки 10: 25-37). Однако не все самаритяне были добрыми, и далеко не всегда. Иногда они реально жгли - и в прямом, и в переносном смысле. Римский историк I в. н. э. Квинт Куртий Руф рассказывает, что вскоре после захвата нашего родного региона Александром Македонским они сожгли живьем Андромаха - правителя, которого Александр назначил управлять Сирией (Historia Alexandri Magni 8, 9-10). Великий Алекс не остался в долгу, и собственной персоной принял участие в подавлении самаритянского беспредела. Предводители самаритян и члены их семей в страхе и ужосе бежали в Вади эд-Далие (западнее поселения Натив ха-Гдуд в Иорданской долине), в надежде укрыться в находящихся там многочисленных пещерах от грядущего возмездия. Они просчитались: в 60-х гг. XX в. сначала бедуины, а затем археологи, исследовавшие Вади эд-Далие, обнаружили там останки сотни самаритян, а также их утварь и документы. Александр разрушил Самарию, изгнал местных жителей, а на месте города основал македонскую колонию. Отчет yozhik_ о Вади эд-Далие и его пещерах можно прочитать здесь.
Одна из пещер в Вади эд-Далие:
Гора Гаризим:
В конце периода Второго Храма самаритяне насчитывали более миллиона человек, и у них - как у евреев - была своя диаспора в Египте и на островах Эгейского Моря. Сейчас их осталось менее семисот - половина общины проживает в деревне Кирьят Луза на вершине горы Гаризим, а другая половина - в Холоне. Однако, несмотря на то, что по сравнению с миллионным населением, община из семисот человек кажется убогой, все не так уж плохо - в конце XIX - начале XX вв. самаритянская община с трудом насчитывала сотню членов. О том, куда они сначала все делись, как и с чьей помощью впоследствии они сумели победить демографический дисбаланс, я расскажу вам на экскурсии. Информация, приводимая ниже, является лишь малой частью того, что вы услышите о самаритянской истории, культуре, религии и литературе. Мы также коснемся их весьма непростой ситуации в современном Израиле/Палестине.
Наши поиски «добрых» самаритян начнутся с посещения самаритянского «музея»:
Затем мы совершим святое паломничество на мега-святую горы Гаризим:
На самом деле, вершина горы огорожена забором и вход на нее воспрещен (об этом позаботилось израильское Управление Древностями):
Но мы же крутые, а посему либо пролезем через дырку в заборе, либо забашляем небольшой бакшиш местному палестинскому «охраннику»:
От самаритянского храма почти ничего не осталось; главные руины на вершине горы датируются позднее - например, монументальная церковь Богородицы Марии, возведенная в период правления византийского императора Зенона (476-491 гг. н. э.):
Византийцы не питали никаких особенных теологических сентиментов по отношению к самаритянам (в отличии от их неземной люви к иудеям /одержимости иудейской темой), а посему преследовали их беспощадно.
Главными святынями, до сих пор находящимися на горе, и почитаемыми самаритянами, являются «двенадцать камней», «вечный холм» (аналог еврейского «эвен штия», краеугольного камня мироздания), а также жертвенник Ицхака - по самаритянской традиции, именно на горе Гаризим Авраам собирался принести Ицхака в жертву Всевышнему. Развалины самаритянского культового комплекса на вершине горы Гаризим, также как и многое другое, там находящееся, на протяжении последних десятилетий были раскопаны и исследованы израильским археологом Ицыком Магеном. Ицык хоть и не отличается крутизной извилин, оригинальностью мышления и бодростью анализа, но, будучи «Главным Офицером (!) Археологии Иудеи и Самарии» он хотя бы положил тяжелую лапу на реальное государственное бабло, которое помогло ему в рекордные сроки опубликовать несколько шикарных томов по раскопкам на горе Гаризим и в других местах, связанных с историей самаритян. И за это ему ришпект и уважуха. Раскопки древнего самаритянского поселения на горе Гаризим
:
Итак, кто эти самаритяне, откуда взялись, и по каким понятиям живут?
Сами самаритяне полагают, что они являются потомками колен Эфраима и Менаше (ну и, конечно, Леви), и называют себя «шоммерим» - по их представлениям именно они являются истинными хранителями, верными интерпретаторами и бодрыми исполнителями Моисеевой Торы. Тору эту они читают на «палео-иврите», т. е., она у них написана букофками, которые использовались до Вавилонского пленения (кто не в курсе, наш ивритский шрифт - вовсе не еврейский, а арамейский. В период Первого Храма евреи писали по-другому).
Самаритянская мезуза (ставится над входом в дом, что, в принципе, логично):
Стоит также отметить, что если вы послушаете, как самаритяне читают Тору, то вы почти ничего не поймете, потому как они сохранили свою аутентичную традицию чтения священного текста. Как ни странно, но многие современные гебраисты полагают, что их традиция стоит ближе всего к тому, как Тора читалась в древности.
Самаритянский «кохен» Йефет бен-Ашер (к нашему приходу он обещал открыть новый самаритянский музей - не шутка, все уже готово):
Тут он читает «шма Исраэль»:
Самаритянские дети (того, который посредине, зовут «Ган-Эден»):
Главный прикол самаритянской Торы состоит в том, что в ней написано, что Господь Бог избрал в качестве святого места, в котором поселить свое имя ничто иное, как гору Гаризим. Хитрые евреи наверно тоже очень хотели написать, что Всевышний избрал Иерусалим, но сдержались - типа палево, анахронизм. А наивные самаритяне не удержались, и вставили свою гору.
Самаритянская Тора:
В соответствии с самаритянской версией мифа «священной истории», раскол между евреями и самаритянами произошел во время жреца-еретика Эли, который стащил Ковчег Завета со святой горы Геризим, и основал раскольническо-еретическое святилище в Шило. Затем не менее еретические последователи Эли перетащили Ковчег в еще более еретический Иерусалим, и пошло-поехало-понеслось. Как вы догадываетесь, кроме Торы, самаритяне не принимают никаких других книг Еврейской Библии, и ни во что не ставят Давида, Соломона, а также всех других библейских героев. Зато Моисей у них рулит вовсю, и они до сих пор не называют своих детей Моисеями - подобно тому, как большинство христиан не называет детей Иисусами. О том, во что еще верят самаритяне, какие байки они рассказывают себе и окружающим, и кто еще является их героями, вы услышите на экскурсии.
В Еврейской Библии (то бишь Танахе) - как и о любом другом вопросе - есть несколько версий касательно происхождения самаритян. Во 2 Книге Млахим (4 Царств) рассказывается, что после разрушения столицы Царства Израиля ассирийским царем Салманасаром V в 722 г. до н. э., завоеватели депортировали израильское население в Месопотамию, а на их место привезли месопотамских язычников из мест под названием Кута, Авва, Хамат и Сфарваим (у Иосифа Флавия и в раввинистической традиции самаритяне зачастую называются «кутим» - по наименованию первого топонима в вышеприведенном списке). Все бы было нормально, если бы Господь Бог не послал на них львов, которые их принялись есть. Тогда эти язычники провели исследование, и накопали инфу касательно того, что, дескать, есть здесь местный бог по имени Яхве, и если его не ублажать, то он будет сердиться. Тогда они начали поклоняться Яхве, впрочем не забывая и своих родных богов (2 Млахим 17: 24-41). Другими словами - самаритяне изначально никакие не евреи, а сборище месопотамских гастарбайтеров, «львиные прозелиты» - то бишь, люди, неискренне принявшие иудаизм из страха и ужоса.
В отличии от 2 Млахим, автор 2 Книги Хроник (Паралипоменон) походу не был согласен с версией, приведенной выше. Он опускает ее, и неоднократно рассказывает о том, что на бывшей территории Царства Израиля осталась куча нормальных еврейских поцанов. Мало того, он подчеркивает, что цари Царства Иуды много раз призывали этих поцанов совершать паломничество в Иерусалим, праздновать там главные еврейские праздники, и всячески заигрывали с ними. Так, например, было во времена царя Хизкиягу, в период правления которого ассирийцы, собственно, и разрушили Царство Израиля (2 Хроник 30). Откуда происходит разница в описании истории населения царства Израиля после его захвата ассирийцами, вы услышите на экскурсии.
Оставим мифы в стороне, и попытаемся выяснить, когда же все таки призошел раскол между самаритянами и евреями? Ведь Тора, которую самаритяне почитают наравне с евреями, и которая отличается от еврейской весьма незначительно, по представлениям современной библеистики, приняла свою окончательную форму не ранее самого конца Персидского периода (332 г. до н. э.), и скорее всего, ее компиляция и редакция произошли именно в Иудее. В книге Эзра-Неемия рассказывается о том, что когда евреи вернулись из Вавилонского пленения, то самаритяне хотели участвовать в восстановлении Храма вместе с ними. Однако бодрые еврейские руководители, распознав их лукавые козни, отказали им и отослали их восвояси. С тех пор, дескать, самаритяне не упускали ни одного свободного момента, чтобы не нашкодить евреям. О том, что там типа реально произошло, и кем на самом деле были Эзра и Неемия, вы услышите на экскурсии.
Одним из наиболее важных источников по истории самаритян являются труды Иосифа Флавия. Этот историк ненавидел, высмеивал, и глубоко презирал самаритян - так что объективности от него не дождешься. Дескать, эти негодяи, когда у евреев все хорошо, подлизываются к ним, а когда у евреев все плохо, сразу отрекаются от них, и говорят, что между самаритянами и евреями нет ничего общего. Более подробно об отношении Флавия к самаритянам, а также о том, что он про них рассказывает, вы услышите на экскурсии, а здесь я приведу лишь его историю об историческом контексте основания самаритянского храма на горе Геризим (Иудейские Древности 11: 302-346 [7: 2 - 8: 7], а заодно знаменитая история про Александра Македонского в Иерусалиме):
«Когда же умер [еврейских первосвященник] Иоанн, первосвященство перешло к сыну его, Иаддую. У последнего был брат по имени Манассия. Ему-то посланный последним Дарием в Самарию в качестве сатрапа хуфеец [«кути», самаритянин, М. Т.] родом, т. е. того же племени, из которого происходят и самаряне, Санаваллет, охотно отдал в жены дочь свою Никасо. Дело в том, что сатрап знал о могуществе города Иерусалима и о том, что жители его причиняли немало хлопот царям ассирийским и правителям Келесирии. Поэтому-то он и рассчитывал путем такого брака более расположить к себе весь народ иудейский.
Около этого времени умер от руки коварного сына Кераста Павсания, происходившего из рода ореста, македонский царь Филипп в городе Эги. Тогда сын последнего, Александр, вступил на престол и, перейдя через Геллеспонт, разбил полководцев Дария при Гранике; затем он двинулся на Лидию и на Ионию, подчинил их себе и, сделав набег на Карию, ворвался в пределы Памфилии, как о том рассказано в других сочинениях.
Тем временем старейшины иерусалимские, раздраженные тем, что к первосвященству имеет отношение женатый на иностранке [т. е., самаритянке - м. Т.] брат Иаддуя, восстали против него (т. е. против Манассии). Дело в том, что они боялись, как бы этот брак не стал удобным предлогом для всех, кто надумал бы преступить законоположение о смешанных браках, и как бы этот случай не положил начало слишком близкому общению с иноплеменниками, тем более, что они располагали живым примером: смешанные браки с иностранками были некогда причиною их плена и различных других бедствий. Поэтому они предложили Манассии либо развестись с женою, либо не прикасаться к жертвеннику вовсе. Когда же и первосвященник сочувственно отнесся к требованию народа и запретил брату своему доступ к алтарю, Манассия отправился к своему тестю Санаваллету и заявил ему, что хотя он и любит его дочь Никасо, но он, благодаря ей, не желает лишаться священнического сана, который являлся верховным в глазах его народа и составлял постоянное достояние его рода. Однако Санаваллет не только не хотел лишать его священства, но даже обещал доставить ему сан и могущество первосвященника и сделать его верховным правителем всей области, которая была в его распоряжении, лишь бы Манассия не прекращал своего сожительства с его дочерью. Он заявил зятю, что построит для него на высочайшей из всех самарянских гор, именно на возвышенности Гаризим, такой же храм, какой имеется в Иерусалиме, и обещал сделать это с особого разрешения царя Дария.
Уповая на эти обещания и возгордившись вследствие их, Манассия, в надежде получить от Дария первосвященство, остался при Санаваллете, который был тогда уже довольно пожилых лет. А так как подобные браки были заключены у значительного числа священников и [прочих] израильтян, то этот случай вверг иерусалимцев в немалое смущение, потому что все эти лица перешли к Манассии, тем более, что Санаваллет предоставил им денег и земли для обработки и наделил их участками для поселения, всяческим образом оказывая поддержку своему зятю.
Узнав около этого времени, что Александр переправился через Геллеспонт, что он разбил его сатрапов в битве при Гранике и что он наступает все ближе и ближе, Дарий решил выступить навстречу македонянам и предупредить вторжение их и разгром всей Азии и [с этой целью] стал собирать конную и пешую рать. Поэтому он перешел через реку Евфрат и, перевалив через киликийские горы Тавра, стал ожидать врагов при киликийском городе Иссе, чтобы тут вступить с ними в бой. Санаваллет был очень доволен прибытием Дария и обещал Манассии немедленное исполнение всего сказанного, лишь только Дарий победит врагов и вернется обратно. Дело в том, что Санаваллет, подобно всем прочим жителям Азии, был того убеждения, что македоняне не решатся вступить в борьбу с персами вследствие многочисленности последних. Однако это ожидание не оправдалось, ибо, сразившись с македонянами, царь потерпел поражение, потерял большую часть своего войска и бежал в Персию, оставив в плену у македонян свою мать, жену и детей.
Затем Александр двинулся в Сирию, овладел Дамаском и, взяв Сидон, принялся за осаду Тира. Отсюда он отправил к первосвященнику иудейскому письмо с просьбою прислать ему подкрепление и продовольствие для войска и предложением снискать себе дружбу македонян тем, что станет платить ему (Александру) все те суммы, которые раньше получал от него Дарий. При этом царь македонский особенно подчеркнул то обстоятельство, что он не изменит своих требований (и будет настаивать на них). Когда же первосвященник ответил лицам, принесшим послание Александра, что он присягнул Дарию не поднимать против последнего оружия, и еще раз подтвердил, что он не нарушит своего обещания, пока будет жив Дарий, Александр страшно разгневался и, так как ему не казалось удобным оставлять теперь Тир, который все еще не хотел сдаваться, грозно заявил, что он по взятии Тира пойдет войною на иудейского первосвященника и в его лице покажет всем, кому они должны оставаться верны относительно своих клятв. Затем он еще настойчивее повел осаду города и взял [наконец] Тир. Потом, распорядившись делами этого города, он направился к Газе и осадил ее с начальником ее гарнизона, Вавимисом.
Считая этот момент удобным для своих коварных замыслов, Санаваллет отпал от Дария и с восемью тысячами подчиненных прибыл к Александру. Последнего он застал как раз при начале осады Тира и заявил ему, что передаст ему приведенных воинов как представителей подчиненной ему провинции, причем заметил, что скорее готов признать над собою власть македонского царя, чем Дария. Александр охотно принял его, и вследствие этого Санаваллет уже смело повел с ним речь о своих планах и рассказал ему, что у него есть зять Манассия, брат иудейского первосвященника Иаддуя, и что многие из соотечественников этого его зятя готовы теперь приступить к постройке своего храма в подчиненной ему (Санаваллету) области. Попутно было указано, что это обстоятельство, т. е. распадение иудеев на два лагеря, может быть полезно и царю македонскому: таким образом, если даже это племя вздумает в полном между собою согласии и общими усилиями предпринять отпадение, то это не представит царям затруднения, как это однажды уже было сделано им по отношению к ассирийским правителям. Получив соответственное разрешение Александра, Санаваллет с крайним усердием приступил к построению храма и сделал верховным священником Манассию в полной уверенности, что это будет для потомства его дочери наилучшею наградою. Между тем по прошествии семи месяцев осады Тира и двух месяцев осады Газы Санаваллет умер, Александр же, взяв Газу, поспешил по направлению к Иерусалиму. Когда известие об этом дошло до первосвященника Иаддуя, он совершенно растерялся от страха, не зная, как встретить ему македонян, ввиду того, что царь гневался на прежнее его неповиновение. Вследствие этого первосвященник поручил народу молиться и, принеся вместе с народом жертву Предвечному, стал умолять Господа защитить иудеев и оградить их от надвигающейся опасности. И вот, когда Иаддуй после жертвоприношения прилег отдохнуть, Предвечный явился ему во сне и повелел ему не робеть, а украсить ворота города венками, открыть эти ворота, всем облачиться в белые одежды, ему же и прочим священникам встретить царя в установленных ризах и не бояться при этом ничего, так как Господь Бог заботится о них. Восстав от сна, первосвященник был очень рад и, объявив всем о полученном предвещании и поступив сообразно полученному им во сне повелению, стал готовиться к прибытию царя.
Когда он узнал, что царь недалеко от города, он пошел ему навстречу к местности, носящей название Сафа («Цофим» - гора Скопус, это первое упоминание этого топонима, насколько я знаю - М. Т.), вместе со своими священниками и толпою горожан, чтобы сделать встречу царя как можно торжественнее и отличною от встреч, оказанных царю другими народами; имя Сафа в переводе значит "вышка", ибо оттуда возможно обозреть весь Иерусалим и тамошний храм.
Между тем финикийцы и следовавшие [за Александром] хуфейцы [самаритяне] полагали, что наверное гнев царя падет на иудеев и он решит предать город разграблению, а первосвященника со всею семьею гибели. Однако на деле вышло совсем не то: Александр еще издали заметил толпу в белых одеждах и во главе ее священников в одеяниях из виссона, первосвященника же в гиацинтового цвета и золотом затканной ризе с чалмою на голове и золотой на ней дощечкой, где было выгравировано имя Господне, и потому один выступил вперед, преклонился пред именем Божиим и первый приветствовал первосвященника. Когда же иудеи единогласно громко приветствовали Александра и обступили его, цари сирийские и все прочие были поражены поведением его и подумали, не лишился ли царь рассудка. Тогда Парменион подошел к царю и на вопрос, почему он теперь преклоняется перед первосвященником иудейским, когда обыкновенно все преклоняются пред Александром, получил следующий ответ: "Я поклонился не человеку этому, но тому Богу, в качестве первосвященника которого он занимает столь почетную должность. Этого [старца] мне уже раз привелось видеть в таком убранстве во сне в македонском городе Дии, и, когда я обдумывал про себя, как овладеть мне Азией, именно он посоветовал мне не медлить, но смело переправляться [через Геллеспонт]. При этом он обещал мне лично быть руководителем моего похода и предоставить мне власть над персами. С тех пор мне никогда не приходилось видеть никого в таком облачении. Ныне же, увидав этого человека, я вспомнил свое ночное видение и связанное с ним предвещание и потому уверен, что я по Божьему велению предпринял свой поход, что сумею победить Дария и сокрушить могущество персов и что все мои предприятия увенчаются успехом".
Сказав это Пармениону и взяв первосвященника за правую руку, царь в сопутствии священников пошел к городу. Тут он вошел в храм, принес, по указанию первосвященника, жертву Предвечному и оказал при этом первосвященнику и прочим иереям полное почтение. Когда же ему была показана книга Даниила, где сказано, что один из греков сокрушит власть персов, Александр был вполне уверен, что это предсказание касается его самого. В великой радости отпустил он народ по домам, а на следующий день вновь собрал его и предложил требовать каких угодно даров. Когда же первосвященник испросил разрешения сохранить им старые свои законы и освобождения на седьмой год от платежа податей, царь охотно согласился на это. Равным образом в ответ на просьбу разрешить также вавилонским и мидийским иудеям пользоваться прежними законами он охотно обещал им исполнить все их просьбы. Когда же он сам обратился к народу с предложением принять в ряды своих войск всех, кто того захочет, причем им будет предоставлено право не изменять своих древних обычаев, но жить, не нарушая их, многим очень понравилось это, и они согласились участвовать в его походах.
Устроив таким образом дела свои в Иерусалиме, Александр двинулся дальше к другим городам и всюду, куда бы он ни являлся, ему оказывали радушный прием. Тогда самаряне, главный город которых был в то время Сихем, лежащий у подножия горы Гаризим и построенный отщепенцами иудейского народа, видя, как Александр отличает иудеев, решили также и себя выдать за иудеев. Как мы выше уже имели случай показать, самаряне имеют такую привычку: когда иудеев постигает бедствие, тогда они отказываются от родства с ними и говорят в таком случае правду; когда же иудеев постигает удача, они тотчас готовы примкнуть к ним, опираясь якобы на свое право и выводя свое происхождение от потомков Иосифа, Ефраима и Манассии. Таким-то образом они и теперь вышли с блеском и выражением полнейшей преданности навстречу царю, почти вплоть до Иерусалима. Когда же Александр похвалил их за это, сихемиты пришли к нему со всеми воинами, которых послал ему некогда Санаваллет, и просили его посетить также их город и почтить своим приходом и их храм. Царь обещал исполнить их желание на обратном пути. Когда же они стали просить его избавить и их от платежа повинности каждый седьмой год (ибо у них тогда не производится посева), царь спросил, кто они такие, что обращаются к нему с подобными просьбами. Когда же те ответили, что они евреи и что жители Сихема известны также под именем сидонян, царь еще раз спросил их - иудеи ли они. Получив отрицательный ответ, он сказал: "однако эту привилегию я даровал иудеям; поэтому я, по возвращении своем и получении более точных о вас сведений, сделаю нужные в этом деле распоряжения".
Простившись таким образом с сихемцами, он повелел солдатам Санаваллета идти вместе с ним походом на Египет, где он намеревался предоставить им земельные наделы, что он вскоре и сделал в Фиваиде, велев им охранять границы страны.
По смерти Александра власть его была распределена между диадохами. Храм на горе Гаризим оставался там по-прежнему. И всякий, кто среди иерусалимцев обвинялся в нарушении предписаний касательно пищи, или в осквернении субботы, или в каком-либо другом нарушении этого рода, бежал к сихемцам и уверял, что его без вины изгнали. Около того же времени умер также и первосвященник Иаддуй, и сан его перешел к его сыну Хонию. Таковы были в те времена дела иерусалимцев.»
Как вы уже догадываетесь, о том, что в свете раскопок на горе Гаризим думают археологи про эту историю, я поведаю вам на экскурсии.
Самаритянский храм на горе Гаризим был разрушен Хасмонейским первосвященником Иоанном Гирканом (раньше полагали, что это произошло в 128 г. до н. э., сейчас большинство исследователей предпочитают более позднюю дату - либо 111, либо 107 г. до н. э.). Несмотря на то, что ни один из древних источников не сообщает об этом, я практически уверен, что Гиркан преследовал своей целью обратить самаритян в иудаизм - мол, ваш храм разрушен, но вы же ничем от нас не отличаетесь, так идите, поклоняйтесь в Иерусалиме. Самаритяне сказали Гиркану «от винта!», и продолжали хранить верность своей святой горе. Они верны ей до сих пор. В этом контексте показательна история из Евангелия от Иоанна 4: 4-22, рассказывающая о встрече Иисуса с самаритянкой (гусары, молчать!). Это пожалуй, один из наиболее падонкафских текстов Нового Завета, ибо в нем Иисус адназначна провозглашает, что «спасение от иудеев», и это, кстати, еще раз демонстрирует насколько Новый Завет является еврейским текстом - ведь он даже в вопросе самаритян на еврейской стороне:
«Надлежало же ему проходить через Самарию. Итак приходит он в город Самарийский, называемый Сихарь, близ участка земли, данного Иаковом сыну своему Иосифу. Там был колодезь Иаковлев. Иисус, утрудившись от пути, сел у колодезя. Было около шестого часа. Приходит женщина из Самарии почерпнуть воды. Иисус говорит ей: дай Мне пить. Ибо ученики его отлучились в город купить пищи. Женщина Самарянская говорит ему: как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются. Иисус сказал ей в ответ: если бы ты знала дар Божий и кто говорит тебе: дай мне пить, то ты сама просила бы у него, и он дал бы тебе воду живую. Женщина говорит ему: господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая? Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь и сам из него пил, и дети его, и скот его? Иисус сказал ей в ответ: всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную. Женщина говорит ему: господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать.Иисус говорит ей: пойди, позови мужа твоего и приди сюда. Женщина сказала в ответ: у меня нет мужа. Иисус говорит ей: правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала. Женщина говорит Ему: Господи! вижу, что ты пророк. Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме. Иисус говорит ей: поверь мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев.»
Стоит отметить, что несмотря на их малочисленность, история самаритян является одной из наиболее популярных тем в исследованиях древнееврейской истории. За последние годы в одном Израиле вышло несколько монографий, археологических отчетов, и сборников статей на эту тему. Самаритянские папирусы, найденный бедуинами в пещере Абу Шиндже в Вади эд-Далие, является одной из наиболее важных находок, датируемых концом Персидского периода в Земле Израиля, и был опубликован в той же серии, в которой увидели свет Свитки Мертвого Моря.
Вади эд-Далие:
Одна из пещер в Вади эд-Далие:
Гора Гаризим:
В конце периода Второго Храма самаритяне насчитывали более миллиона человек, и у них - как у евреев - была своя диаспора в Египте и на островах Эгейского Моря. Сейчас их осталось менее семисот - половина общины проживает в деревне Кирьят Луза на вершине горы Гаризим, а другая половина - в Холоне. Однако, несмотря на то, что по сравнению с миллионным населением, община из семисот человек кажется убогой, все не так уж плохо - в конце XIX - начале XX вв. самаритянская община с трудом насчитывала сотню членов. О том, куда они сначала все делись, как и с чьей помощью впоследствии они сумели победить демографический дисбаланс, я расскажу вам на экскурсии. Информация, приводимая ниже, является лишь малой частью того, что вы услышите о самаритянской истории, культуре, религии и литературе. Мы также коснемся их весьма непростой ситуации в современном Израиле/Палестине.
Наши поиски «добрых» самаритян начнутся с посещения самаритянского «музея»:
Затем мы совершим святое паломничество на мега-святую горы Гаризим:
На самом деле, вершина горы огорожена забором и вход на нее воспрещен (об этом позаботилось израильское Управление Древностями):
Но мы же крутые, а посему либо пролезем через дырку в заборе, либо забашляем небольшой бакшиш местному палестинскому «охраннику»:
От самаритянского храма почти ничего не осталось; главные руины на вершине горы датируются позднее - например, монументальная церковь Богородицы Марии, возведенная в период правления византийского императора Зенона (476-491 гг. н. э.):
Византийцы не питали никаких особенных теологических сентиментов по отношению к самаритянам (в отличии от их неземной люви к иудеям /одержимости иудейской темой), а посему преследовали их беспощадно.
Главными святынями, до сих пор находящимися на горе, и почитаемыми самаритянами, являются «двенадцать камней», «вечный холм» (аналог еврейского «эвен штия», краеугольного камня мироздания), а также жертвенник Ицхака - по самаритянской традиции, именно на горе Гаризим Авраам собирался принести Ицхака в жертву Всевышнему. Развалины самаритянского культового комплекса на вершине горы Гаризим, также как и многое другое, там находящееся, на протяжении последних десятилетий были раскопаны и исследованы израильским археологом Ицыком Магеном. Ицык хоть и не отличается крутизной извилин, оригинальностью мышления и бодростью анализа, но, будучи «Главным Офицером (!) Археологии Иудеи и Самарии» он хотя бы положил тяжелую лапу на реальное государственное бабло, которое помогло ему в рекордные сроки опубликовать несколько шикарных томов по раскопкам на горе Гаризим и в других местах, связанных с историей самаритян. И за это ему ришпект и уважуха. Раскопки древнего самаритянского поселения на горе Гаризим
:
Итак, кто эти самаритяне, откуда взялись, и по каким понятиям живут?
Сами самаритяне полагают, что они являются потомками колен Эфраима и Менаше (ну и, конечно, Леви), и называют себя «шоммерим» - по их представлениям именно они являются истинными хранителями, верными интерпретаторами и бодрыми исполнителями Моисеевой Торы. Тору эту они читают на «палео-иврите», т. е., она у них написана букофками, которые использовались до Вавилонского пленения (кто не в курсе, наш ивритский шрифт - вовсе не еврейский, а арамейский. В период Первого Храма евреи писали по-другому).
Самаритянская мезуза (ставится над входом в дом, что, в принципе, логично):
Стоит также отметить, что если вы послушаете, как самаритяне читают Тору, то вы почти ничего не поймете, потому как они сохранили свою аутентичную традицию чтения священного текста. Как ни странно, но многие современные гебраисты полагают, что их традиция стоит ближе всего к тому, как Тора читалась в древности.
Самаритянский «кохен» Йефет бен-Ашер (к нашему приходу он обещал открыть новый самаритянский музей - не шутка, все уже готово):
Тут он читает «шма Исраэль»:
Самаритянские дети (того, который посредине, зовут «Ган-Эден»):
Главный прикол самаритянской Торы состоит в том, что в ней написано, что Господь Бог избрал в качестве святого места, в котором поселить свое имя ничто иное, как гору Гаризим. Хитрые евреи наверно тоже очень хотели написать, что Всевышний избрал Иерусалим, но сдержались - типа палево, анахронизм. А наивные самаритяне не удержались, и вставили свою гору.
Самаритянская Тора:
В соответствии с самаритянской версией мифа «священной истории», раскол между евреями и самаритянами произошел во время жреца-еретика Эли, который стащил Ковчег Завета со святой горы Геризим, и основал раскольническо-еретическое святилище в Шило. Затем не менее еретические последователи Эли перетащили Ковчег в еще более еретический Иерусалим, и пошло-поехало-понеслось. Как вы догадываетесь, кроме Торы, самаритяне не принимают никаких других книг Еврейской Библии, и ни во что не ставят Давида, Соломона, а также всех других библейских героев. Зато Моисей у них рулит вовсю, и они до сих пор не называют своих детей Моисеями - подобно тому, как большинство христиан не называет детей Иисусами. О том, во что еще верят самаритяне, какие байки они рассказывают себе и окружающим, и кто еще является их героями, вы услышите на экскурсии.
В Еврейской Библии (то бишь Танахе) - как и о любом другом вопросе - есть несколько версий касательно происхождения самаритян. Во 2 Книге Млахим (4 Царств) рассказывается, что после разрушения столицы Царства Израиля ассирийским царем Салманасаром V в 722 г. до н. э., завоеватели депортировали израильское население в Месопотамию, а на их место привезли месопотамских язычников из мест под названием Кута, Авва, Хамат и Сфарваим (у Иосифа Флавия и в раввинистической традиции самаритяне зачастую называются «кутим» - по наименованию первого топонима в вышеприведенном списке). Все бы было нормально, если бы Господь Бог не послал на них львов, которые их принялись есть. Тогда эти язычники провели исследование, и накопали инфу касательно того, что, дескать, есть здесь местный бог по имени Яхве, и если его не ублажать, то он будет сердиться. Тогда они начали поклоняться Яхве, впрочем не забывая и своих родных богов (2 Млахим 17: 24-41). Другими словами - самаритяне изначально никакие не евреи, а сборище месопотамских гастарбайтеров, «львиные прозелиты» - то бишь, люди, неискренне принявшие иудаизм из страха и ужоса.
В отличии от 2 Млахим, автор 2 Книги Хроник (Паралипоменон) походу не был согласен с версией, приведенной выше. Он опускает ее, и неоднократно рассказывает о том, что на бывшей территории Царства Израиля осталась куча нормальных еврейских поцанов. Мало того, он подчеркивает, что цари Царства Иуды много раз призывали этих поцанов совершать паломничество в Иерусалим, праздновать там главные еврейские праздники, и всячески заигрывали с ними. Так, например, было во времена царя Хизкиягу, в период правления которого ассирийцы, собственно, и разрушили Царство Израиля (2 Хроник 30). Откуда происходит разница в описании истории населения царства Израиля после его захвата ассирийцами, вы услышите на экскурсии.
Оставим мифы в стороне, и попытаемся выяснить, когда же все таки призошел раскол между самаритянами и евреями? Ведь Тора, которую самаритяне почитают наравне с евреями, и которая отличается от еврейской весьма незначительно, по представлениям современной библеистики, приняла свою окончательную форму не ранее самого конца Персидского периода (332 г. до н. э.), и скорее всего, ее компиляция и редакция произошли именно в Иудее. В книге Эзра-Неемия рассказывается о том, что когда евреи вернулись из Вавилонского пленения, то самаритяне хотели участвовать в восстановлении Храма вместе с ними. Однако бодрые еврейские руководители, распознав их лукавые козни, отказали им и отослали их восвояси. С тех пор, дескать, самаритяне не упускали ни одного свободного момента, чтобы не нашкодить евреям. О том, что там типа реально произошло, и кем на самом деле были Эзра и Неемия, вы услышите на экскурсии.
Одним из наиболее важных источников по истории самаритян являются труды Иосифа Флавия. Этот историк ненавидел, высмеивал, и глубоко презирал самаритян - так что объективности от него не дождешься. Дескать, эти негодяи, когда у евреев все хорошо, подлизываются к ним, а когда у евреев все плохо, сразу отрекаются от них, и говорят, что между самаритянами и евреями нет ничего общего. Более подробно об отношении Флавия к самаритянам, а также о том, что он про них рассказывает, вы услышите на экскурсии, а здесь я приведу лишь его историю об историческом контексте основания самаритянского храма на горе Геризим (Иудейские Древности 11: 302-346 [7: 2 - 8: 7], а заодно знаменитая история про Александра Македонского в Иерусалиме):
«Когда же умер [еврейских первосвященник] Иоанн, первосвященство перешло к сыну его, Иаддую. У последнего был брат по имени Манассия. Ему-то посланный последним Дарием в Самарию в качестве сатрапа хуфеец [«кути», самаритянин, М. Т.] родом, т. е. того же племени, из которого происходят и самаряне, Санаваллет, охотно отдал в жены дочь свою Никасо. Дело в том, что сатрап знал о могуществе города Иерусалима и о том, что жители его причиняли немало хлопот царям ассирийским и правителям Келесирии. Поэтому-то он и рассчитывал путем такого брака более расположить к себе весь народ иудейский.
Около этого времени умер от руки коварного сына Кераста Павсания, происходившего из рода ореста, македонский царь Филипп в городе Эги. Тогда сын последнего, Александр, вступил на престол и, перейдя через Геллеспонт, разбил полководцев Дария при Гранике; затем он двинулся на Лидию и на Ионию, подчинил их себе и, сделав набег на Карию, ворвался в пределы Памфилии, как о том рассказано в других сочинениях.
Тем временем старейшины иерусалимские, раздраженные тем, что к первосвященству имеет отношение женатый на иностранке [т. е., самаритянке - м. Т.] брат Иаддуя, восстали против него (т. е. против Манассии). Дело в том, что они боялись, как бы этот брак не стал удобным предлогом для всех, кто надумал бы преступить законоположение о смешанных браках, и как бы этот случай не положил начало слишком близкому общению с иноплеменниками, тем более, что они располагали живым примером: смешанные браки с иностранками были некогда причиною их плена и различных других бедствий. Поэтому они предложили Манассии либо развестись с женою, либо не прикасаться к жертвеннику вовсе. Когда же и первосвященник сочувственно отнесся к требованию народа и запретил брату своему доступ к алтарю, Манассия отправился к своему тестю Санаваллету и заявил ему, что хотя он и любит его дочь Никасо, но он, благодаря ей, не желает лишаться священнического сана, который являлся верховным в глазах его народа и составлял постоянное достояние его рода. Однако Санаваллет не только не хотел лишать его священства, но даже обещал доставить ему сан и могущество первосвященника и сделать его верховным правителем всей области, которая была в его распоряжении, лишь бы Манассия не прекращал своего сожительства с его дочерью. Он заявил зятю, что построит для него на высочайшей из всех самарянских гор, именно на возвышенности Гаризим, такой же храм, какой имеется в Иерусалиме, и обещал сделать это с особого разрешения царя Дария.
Уповая на эти обещания и возгордившись вследствие их, Манассия, в надежде получить от Дария первосвященство, остался при Санаваллете, который был тогда уже довольно пожилых лет. А так как подобные браки были заключены у значительного числа священников и [прочих] израильтян, то этот случай вверг иерусалимцев в немалое смущение, потому что все эти лица перешли к Манассии, тем более, что Санаваллет предоставил им денег и земли для обработки и наделил их участками для поселения, всяческим образом оказывая поддержку своему зятю.
Узнав около этого времени, что Александр переправился через Геллеспонт, что он разбил его сатрапов в битве при Гранике и что он наступает все ближе и ближе, Дарий решил выступить навстречу македонянам и предупредить вторжение их и разгром всей Азии и [с этой целью] стал собирать конную и пешую рать. Поэтому он перешел через реку Евфрат и, перевалив через киликийские горы Тавра, стал ожидать врагов при киликийском городе Иссе, чтобы тут вступить с ними в бой. Санаваллет был очень доволен прибытием Дария и обещал Манассии немедленное исполнение всего сказанного, лишь только Дарий победит врагов и вернется обратно. Дело в том, что Санаваллет, подобно всем прочим жителям Азии, был того убеждения, что македоняне не решатся вступить в борьбу с персами вследствие многочисленности последних. Однако это ожидание не оправдалось, ибо, сразившись с македонянами, царь потерпел поражение, потерял большую часть своего войска и бежал в Персию, оставив в плену у македонян свою мать, жену и детей.
Затем Александр двинулся в Сирию, овладел Дамаском и, взяв Сидон, принялся за осаду Тира. Отсюда он отправил к первосвященнику иудейскому письмо с просьбою прислать ему подкрепление и продовольствие для войска и предложением снискать себе дружбу македонян тем, что станет платить ему (Александру) все те суммы, которые раньше получал от него Дарий. При этом царь македонский особенно подчеркнул то обстоятельство, что он не изменит своих требований (и будет настаивать на них). Когда же первосвященник ответил лицам, принесшим послание Александра, что он присягнул Дарию не поднимать против последнего оружия, и еще раз подтвердил, что он не нарушит своего обещания, пока будет жив Дарий, Александр страшно разгневался и, так как ему не казалось удобным оставлять теперь Тир, который все еще не хотел сдаваться, грозно заявил, что он по взятии Тира пойдет войною на иудейского первосвященника и в его лице покажет всем, кому они должны оставаться верны относительно своих клятв. Затем он еще настойчивее повел осаду города и взял [наконец] Тир. Потом, распорядившись делами этого города, он направился к Газе и осадил ее с начальником ее гарнизона, Вавимисом.
Считая этот момент удобным для своих коварных замыслов, Санаваллет отпал от Дария и с восемью тысячами подчиненных прибыл к Александру. Последнего он застал как раз при начале осады Тира и заявил ему, что передаст ему приведенных воинов как представителей подчиненной ему провинции, причем заметил, что скорее готов признать над собою власть македонского царя, чем Дария. Александр охотно принял его, и вследствие этого Санаваллет уже смело повел с ним речь о своих планах и рассказал ему, что у него есть зять Манассия, брат иудейского первосвященника Иаддуя, и что многие из соотечественников этого его зятя готовы теперь приступить к постройке своего храма в подчиненной ему (Санаваллету) области. Попутно было указано, что это обстоятельство, т. е. распадение иудеев на два лагеря, может быть полезно и царю македонскому: таким образом, если даже это племя вздумает в полном между собою согласии и общими усилиями предпринять отпадение, то это не представит царям затруднения, как это однажды уже было сделано им по отношению к ассирийским правителям. Получив соответственное разрешение Александра, Санаваллет с крайним усердием приступил к построению храма и сделал верховным священником Манассию в полной уверенности, что это будет для потомства его дочери наилучшею наградою. Между тем по прошествии семи месяцев осады Тира и двух месяцев осады Газы Санаваллет умер, Александр же, взяв Газу, поспешил по направлению к Иерусалиму. Когда известие об этом дошло до первосвященника Иаддуя, он совершенно растерялся от страха, не зная, как встретить ему македонян, ввиду того, что царь гневался на прежнее его неповиновение. Вследствие этого первосвященник поручил народу молиться и, принеся вместе с народом жертву Предвечному, стал умолять Господа защитить иудеев и оградить их от надвигающейся опасности. И вот, когда Иаддуй после жертвоприношения прилег отдохнуть, Предвечный явился ему во сне и повелел ему не робеть, а украсить ворота города венками, открыть эти ворота, всем облачиться в белые одежды, ему же и прочим священникам встретить царя в установленных ризах и не бояться при этом ничего, так как Господь Бог заботится о них. Восстав от сна, первосвященник был очень рад и, объявив всем о полученном предвещании и поступив сообразно полученному им во сне повелению, стал готовиться к прибытию царя.
Когда он узнал, что царь недалеко от города, он пошел ему навстречу к местности, носящей название Сафа («Цофим» - гора Скопус, это первое упоминание этого топонима, насколько я знаю - М. Т.), вместе со своими священниками и толпою горожан, чтобы сделать встречу царя как можно торжественнее и отличною от встреч, оказанных царю другими народами; имя Сафа в переводе значит "вышка", ибо оттуда возможно обозреть весь Иерусалим и тамошний храм.
Между тем финикийцы и следовавшие [за Александром] хуфейцы [самаритяне] полагали, что наверное гнев царя падет на иудеев и он решит предать город разграблению, а первосвященника со всею семьею гибели. Однако на деле вышло совсем не то: Александр еще издали заметил толпу в белых одеждах и во главе ее священников в одеяниях из виссона, первосвященника же в гиацинтового цвета и золотом затканной ризе с чалмою на голове и золотой на ней дощечкой, где было выгравировано имя Господне, и потому один выступил вперед, преклонился пред именем Божиим и первый приветствовал первосвященника. Когда же иудеи единогласно громко приветствовали Александра и обступили его, цари сирийские и все прочие были поражены поведением его и подумали, не лишился ли царь рассудка. Тогда Парменион подошел к царю и на вопрос, почему он теперь преклоняется перед первосвященником иудейским, когда обыкновенно все преклоняются пред Александром, получил следующий ответ: "Я поклонился не человеку этому, но тому Богу, в качестве первосвященника которого он занимает столь почетную должность. Этого [старца] мне уже раз привелось видеть в таком убранстве во сне в македонском городе Дии, и, когда я обдумывал про себя, как овладеть мне Азией, именно он посоветовал мне не медлить, но смело переправляться [через Геллеспонт]. При этом он обещал мне лично быть руководителем моего похода и предоставить мне власть над персами. С тех пор мне никогда не приходилось видеть никого в таком облачении. Ныне же, увидав этого человека, я вспомнил свое ночное видение и связанное с ним предвещание и потому уверен, что я по Божьему велению предпринял свой поход, что сумею победить Дария и сокрушить могущество персов и что все мои предприятия увенчаются успехом".
Сказав это Пармениону и взяв первосвященника за правую руку, царь в сопутствии священников пошел к городу. Тут он вошел в храм, принес, по указанию первосвященника, жертву Предвечному и оказал при этом первосвященнику и прочим иереям полное почтение. Когда же ему была показана книга Даниила, где сказано, что один из греков сокрушит власть персов, Александр был вполне уверен, что это предсказание касается его самого. В великой радости отпустил он народ по домам, а на следующий день вновь собрал его и предложил требовать каких угодно даров. Когда же первосвященник испросил разрешения сохранить им старые свои законы и освобождения на седьмой год от платежа податей, царь охотно согласился на это. Равным образом в ответ на просьбу разрешить также вавилонским и мидийским иудеям пользоваться прежними законами он охотно обещал им исполнить все их просьбы. Когда же он сам обратился к народу с предложением принять в ряды своих войск всех, кто того захочет, причем им будет предоставлено право не изменять своих древних обычаев, но жить, не нарушая их, многим очень понравилось это, и они согласились участвовать в его походах.
Устроив таким образом дела свои в Иерусалиме, Александр двинулся дальше к другим городам и всюду, куда бы он ни являлся, ему оказывали радушный прием. Тогда самаряне, главный город которых был в то время Сихем, лежащий у подножия горы Гаризим и построенный отщепенцами иудейского народа, видя, как Александр отличает иудеев, решили также и себя выдать за иудеев. Как мы выше уже имели случай показать, самаряне имеют такую привычку: когда иудеев постигает бедствие, тогда они отказываются от родства с ними и говорят в таком случае правду; когда же иудеев постигает удача, они тотчас готовы примкнуть к ним, опираясь якобы на свое право и выводя свое происхождение от потомков Иосифа, Ефраима и Манассии. Таким-то образом они и теперь вышли с блеском и выражением полнейшей преданности навстречу царю, почти вплоть до Иерусалима. Когда же Александр похвалил их за это, сихемиты пришли к нему со всеми воинами, которых послал ему некогда Санаваллет, и просили его посетить также их город и почтить своим приходом и их храм. Царь обещал исполнить их желание на обратном пути. Когда же они стали просить его избавить и их от платежа повинности каждый седьмой год (ибо у них тогда не производится посева), царь спросил, кто они такие, что обращаются к нему с подобными просьбами. Когда же те ответили, что они евреи и что жители Сихема известны также под именем сидонян, царь еще раз спросил их - иудеи ли они. Получив отрицательный ответ, он сказал: "однако эту привилегию я даровал иудеям; поэтому я, по возвращении своем и получении более точных о вас сведений, сделаю нужные в этом деле распоряжения".
Простившись таким образом с сихемцами, он повелел солдатам Санаваллета идти вместе с ним походом на Египет, где он намеревался предоставить им земельные наделы, что он вскоре и сделал в Фиваиде, велев им охранять границы страны.
По смерти Александра власть его была распределена между диадохами. Храм на горе Гаризим оставался там по-прежнему. И всякий, кто среди иерусалимцев обвинялся в нарушении предписаний касательно пищи, или в осквернении субботы, или в каком-либо другом нарушении этого рода, бежал к сихемцам и уверял, что его без вины изгнали. Около того же времени умер также и первосвященник Иаддуй, и сан его перешел к его сыну Хонию. Таковы были в те времена дела иерусалимцев.»
Как вы уже догадываетесь, о том, что в свете раскопок на горе Гаризим думают археологи про эту историю, я поведаю вам на экскурсии.
Самаритянский храм на горе Гаризим был разрушен Хасмонейским первосвященником Иоанном Гирканом (раньше полагали, что это произошло в 128 г. до н. э., сейчас большинство исследователей предпочитают более позднюю дату - либо 111, либо 107 г. до н. э.). Несмотря на то, что ни один из древних источников не сообщает об этом, я практически уверен, что Гиркан преследовал своей целью обратить самаритян в иудаизм - мол, ваш храм разрушен, но вы же ничем от нас не отличаетесь, так идите, поклоняйтесь в Иерусалиме. Самаритяне сказали Гиркану «от винта!», и продолжали хранить верность своей святой горе. Они верны ей до сих пор. В этом контексте показательна история из Евангелия от Иоанна 4: 4-22, рассказывающая о встрече Иисуса с самаритянкой (гусары, молчать!). Это пожалуй, один из наиболее падонкафских текстов Нового Завета, ибо в нем Иисус адназначна провозглашает, что «спасение от иудеев», и это, кстати, еще раз демонстрирует насколько Новый Завет является еврейским текстом - ведь он даже в вопросе самаритян на еврейской стороне:
«Надлежало же ему проходить через Самарию. Итак приходит он в город Самарийский, называемый Сихарь, близ участка земли, данного Иаковом сыну своему Иосифу. Там был колодезь Иаковлев. Иисус, утрудившись от пути, сел у колодезя. Было около шестого часа. Приходит женщина из Самарии почерпнуть воды. Иисус говорит ей: дай Мне пить. Ибо ученики его отлучились в город купить пищи. Женщина Самарянская говорит ему: как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются. Иисус сказал ей в ответ: если бы ты знала дар Божий и кто говорит тебе: дай мне пить, то ты сама просила бы у него, и он дал бы тебе воду живую. Женщина говорит ему: господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая? Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь и сам из него пил, и дети его, и скот его? Иисус сказал ей в ответ: всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную. Женщина говорит ему: господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать.Иисус говорит ей: пойди, позови мужа твоего и приди сюда. Женщина сказала в ответ: у меня нет мужа. Иисус говорит ей: правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала. Женщина говорит Ему: Господи! вижу, что ты пророк. Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме. Иисус говорит ей: поверь мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев.»
Стоит отметить, что несмотря на их малочисленность, история самаритян является одной из наиболее популярных тем в исследованиях древнееврейской истории. За последние годы в одном Израиле вышло несколько монографий, археологических отчетов, и сборников статей на эту тему. Самаритянские папирусы, найденный бедуинами в пещере Абу Шиндже в Вади эд-Далие, является одной из наиболее важных находок, датируемых концом Персидского периода в Земле Израиля, и был опубликован в той же серии, в которой увидели свет Свитки Мертвого Моря.
Вади эд-Далие: