ловушки памяти
Из какого такого света вытканы были те дни, что казались такими теплыми, искренними, настоящими? Что сталось с теми, кем эти дни были заполнены? Помнят ли они те времена, если тебя самого не покидает ощущение, что они - всего лишь иллюзия?
Ты помнишь улицы, залитые солнечным светом, но разве не лил в тот день дождь с самого утра? Ты помнишь белые дома в скале, но разве не были они за серой пеленой воды? Помнишь яркие закаты, но разве не блестел мокрый камень под ногами, разве не сливались потоки фонтанов с водой дождевой? Помнишь свежий, по-весеннему обнадеживающий ветер, но разве не лежал тогда лед на реке? Ты помнишь римскую монументальность, но разве это было не в строгой северной стране? Память хранит мимолетные яркие вспышки, хотя почти каждой найдется фотографическое опровержение. Как можно доверять собственным ощущениям, если у тебя почти на всё есть фактические доказательства их несоответствия действительности? И если память совершает подлог даже с такими простыми вещами, как время года, суток, солнце и снег, как можно ожидать, что твои представления о радостных и трагических днях не обманчивы? Да и зачем вообще помнить что-либо, если проходит время, и ты в сотый раз ступаешь на начало той же тропы, повторяешь одну за другой ошибки, повлекшие за собой неспокойные ночи и дни, полные сомнений, разочарований, болезненной рефлексии и бесполезных терзаний. Да, с каждым последующим разом твоя взвешенная оценка ситуации - "это не больно" - все больше походит на правду. Да, разобрав баррикады в начале пути, ты выстраиваешь их к концу всё выше каждый раз. Но разве не походит это на добровольную пытку, бесконечное самоистязание? Виной ли тому неизлечимая аутодеструкция или неутоленная жажда завершения гештальта? Прошлое не соответствует, подогнанные, искаженные воспоминания - и те не соответствуют, так зачем же эти неуёмные и бесплодные в сущности попытки в тысячный раз проиграть заведомо неосуществимый сценарий? Неужто опыт, накопленный за без девяти месяцев тридцать лет, недостаточно убедителен, чтоб оставить это, отпустить наконец, сменить предпочтения. Научиться любить не готику, а модерн, слушать не классику, а джаз, перечитывать не Бёлля, а Набокова, мечтать не о сине-зеленом доме, а о песочном, не о холмах и снегах, но вместо них о каналах и тюльпанах. Сменить номер телефона, адрес, город, страну, удалить учетные записи, исчезнуть с карты мира тех, кем были заполнены дни, что казались такими тёплыми, искренними, настоящими, не говоря уже о тех, кем заполнены дни, отмеченные печатью мрака, зла и обреченности. Неважно сколько лет вы знакомы, в какой степени родства или духовной близости состоите. Оборвать не то что связи, но ликвидировать даже саму возможность их возобновить. Уничтожить воспоминания, оставить фотографии, отбросить эмоции, сохранить письменные свидетельства - лишь это нельзя подделать. Если на фотографии ты не смеешься, разве был этот день счастливым, если заметки пронизаны желанием разрушать, разве думал ты о хорошем?
Все представления неверны, все впечатления шатки. Нет определенности, есть безудержные пропасти.
Параллельные миры неустойчивы, ненадежны, не защищены от вмешательства. Нет ничего, что принадлежало бы тебе даже в них, ничего, что не могло бы быть разрушено кем-то извне, кем-то, кто даже не ведает об этих мирах. Из какого такого зыбкого света сотканы воспоминания, что даже плохое в них со временем принимает личину хорошего? Удавалось ли кому-либо вырваться из этого обмана или каждый из нас обречен попадать в эти ловушки восприятия, по вине которых ты потом так неубедителен в утверждениях вроде тех, что Венеция мрачно-солнечная, а "Процесс" - это "Алиса в зазеркалье" для взрослых.
Ты помнишь улицы, залитые солнечным светом, но разве не лил в тот день дождь с самого утра? Ты помнишь белые дома в скале, но разве не были они за серой пеленой воды? Помнишь яркие закаты, но разве не блестел мокрый камень под ногами, разве не сливались потоки фонтанов с водой дождевой? Помнишь свежий, по-весеннему обнадеживающий ветер, но разве не лежал тогда лед на реке? Ты помнишь римскую монументальность, но разве это было не в строгой северной стране? Память хранит мимолетные яркие вспышки, хотя почти каждой найдется фотографическое опровержение. Как можно доверять собственным ощущениям, если у тебя почти на всё есть фактические доказательства их несоответствия действительности? И если память совершает подлог даже с такими простыми вещами, как время года, суток, солнце и снег, как можно ожидать, что твои представления о радостных и трагических днях не обманчивы? Да и зачем вообще помнить что-либо, если проходит время, и ты в сотый раз ступаешь на начало той же тропы, повторяешь одну за другой ошибки, повлекшие за собой неспокойные ночи и дни, полные сомнений, разочарований, болезненной рефлексии и бесполезных терзаний. Да, с каждым последующим разом твоя взвешенная оценка ситуации - "это не больно" - все больше походит на правду. Да, разобрав баррикады в начале пути, ты выстраиваешь их к концу всё выше каждый раз. Но разве не походит это на добровольную пытку, бесконечное самоистязание? Виной ли тому неизлечимая аутодеструкция или неутоленная жажда завершения гештальта? Прошлое не соответствует, подогнанные, искаженные воспоминания - и те не соответствуют, так зачем же эти неуёмные и бесплодные в сущности попытки в тысячный раз проиграть заведомо неосуществимый сценарий? Неужто опыт, накопленный за без девяти месяцев тридцать лет, недостаточно убедителен, чтоб оставить это, отпустить наконец, сменить предпочтения. Научиться любить не готику, а модерн, слушать не классику, а джаз, перечитывать не Бёлля, а Набокова, мечтать не о сине-зеленом доме, а о песочном, не о холмах и снегах, но вместо них о каналах и тюльпанах. Сменить номер телефона, адрес, город, страну, удалить учетные записи, исчезнуть с карты мира тех, кем были заполнены дни, что казались такими тёплыми, искренними, настоящими, не говоря уже о тех, кем заполнены дни, отмеченные печатью мрака, зла и обреченности. Неважно сколько лет вы знакомы, в какой степени родства или духовной близости состоите. Оборвать не то что связи, но ликвидировать даже саму возможность их возобновить. Уничтожить воспоминания, оставить фотографии, отбросить эмоции, сохранить письменные свидетельства - лишь это нельзя подделать. Если на фотографии ты не смеешься, разве был этот день счастливым, если заметки пронизаны желанием разрушать, разве думал ты о хорошем?
Все представления неверны, все впечатления шатки. Нет определенности, есть безудержные пропасти.
Параллельные миры неустойчивы, ненадежны, не защищены от вмешательства. Нет ничего, что принадлежало бы тебе даже в них, ничего, что не могло бы быть разрушено кем-то извне, кем-то, кто даже не ведает об этих мирах. Из какого такого зыбкого света сотканы воспоминания, что даже плохое в них со временем принимает личину хорошего? Удавалось ли кому-либо вырваться из этого обмана или каждый из нас обречен попадать в эти ловушки восприятия, по вине которых ты потом так неубедителен в утверждениях вроде тех, что Венеция мрачно-солнечная, а "Процесс" - это "Алиса в зазеркалье" для взрослых.