Вий. Спектакль Руслана Кудашова.
Всегда считала гоголевского "Вия" "страшилкой", сказкой-на-ночь похожей на те, что рассказывали в пионерских лагерях шепотом после отбоя. Фильм Александра Птушко (1967г.) подтверждал содержанием свой статус "первого советского фильма ужасов": страшная Панночка (Н. Варлей), гаснущие свечи от порывов ветра, черные кошки и упыри-вурдалаки...Седой Хома...Крик петуха...
Было страшно.
Спектакль "Вий", поставленный Русланом Кудашовым в Большом театре кукол, вроде бы и не предвещал ничего неожиданного - то, что будут пугать, было понятно и следовало из названия.
Однако странная приписка в афише - "Хроника падения одной души в двух действиях" - заставила задуматься и судорожно напрячь память. Что-то не припоминалось подобного контекста в первоисточнике. Да нет же, точно: помершая панночка была, "поднимите мне веки" - ну это все знают - было, а про душу вроде бы не было.
Итак, спектакль.
"...три бурсака своротили с большой дороги в сторону..... Это были: богослов Халява, философ Хома Брут и ритор Тиберий Горобець.".
Удивительно, но не изменив ни одного слова, не свернув ни на шаг от классического сюжета, режиссер тем не менее сумел рассказать совершенно новую, неожиданно пронзительную и философскую историю о вечной борьбе, которую ведут между собой Бог и дьявол. "...и поле битвы - сердца человеческие."
Действие разворачивается в замкнутом пространстве, оформлением напоминающим церковь: тёмные образа святых на стенах, вдали - аналой с зажженной свечой. Однако с помощью декораций это самое пространство становится то домом старой ведьмы, куда попали на ночлег наши герои. То кабаком, где заливал свои страхи Хома. То домом сотника. То собственно церковью.
Из действующих лиц лицо человеческое - только у Хомы Брута (актер Денис Пьянов). Остальные - три беса, черти, которые по вИдению режиссера и сотворили дьявольский сценарий, соблазняя и искушая говорливого философа. Словно взяв за руку, хихикая и предвкушая, ведут-ведут-подталкивают слабую душу Хомы к пропасти падения и гибели. И ловко притворяются - то друзьями-приятелями, то добрыми казаками, подливающими вина в трудную минуту сомнений. И вот уже понятно, что и Панночка - тоже морок. Обычная кукла, руководимая бойкой троицей.
В течение спектакля казалось, что всё, шансов у незадачливого Хомы нет - слишком уж усердно взялись за него темные силы. Да и слаб, слаб человек, слаб человек искушаемый. И слабость его так видна, так очевидна, что даже страшно. И все же, все же...
В программке к спектаклю, где цитатами из Гоголя были обозначены основные эпизоды сюжета, были и совсем не гоголевские слова: "Попытка покаяния №1". Была и вторая, она же последняя попытка.
Понять что на сцене именно эти эпизоды оказалось нетрудно: лицо злосчастного Хомы преображалось, он выходил на авансцену и попадал в луч света, падающий сверху. Звучала молитва, настоящая, из сердца и души. И уже не нужно чертить волшебный круг мелом, потому что бесы не могут даже подойти к Хоме, пытаются ухватить, а никак не выходит. Спасение близко.
Но увы. Звон кружек, музыканты, да пышные формы неведомой "молодой вдовы в желтом очипке" (в общем все, к чему имел Хома слабость и склонность), отвлекли-увлекли нашего философа из-под защиты чудесного света.
Последняя надежда на спасение тает, когда балансирующий на грани падения Хома оборачивается, чтобы увидеть Вия.
Оборачивается и видит себя. (Неожиданное решение режиссера - экран с проекцией главного героя).
Окончательная точка поставлена: Вий-Хома уставил "свой железный палец"
-Вот он!
И вот снова порывы ветра. Бездыханный, преобразившийся в куклу, Хома. Этого Хому-куклу перебрасывают друг другу думающие, что победили, бесы.
Седой Хома-человек в белой рубашке скорбно стоит в стороне с закрытыми глазами. И понятно, что он на самом деле не стоит, а лежит. Под образАми.
Звучит молитва.
Крик петуха. Разбегаются бесы.
Свет.