Отцы-пустынники ... :) Продолжение
Один старец говорил так: «Если вы будете давать больным и братьям все, что они попросят, у вас будут хорошие больные и плохие братья».
Не раз отцам-пустынникам приходилось иметь дело с кочевыми племенами. Один из вождей такого племени пришел как-то к авве Исаии и заявил, что он желает стать христианином.
- Ты наполняешь радостью мое сердце, - сказал ему старец. - Но у тебя две жены. Нужно, чтобы ты отказался от одной из них.
- Я так и сделаю, если ты, отче, укажешь мне хотя бы одно место в Писании, где осуждается двоеженство.
- «Никто не может служить двум господам», - отвечал ему старец.
Авва Моисей, обходя пустыню, столкнулся с кочевым племенем, которое справляло пышные похороны. Посреди стойбища, на огромном костре лежало тело вождя племени в богатых одеждах.
- Какой веры был ваш вождь? - спросил старец.
- Увы, - отвечали ему, - он был неверующим.
- Поистине великое несчастье, - сказал тогда авва Моисей, - быть так роскошно одетым и не иметь, куда пойти!
Двое отцов повстречались как-то посреди пустыни. Поклонившись друг другу, один из них спросил другого:
- Прости мою нескромность, брат, не жил ли ты какое-то время в Антиохии?
- Я никогда не бывал в Антиохии, - отвечал тот.
- И я тоже; должно быть, это были двое других монахов.
Однажды авва Пресонций получил урок. Когда он стоял на молитве в своей келье, кто-то постучал в дверь его хижины:
- Прости меня, авва, - сказал прохожий. - Не можешь ли ты указать мне дорогу в Алеппо?
- Нет, - отвечал авва, - но я знаю дорогу в Небо.
- Как я могу поверить, что кто-то знает дорогу, ведущую так далеко, если он не знает дороги в окрестностях? - сказал тогда путник.
Авва Сысой сказал по поводу александрийских богословов:
«Если бы Господь Бог поручил составить десять заповедей богословам, у нас было бы не десять заповедей, а тысяча».
Великий Пахомий диктовал свой Устав молодому монаху-писцу. В конце главы он велел ему перечитать написанное и едва сдержал вспышку гнева.
- Авва, почему ты вдруг сделался таким суровым? - спросил его молодой монах.
- Потому что я продиктовал тебе одно, ты понял другое, а написал третье, - отвечал старец.
Жарким августовским днем камни в Нитрийской пустыне просто плавились от солнца. Один монах с трудом шел через песчаные холмы, ведя за собой осла, запряженного в повозку. Наконец, обессиленный, он остановился.
- Я еще никогда в жизни не видывал такой жары, - произнес он вслух.
- И я тоже, - проговорил осел.
- Вот те на! - воскликнул монах. - Впервые слышу, чтобы осел разговаривал!
- И я тоже, - сказала повозка.
Один старец сказал: «Тот, кто тебя оскорбил, вряд ли тебя простит».
Другой сказал:
«Если ты отвергаешь похвалу, то это, возможно, потому, что ты желаешь двойной».
- Ты совсем теряешь память, - сказал один монах старцу.
- Ну да, - отвечал тот, - и притом так основательно, что получаю от этого даже немалую пользу: много раз я радуюсь одному и тому же, словно впервые.
Один монах спросил авву Аммония, почему это люди века сего так много суетятся. Старец отвечал:
- Они бегают по миру вдоль и поперек из страха, как бы не пришлось встретиться с ним лицом к лицу.
Мудрость древних египетских монахов проистекала скорее от их постоянного контакта с землей, чем от ученых занятий или образованности. Среди редких исключений был Арсений. Но даже он на склоне лет признался как-то одному старцу:
- Много трудов я положил, читая книги. Но то, что я в них нашел, не так уж много стоит...
- Что ж, многие отправляются удить форель, но домой приносят только ревматизм, - заметил на это старец.
Один монах пришел к Элию Отшельнику и сказал ему:
- В миру я встретил человека, который был о себе очень хорошего мнения.
- Будь уверен, - отвечал ему Элий, - что когда у кого-то о себе очень хорошее мнение, то это единственное хорошее мнение, которое у него есть.
Молодой монах пришел за советом к авве Моисею.
- Отче, - сказал он, - я понимаю, как можно согрешить руками, глазами, устами или ушами. Но как можно согрешить носом?
- Если совать его в чужие дела, - отвечал старец.
Молодой монах пришел к старцу за советом.
- Отче, - сказал он, - я живу в пустыне чуть больше года, и за это время уже пять или шесть раз появлялась саранча. Ты знаешь, что это за напасть - она проникает всюду, даже и в нашу пищу. Что же мне делать?
Старец, который жил в пустыне уже на протяжении сорока лет, отвечал:
- Когда саранча попала мне в похлебку в первый раз, я все вылил. Затем, во второй раз, я выбросил саранчу, а похлебку съел. В третий раз я съел все, и похлебку, и саранчу. А теперь, если саранча пытается выбраться из моей похлебки, я отправляю ее обратно.
Авва Авраам, старец, исполненный кротости и заботливости, был очень любим ребятишками из соседней деревни. Часто они собирались перед его хижиной, ожидая, когда старец выйдет и расскажет им что-нибудь о красоте творения. В один из таких дней старец долго рассказывал детям о Боге, а под конец задал им несколько вопросов:
- Скажи мне, Даниил, кто такой Бог?
- Бог - это наш Творец.
- Ты хорошо ответил. А ты, Макарий, что ты скажешь, кто такой Бог?
- Бог - это мой Отец.
- Очень хороший ответ. Ну, а ты что скажешь, Гелазий?
- Бог - это отец Макария.
Отцы-пустынники относились к женщинам с предубеждением, но было бы преувеличением сказать, что они были полные женоненавистники. Их духовная уравновешенность удерживала их от всякого рода крайностей. Авва Филатерий однажды сказал:
- Женщины догадываются обо всем и ошибаются только тогда, когда думают.
Один тучный бедуин пришел однажды к авве Сысою.
- Отче, - сказал он, - дай совет, как мне похудеть?
- Вообще-то я не даю таких советов, - возразил старец. - Попробуй подольше ездить на верблюде. Может быть, это тебе поможет...
Через некоторое время авва Сысой снова встретился с этим бедуином и спросил его, как дела.
- Прекрасно, - отвечал бедуин. - За две недели мой верблюд похудел на сорок фунтов.
Как-то раз один из братьев спросил игумена:
- Должны ли мы остерегаться даже пожилых женщин?
- Пожилые женщины, - отвечал старец, - как розовый куст. Розы опали, но шипы остались.
Один молодой человек желал поступить в монастырь Эннатон. Старец стал его расспрашивать, желая испытать, насколько серьезно тот решился оставить мир.
- Если бы у тебя было три золотые монеты, отдал бы ты их нищему?
- От всего сердца, отче!
- А три серебряных монеты?
- Охотно!
- А если бы у тебя было три медных монетки?
- Нет, отче.
- Почему же? - воскликнул старец в изумлении.
- Потому что у меня действительно есть три медных монетки.
Как известно, большинство египетских монахов были выходцами из крестьян. Однажды один из них пришел к старцу.
- Отче, - сказал он, - у меня возникли сомнения в истинности Евангелия.
- Как же они у тебя возникли? - спросил старец.
- Когда я читал Евангелие от Луки 14, 18. Там сказано, что один землевладелец, когда его приглашали на брачный пир, отказался, говоря: «Я купил землю, и мне нужно пойти, посмотреть ее».
- Ну, и что же?
- Не может быть, чтобы кто-то купил землю, не посмотрев ее заранее!
Рассказывают, что братьям Тимофею и Павлу в Скитской пустыне было поручено стричь монахов, и работы у них было много. Однажды к ним пришел старец, который десять лет до того не брился и не стригся. Брат Павел в этот день был несколько утомлен из-за долгого поста. В результате в конце стрижки и бритья у старца было три пореза: на подбородке, на щеке и на голове.
- Отче, - спросил его брат Павел, - ты у меня уже бывал?
- Нет, уверяю тебя, - отвечал старец. - Ухо мне отрезали разбойники в пустыне.
Авва Афанасий был при смерти. Врачу, который уверял его, что у него нет ничего серьезного, он сказал:
- Какая удача! Значит, я умираю в добром здравии.
Когда авве Феофилу было сорок лет, его спросили:
- Отче, сколько лет было великому Иоанну, когда он умер?
- Он умер в обычном старческом возрасте, - отвечал Феофил, - то есть шестидесяти лет.
Когда же авве Феофилу исполнилось шестьдесят, его снова спросили, в каком возрасте умер великий Иоанн.
- В обычном старческом возрасте, - отвечал Феофил, - то есть восьмидесяти лет.
Двое братьев жили в одной келье долгие годы в полном согласии. Однажды один из них сказал:
- Что, если нам поспорить немного, как все люди?
- Но я не знаю, как нужно спорить... - отвечал второй.
- А вот как: я положу между нами кирпич и скажу: «Это мой кирпич». А ты ответишь: «Нет, он не твой, он мой». Все споры всегда так начинаются.
Они положили между собой кирпич, и первый начал:
- Это мой.
Но второй отвечал:
- Если он твой, бери его и иди с миром.
Так им и не удалось поспорить.
Один из братьев спросил как-то старца:
- Что доподлинно означает: «Не произноси имени Господа Бога твоего всуе»?
- Это значит, что нельзя кощунствовать попусту, - отвечал старец.
Один старец заметил: «Все в жизни происходит так: когда вы становитесь достаточно большим, чтобы дотянуться до горшочка с медом, вам этого уже не хочется».
Не раз отцам-пустынникам приходилось иметь дело с кочевыми племенами. Один из вождей такого племени пришел как-то к авве Исаии и заявил, что он желает стать христианином.
- Ты наполняешь радостью мое сердце, - сказал ему старец. - Но у тебя две жены. Нужно, чтобы ты отказался от одной из них.
- Я так и сделаю, если ты, отче, укажешь мне хотя бы одно место в Писании, где осуждается двоеженство.
- «Никто не может служить двум господам», - отвечал ему старец.
Авва Моисей, обходя пустыню, столкнулся с кочевым племенем, которое справляло пышные похороны. Посреди стойбища, на огромном костре лежало тело вождя племени в богатых одеждах.
- Какой веры был ваш вождь? - спросил старец.
- Увы, - отвечали ему, - он был неверующим.
- Поистине великое несчастье, - сказал тогда авва Моисей, - быть так роскошно одетым и не иметь, куда пойти!
Двое отцов повстречались как-то посреди пустыни. Поклонившись друг другу, один из них спросил другого:
- Прости мою нескромность, брат, не жил ли ты какое-то время в Антиохии?
- Я никогда не бывал в Антиохии, - отвечал тот.
- И я тоже; должно быть, это были двое других монахов.
Однажды авва Пресонций получил урок. Когда он стоял на молитве в своей келье, кто-то постучал в дверь его хижины:
- Прости меня, авва, - сказал прохожий. - Не можешь ли ты указать мне дорогу в Алеппо?
- Нет, - отвечал авва, - но я знаю дорогу в Небо.
- Как я могу поверить, что кто-то знает дорогу, ведущую так далеко, если он не знает дороги в окрестностях? - сказал тогда путник.
Авва Сысой сказал по поводу александрийских богословов:
«Если бы Господь Бог поручил составить десять заповедей богословам, у нас было бы не десять заповедей, а тысяча».
Великий Пахомий диктовал свой Устав молодому монаху-писцу. В конце главы он велел ему перечитать написанное и едва сдержал вспышку гнева.
- Авва, почему ты вдруг сделался таким суровым? - спросил его молодой монах.
- Потому что я продиктовал тебе одно, ты понял другое, а написал третье, - отвечал старец.
Жарким августовским днем камни в Нитрийской пустыне просто плавились от солнца. Один монах с трудом шел через песчаные холмы, ведя за собой осла, запряженного в повозку. Наконец, обессиленный, он остановился.
- Я еще никогда в жизни не видывал такой жары, - произнес он вслух.
- И я тоже, - проговорил осел.
- Вот те на! - воскликнул монах. - Впервые слышу, чтобы осел разговаривал!
- И я тоже, - сказала повозка.
Один старец сказал: «Тот, кто тебя оскорбил, вряд ли тебя простит».
Другой сказал:
«Если ты отвергаешь похвалу, то это, возможно, потому, что ты желаешь двойной».
- Ты совсем теряешь память, - сказал один монах старцу.
- Ну да, - отвечал тот, - и притом так основательно, что получаю от этого даже немалую пользу: много раз я радуюсь одному и тому же, словно впервые.
Один монах спросил авву Аммония, почему это люди века сего так много суетятся. Старец отвечал:
- Они бегают по миру вдоль и поперек из страха, как бы не пришлось встретиться с ним лицом к лицу.
Мудрость древних египетских монахов проистекала скорее от их постоянного контакта с землей, чем от ученых занятий или образованности. Среди редких исключений был Арсений. Но даже он на склоне лет признался как-то одному старцу:
- Много трудов я положил, читая книги. Но то, что я в них нашел, не так уж много стоит...
- Что ж, многие отправляются удить форель, но домой приносят только ревматизм, - заметил на это старец.
Один монах пришел к Элию Отшельнику и сказал ему:
- В миру я встретил человека, который был о себе очень хорошего мнения.
- Будь уверен, - отвечал ему Элий, - что когда у кого-то о себе очень хорошее мнение, то это единственное хорошее мнение, которое у него есть.
Молодой монах пришел за советом к авве Моисею.
- Отче, - сказал он, - я понимаю, как можно согрешить руками, глазами, устами или ушами. Но как можно согрешить носом?
- Если совать его в чужие дела, - отвечал старец.
Молодой монах пришел к старцу за советом.
- Отче, - сказал он, - я живу в пустыне чуть больше года, и за это время уже пять или шесть раз появлялась саранча. Ты знаешь, что это за напасть - она проникает всюду, даже и в нашу пищу. Что же мне делать?
Старец, который жил в пустыне уже на протяжении сорока лет, отвечал:
- Когда саранча попала мне в похлебку в первый раз, я все вылил. Затем, во второй раз, я выбросил саранчу, а похлебку съел. В третий раз я съел все, и похлебку, и саранчу. А теперь, если саранча пытается выбраться из моей похлебки, я отправляю ее обратно.
Авва Авраам, старец, исполненный кротости и заботливости, был очень любим ребятишками из соседней деревни. Часто они собирались перед его хижиной, ожидая, когда старец выйдет и расскажет им что-нибудь о красоте творения. В один из таких дней старец долго рассказывал детям о Боге, а под конец задал им несколько вопросов:
- Скажи мне, Даниил, кто такой Бог?
- Бог - это наш Творец.
- Ты хорошо ответил. А ты, Макарий, что ты скажешь, кто такой Бог?
- Бог - это мой Отец.
- Очень хороший ответ. Ну, а ты что скажешь, Гелазий?
- Бог - это отец Макария.
Отцы-пустынники относились к женщинам с предубеждением, но было бы преувеличением сказать, что они были полные женоненавистники. Их духовная уравновешенность удерживала их от всякого рода крайностей. Авва Филатерий однажды сказал:
- Женщины догадываются обо всем и ошибаются только тогда, когда думают.
Один тучный бедуин пришел однажды к авве Сысою.
- Отче, - сказал он, - дай совет, как мне похудеть?
- Вообще-то я не даю таких советов, - возразил старец. - Попробуй подольше ездить на верблюде. Может быть, это тебе поможет...
Через некоторое время авва Сысой снова встретился с этим бедуином и спросил его, как дела.
- Прекрасно, - отвечал бедуин. - За две недели мой верблюд похудел на сорок фунтов.
Как-то раз один из братьев спросил игумена:
- Должны ли мы остерегаться даже пожилых женщин?
- Пожилые женщины, - отвечал старец, - как розовый куст. Розы опали, но шипы остались.
Один молодой человек желал поступить в монастырь Эннатон. Старец стал его расспрашивать, желая испытать, насколько серьезно тот решился оставить мир.
- Если бы у тебя было три золотые монеты, отдал бы ты их нищему?
- От всего сердца, отче!
- А три серебряных монеты?
- Охотно!
- А если бы у тебя было три медных монетки?
- Нет, отче.
- Почему же? - воскликнул старец в изумлении.
- Потому что у меня действительно есть три медных монетки.
Как известно, большинство египетских монахов были выходцами из крестьян. Однажды один из них пришел к старцу.
- Отче, - сказал он, - у меня возникли сомнения в истинности Евангелия.
- Как же они у тебя возникли? - спросил старец.
- Когда я читал Евангелие от Луки 14, 18. Там сказано, что один землевладелец, когда его приглашали на брачный пир, отказался, говоря: «Я купил землю, и мне нужно пойти, посмотреть ее».
- Ну, и что же?
- Не может быть, чтобы кто-то купил землю, не посмотрев ее заранее!
Рассказывают, что братьям Тимофею и Павлу в Скитской пустыне было поручено стричь монахов, и работы у них было много. Однажды к ним пришел старец, который десять лет до того не брился и не стригся. Брат Павел в этот день был несколько утомлен из-за долгого поста. В результате в конце стрижки и бритья у старца было три пореза: на подбородке, на щеке и на голове.
- Отче, - спросил его брат Павел, - ты у меня уже бывал?
- Нет, уверяю тебя, - отвечал старец. - Ухо мне отрезали разбойники в пустыне.
Авва Афанасий был при смерти. Врачу, который уверял его, что у него нет ничего серьезного, он сказал:
- Какая удача! Значит, я умираю в добром здравии.
Когда авве Феофилу было сорок лет, его спросили:
- Отче, сколько лет было великому Иоанну, когда он умер?
- Он умер в обычном старческом возрасте, - отвечал Феофил, - то есть шестидесяти лет.
Когда же авве Феофилу исполнилось шестьдесят, его снова спросили, в каком возрасте умер великий Иоанн.
- В обычном старческом возрасте, - отвечал Феофил, - то есть восьмидесяти лет.
Двое братьев жили в одной келье долгие годы в полном согласии. Однажды один из них сказал:
- Что, если нам поспорить немного, как все люди?
- Но я не знаю, как нужно спорить... - отвечал второй.
- А вот как: я положу между нами кирпич и скажу: «Это мой кирпич». А ты ответишь: «Нет, он не твой, он мой». Все споры всегда так начинаются.
Они положили между собой кирпич, и первый начал:
- Это мой.
Но второй отвечал:
- Если он твой, бери его и иди с миром.
Так им и не удалось поспорить.
Один из братьев спросил как-то старца:
- Что доподлинно означает: «Не произноси имени Господа Бога твоего всуе»?
- Это значит, что нельзя кощунствовать попусту, - отвечал старец.
Один старец заметил: «Все в жизни происходит так: когда вы становитесь достаточно большим, чтобы дотянуться до горшочка с медом, вам этого уже не хочется».