Всё ещё о нефти? Часть IV
Последняя часть статьи Бихлера и Ницана "Всё-ещё о нефти?".
Предыдущие части можно прочитать здесь:
Часть I
Часть II
Часть III
6. Универсальная логика
Эти стилизованных паттерны могут показаться уж очень простыми, если не сказать упрощёнными, особенно если сравнивать их со сложными объяснениями войнам на Ближнем Востоке. И может быть в этом их прелесть.
Эксперты по этому вопросу, консерваторы или либералы, марксисты или постисты, материалисты или культуралисты, специалисты в области международных отношений или эксперты по региону, они все безусловно правы. Ближний Восток не поддаётся простой логике, или по-крайней мере это то, во что наши правители хотели бы, чтобы мы верили. Никакой детерминизм не может учесть всех его культурных тонкостей, никакая теория не может объяснить его многослойные конфликты, никакой евроцентриский текст его постструктуральные дискурсы. Он особенный.
Но, каким-то образом, весь этот калейдоскоп сложных особенностей раскрывается, образно говоря, в универсальную логику современно капитализма - дифференциальное накопление капитала. Мы утверждаем, что на Ближнем Востоке, процесс крутится вокруг нефтяных прибылей.
Очевидно, что поток оружия (связанные с ним конфликты) происходят не из-за одной конкретной причины, но из-за сближения многих: внутренних трений (таких, которые привели к Арабской Весне), межгосударственных трений (например Ирано-Иракская война), конфликтов между коалициями стран (первая, вторая и третья войны в Персидском Заливе), интервенций супердержавы (постоянная особенность), радикальных и анти-радикальных идеологий (Иранская революция 1979 года, ИГИЛ, и др.), национализма (палестинские интифады), клерикализма (Иран, Египет, Афганистан, и т.д) экономической турбулентности и бизнес-циклов (ненасытная капиталистическая жажда «дешевой энергии»)… Но, так или иначе, все эти процессы можно рассматривать, уже поглощенными в массивный поток наибольшего приза - нефтяных прибылей. (Nitzan and Bichler 2007:376)
[Читать дальше]
Наш анализ был сконцентрирован на Оружейно-нефтедолларовой коалиции. Коалиции самых больших оружейных подрядчиков и интегрированных нефтяных компаний, ОПЕК и различных ветвей западных правительств. Все члены коалиции, утверждали мы, разделяют один интерес в региональной напряжённости. Но когда дело идёт к открытым столкновениям и войне, равновесие обычно зависит от нефтяных компаний:
Крупные нефтяные компании и ведущие производители оружия получают выгоду от ближневосточных «энергетических конфликтов», нефтяные компании от более высоких цен, а производители оружия через возрастание военных заказов. Но за исключением этих общих интересов, положение этих групп отличается в важных аспектах... В общем и целом, «энергетические конфликты» имеют тенденцию увеличивать экспорт оружия как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе, и учитывая то, что производители оружия имеют непрекращающуюся заинтересованность в таких продажах… они должны безоговорочно поддерживать такие конфликты. Однако для Нефте-Ядра расчеты, вероятно, более тонкие… Увеличение цены на нефть во время конфликта происходит лишь до какой-то точки. Кроме того, исход региональных конфликтов не является полностью предсказуемым и несёт в себе опасность подрыва сложных отношений с правительствами стран, на территории которой происходит конфликт. По этим причинам следует ожидать того, что у нефтяных компаний будет более квалифицированное мнение о желательности открытых боевых действий на Ближнем Востоке. В частности, пока их финансовые показатели считаются удовлетворительными, члены Нефте-Ядра предпочитают статус-кво, а именно напряжённости без войны. Однако когда их прибыль иссякает, перспективы компании становятся более воинственными, стремясь повысить доход через «энергетический кризис» через конфликт. (Nitzan, Bichler, 1995: 497)
К сожалению, для большинства жителей Ближнего Востока и для подавляющего большинства населения мира, эмпирические закономерности энергетических конфликтов и дифференциальной прибыли, которые мы выявили из этой гипотезы, остаются такими же верными сегодня, как и в начале 1970-х годов.
Оглядываясь назад, эти закономерности помогли нам объяснить историю процесса до конца 1980-х годов. Заглядывая в будущее, они позволили нам в письменном виде и до события предсказать первую войну в Персидском заливе 1990-1991 годов, а также вторжение в Афганистан 2001 года и начало второй войны в Персидском заливе 2002 года.
Мы не предсказали последние энергетические конфликты, но только потому лишь, что последнее десятилетие мы не занимались Ближним Востоком. Логика нашего аргумента, тем не менее, остаётся неизменной. Как показано на графиках 4 и 5, любой исследователь, который обновил бы наши данные, мог бы заранее предсказать Арабскую весну 2011 года и связанные с ней аутсорсинговые войны, а также третью войну Персидского залива 2014 года против ИГИЛ.
7. Более широкая перспектива
Однако драмы на Ближнем Востоке сами по себе являются частью большей картины. До сих пор мы показывали, что эти драмы - конфликты и войны, нефтяные кризисы и созданный «дефицит», махинации ОПЕК и внешние вмешательства, терроризм и национализм, религия и культура, всё это может быть включено в стилизованную связь между энергетическими конфликтами и дифференциальной прибылью от нефти. Но есть ещё более широкое рассмотрение, а именно, каким образом эта нефтяная связь соответствует общей картине глобального накопления. Само собой разумеется, что это последнее не так легко сформулировать, конечно, не сразу, поэтому наш план ниже следует понимать как предварительный и наводящий на размышления, а не окончательный и исчерпывающий.
7.1 Поворот фортуны
С высоты птичьего полёта начнём рассмотрение дифференциальных прибылей от нефти и энергетические конфликты, показанные на графиках 4 и 5. Историю этого процесса можно грубо разделить на три периода:
1. Конец 1960-х - начало 1980-х годов. В течение этого периода нефтяные компании, как правило, превышали средний показатель. Было только несколько «опасных зон», и за каждой зоной сразу же следовал энергетический конфликт или череда конфликтов, приводящих к быстрому изменению дифференциальных прибылей с отрицательных на положительные.
2. Середина 1980-х - конец 1990-х годов. В этот период нефтяные компании имели тенденцию отставать от среднего уровня. За исключением одного энергетического конфликта (первая война в Персидском заливе), «опасные зоны» не проходили, в результате чего нефтяные компании страдали от затяжного дифференциального денакопления.
3. Начало 2000-х годов - настоящее время. В этот период нефтяные компании снова вышли вперёд. Их дифференциальная прибыль выросла до рекордных размеров, чему способствовали частые энергетические конфликты, которые, кажется, вспыхивают при любом намёке на возможность дифференциальное денакопления.
7.2 Расширение и углубление
Как замечено выше в разделе 3, господствующий капитал в целом имеет тенденцию колебаться между двумя режимами дифференциального накопления: расширения и углубления. Расширение в значительной степени определяется слияниями и поглощениями, а углубление подпитывается в основном стагфляцией. И примечательно для нас здесь то, что с конца 1960х, эти режимы, по-видимому, совпадают с приливами и отливами энергетических конфликтов и дифференциальных прибылей с нефти.
На графике 6 показаны долгосрочные изменения в корпоративных слияних и стагфляции в Соединённых Штатах и Великобритании. Слияния аппроксимируются через отношение «покупка-создания», отмеченного со значениями относительно левой логарифмической шкалы. Это отношение измеряет величину слияний и поглощений, выраженных как процент валового накопления основного капитала (первая величина обозначает деньги, потраченные на покупку существующих активов, а вторая измеряет деньги, потраченные на создание новых активов, поэтому деление первых на последние приводит к соотношению «покупки-создания»).
Стагфляция, построенная относительно правой шкалы, является синтетическим индексом. Он усредняет стандартизированные отклонения безработицы и инфляции от их соответствующих исторических средних. Среднее значение этого показателя за весь период по определению равно нулю. Положительные значения указывают на стагфляцию выше среднего, в то время как отрицательные значения представляют стагфляцию ниже среднего.
На графике 6 показано, что с 1920-х годов в Соединённых Штатах и в Великобритании корпоративные слияния и стагфляция имели тенденцию двигаться противоциклически: когда слияния возрастают, стагфляция отступает, и наоборот. Более того, антициклические закономерности в двух странах удивительно похожи.
Хотя исследования по этой теме всё-ещё находятся в зачаточном состоянии, поразительные сходства между этими двумя ведущими политическими экономиками позволяют предположить, что режимы углубления и расширения могут быть довольно универсальным и, возможно, все более синхронизированными и что это новое явление в современном капитализме. И поскольку это явление становится всё более универсальным, оно может послужить объяснению большой роли энергетических конфликтов в дифференциальных прибылях нефтяных компаний.
7.3 Энергетические конфликты и стагфляция
Как видно из графика 6, слияния достигли своего пика примерно в конце 1960-х годов, прежде чем наступило свободное падение, которое продолжалось до начала 1980-х годов. Этот отход от слияний заставил господствующий капитал полагаться на растущую стагфляцию, а основным двигателем этой стагфляции была напряжённость и энергетические конфликты на Ближнем Востоке.
Важнейшим звеном в этом процессе были цены на нефть. Как и для многих явлений капитализма, для широкой инфляции (читай стагфляции) часто требуется триггер, и в течение рассматриваемого периода этим триггером был рост цен на нефть. Связь между ценами на нефть и инфляцией показана на графике 7. График сопоставляет «реальную» цену сырой нефти относительно левой шкалы и уровень инфляции потребительских цен в развитых странах относительно правой шкалы (ежемесячные данные сглажены скользящими средними за 12 месяцев). На графике также можно увидеть три отдельных периода, основанные на изменении корреляции между двумя рядами.
До начала 1970-х годов корреляция была в основном отрицательной. Инфляция падала и росла, но её колебания должны были быть обусловлены чем-то иным, а не «реальной» ценой на нефть, которая оставалась относительно стабильной. Это закончилось в 1973 году. С 1973 по 2002 год два ряда тесно и положительно коррелировали (коэффициент Пирсона 0,8). В течение 1970-х годов «реальная» цена на нефть взлетела, и инфляция резко возросла. А когда «реальные» цены на нефть рухнули в 1980-х годах и продолжали падать в течение большей части 1990-х годов, инфляция замедлилась примерно таким же образом. В течение самого последнего периода, с начала 2000-х годов до настоящего времени, эта положительная корреляция значительно ослабла, но тут мы забегаем вперед.
8. Энергетические конфликты на Ближнем Востоке и циклы дифференциального накопления
Не забывая об этой связи, мы можем связать характерные паттерны ближневосточных энергетических конфликтов с более широкими циклами дифференциального накопления:углубления и расширения.
8.1 Рост стагфляции (конец 1960-х - начало 1980-х)
В конце 1960-х господствующий капитал в развитых странах начал смещаться от расширения к углублению (график 6). К началу 1970-х годов волна слиянии и поглощений быстро отступила, и по мере её ослабления усиливалась стагфляция. Основной причиной такого процесса стало усиление напряжённости на Ближнем Востоке и возникновение энергетических конфликтов (графики 4 и 5). Напряжённость и война подпитывали дифференциальную прибыль нефтяных компаний. И в отсутствие слияний и поглощений эти конфликты, которые создавали инфляцию в условиях стагнации (график 6), также помогли всему господствующему капиталу превзойти общее среднее значение.
Сближение этих силовых процессов в 1970-х и начале 1980-х годов дало огромный толчок Оружейно-нефтедолларовой коалиции. Нефтяные компании и подрядчики по вооружению, ОПЕК и ключевые фигуры западных правительств, а теперь и весь господствующий капитал, все были заинтересованы в росте цен на нефть. В этих обстоятельствах не удивительно, что энергетические конфликты были настолько частыми, а дифференциальным доходам нефтяных компаний почти не разрешалось уходить в минус.
8.2 Восстановление слияний (с середины 1980х до конца 1990х)
В 1980х произошло резкое изменение. Неолиберализм был в полном разгаре, и вскоре после распада коммунизма весь мир открывался господствующему капиталу. Слияния и поглощения начали приобретать глобальный характер и к началу 1990х приблизились к новым рекордам (график 6). С другой стороны, господствующий капитал потерял весь свой прежний аппетит к стагфляции (график 6). Казалось, что экономический рост возобновился, а инфляция резко упала.
В это время оружейно-нефтедолларовая коалиция оказалась в немилости. Хотя сама коалиция все-ещё была заинтересована в высоких ценах на нефть, но остальная часть господствующего капитала больше не была в этом заинтересована. В отличии от предыдущего периода стагфляции, энергетические конфликты в этот период стали редки, а дифференциальная прибыль нефтяных компаний, похоже, застряла на отрицательной территории без признаков разворота (Графики 4 и 5).
8.3 Системный кризис (с начала 2000-х годов по настоящее время)
Начало 2000-х годов характеризовалось растущей угрозой системного кризиса. Впервые со времён Великой депрессии 1930-х годов господствующий капитал, особенно в развитых капиталистических странах, по-видимому, столкнулся с асимптотой (границей) своей власти. Доля доходов и активов ведущих слоёв общества в настоящее время приближается к рекордным уровням. Доля чистой прибыли в национальном доходе достигает исторических максимумов. А на корпоративном уровне ведущие фирмы выросли настолько, что их прибыль и капитализация теперь во много тысяч раз больше, чем у средней фирмы. Эти выгоды от распределения свидетельствуют о высшей точки власти капиталистов в целом и господствующего капитала в частности. Но это также указывает на то, что расширять эту власть, или просто поддерживать её, становится все труднее.
Одним из симптомов этой трудности является замедление корпоративных слияний. По сравнению с рекордными показателями 2000 года соотношение «покупка-создание» сейчас на одну треть ниже в Соединённых Штатах и почти на две трети ниже в Великобритании (график 6). Как и в 1970-х годах, господствующий капитал отреагировал на это замедление, пытаясь переключиться со слияний и поглощений на инфляцию (то есть стагфляцию). Но на этот раз он в этом был не одинок. В 1970-х годах малые и средние фирмы так же как и политики были враждебны инфляции. Теперь нет. В настоящее время капиталисты и политики боятся дефляции, и на то есть веские причины. Учитывая асимптотические перспективы дальнейшего прокапиталистического перераспределения, цены на акции и долговые обязательства кажутся все более «сверхкапитализированными» по сравнению с их ожидаемыми доходами и базовыми национальными доходами, и последнее, что может выдержать перекапитализированные активы, - это серьёзный приступ дефляции. Конечным результатом является то, что, в отличие от 1970-х годов, нынешняя проинфляционная коалиция имеет гораздо более широкую основу. Она охватывает не только Оружейно-нефтедолларовую коалицию и господствующий капитал в целом, но также многие правительства и множество средних и мелких капиталистов, которые все жаждут некоторой «здоровой» инфляции, чтобы ослабить их дефляционные страхи.
Это, похоже, согласуется с новой вспышкой энергетических конфликтов на Ближнем Востоке. С учётом того, как много зависит от роста инфляции, и учитывая историческую роль цен на нефть как «искры», которая вызывает инфляцию, очевидно, что напряжённость и война в регионе будут более чем приветствоваться всеми, кто выиграет от такой инфляции , А поскольку заинтересованные стороны составляют одну из самых влиятельных групп в мире, нас не должно удивлять то, что нефтяные компании снова взлетят высоко, а регион снова вспыхнет (график 4 и 5).
9. Предзнаменование?
Но есть большая ложка дёгтя. Как показано на графике 7, за последние десять лет положительная связь между ценами на нефть и общей инфляцией, по-видимому, значительно ослабла. В период с 2003 по 2014 год коэффициент корреляции Пирсона двух рядов упал до 0,14. Краткосрочные движения все-ещё идут в том же направлении, поэтому рост «реальной» цены на нефть тесно связан с ростом инфляции; но долгосрочные тенденции явно противоположны: хотя «реальные» цены на нефть выросли, инфляция снизилась. Другими словами, если цены на нефть, вызванные конфликтом, приведут к возрождению мировой инфляции, им придётся подняться до уровня, намного превышающего их недавние рекорды.
Это простое наблюдение может оказаться зловещим для Ближнего Востока и мира в целом. В 1956 году японский политолог Шигето Тсуру (1956) рассмотрел роль военных расходов США в качестве «смещения сбережений», способ поглощения растущих «излишков» страны. Он отметил, что военные расходы уже составили 10 процентов ВВП, и если бы этот уровень был необходим для экономического процветания, продолжал он, то для мирного времени через десять лет у Соединённых Штатов будет слишком большой оборонный бюджет: «Мы должны сказать (и мы хотели бы сказать во имя мира во всем мире), что весьма сомнительно, смогут ли Соединённые Штаты потратить в 1968 году на оборону на 16 миллиардов долларов больше, чем сегодня»(стр. 28). Учитывая, что в 1966 году, ровно через десять лет, Соединённые Штаты глубоко увязли в войне во Вьетнаме, это должно было стать одним из самых блестящих, но мрачных предсказаний в социальных науках.
Нынешнее расхождение между «реальными» ценами на нефть и инфляцией, изображённое на графике 7, может представлять собой аналогичную примету. Третья война в Персидском заливе с ИГИЛ может стать началом нового раунда энергетических конфликтов на Ближнем Востоке. Но это только первый шаг. В прошлом энергетические конфликты приводили к более высоким «реальным» ценам на нефть, что, в свою очередь, увеличивало дифференциальную прибыль от нефти, и этот второй шаг ещё не наступил. На самом деле, несмотря на военные действия, цены на нефть резко отступили от своего рекорда 2013 года.
Конечно, нет никакой внутренней причины, по которой стилизованные паттерны, представленные в этой статье, должны оставаться в силе в будущем. Но если так произойдёт, иными словами, если мир продолжит заигрывать с дефляцией, а Нефте-Ядро с дифференциальным денакоплением, и если рост цен на нефть останется критически важным для повышения общей инфляции и дифференциального накопления нефтяных компаний, то насилие и конфликты в ближайшие годы на Ближнем Востоке могут существенно увеличиться.
Приложение: Что экономисты знают о дефиците?
В соответствии со стандартной экономической теорией, товары не являются как таковые «дефицитными» или «в изобилии» . Они редки или многочисленны по отношению к «желаниям» продавцов и покупателей. Когда желание купить по определённой цене (то есть «требуемое количество») превышает желание продать по этой цене («поставленное количество»), экономисты обозначают разницу как «избыточный спрос». Если преобладает противоположная ситуация, они называют это «избыточным предложением».
Например, если цена на нефть составляет 100 долларов за баррель, и если по этой цене покупатели по всему миру хотят купить в общей сложности 80 миллионов баррелей в день, а продавцы хотят продать только 75 миллионов, то результатом является «избыточный спрос» в 5 миллионов баррелей в день. Эта положительная разница означает, что, учитывая цену на нефть и преобладающие предпочтения покупателей и продавцов, нефть является «дефицитной». Однако если бы желания были другими, например, если бы по 100 долларов / баррель покупатели хотели купить только 80 миллионов баррелей в день, а продавцы хотели продать 82 миллиона, то у нас был бы «избыточный запас» в 2 миллиона баррелей в день. В этой ситуации нефть будет считаться «в изобилии». Более того, разные цены подразумевают разные желания продавцов и покупателей, что делает один и тот же товар более редким или более распространенным, в зависимости от обстоятельств.
Экономисты манипулируют этими величинами с большой лёгкостью, но только концептуально. Когда дело доходит до эмпирического анализа, их руки связаны. И они связаны простым фактом, а именно тем, что они ничего не знают о реальных желаниях продавцов и покупателей. Излишне говорить, что это незнание смертельно. Экономисты не могут измерить уровни спроса и предложения, не говоря уже о том, какой преобладает и на сколько. И до тех пор, пока они не знают, является ли товар, будь то нефть, автомобили, программное обеспечение или что-либо ещё, избыточным предложением или избыточным спросом, они не имеют ни малейшего понятия, является ли товар дефицитным или нет.
Интересно то, что большинство экономистов, похоже, не смущены этим незнанием. В своём повседневном анализе они просто предполагают, что «то, что мы видим, это то, что мы получаем»; или, на экономически правильном жаргоне, количества, которые покупают и продают агенты, равны, а следовательно, "раскрывают", их основные предпочтения.
На практике это предположение позволяет аналитикам измерять производство, как если бы оно было предложением, а потребление, как если бы оно было спросом. И поскольку предполагаемые уровни потребления и производства предполагаются равными (неизвестным) желаниям покупателей и продавцов, то разница между этими уровнями, которые невооружённым глазом кажутся нехваткой или накоплением запасов, приравнивается соответственно к избыточному спросу (дефициту) или избыточному предложению (изобилию).
Предыдущие части можно прочитать здесь:
Часть I
Часть II
Часть III
6. Универсальная логика
Эти стилизованных паттерны могут показаться уж очень простыми, если не сказать упрощёнными, особенно если сравнивать их со сложными объяснениями войнам на Ближнем Востоке. И может быть в этом их прелесть.
Эксперты по этому вопросу, консерваторы или либералы, марксисты или постисты, материалисты или культуралисты, специалисты в области международных отношений или эксперты по региону, они все безусловно правы. Ближний Восток не поддаётся простой логике, или по-крайней мере это то, во что наши правители хотели бы, чтобы мы верили. Никакой детерминизм не может учесть всех его культурных тонкостей, никакая теория не может объяснить его многослойные конфликты, никакой евроцентриский текст его постструктуральные дискурсы. Он особенный.
Но, каким-то образом, весь этот калейдоскоп сложных особенностей раскрывается, образно говоря, в универсальную логику современно капитализма - дифференциальное накопление капитала. Мы утверждаем, что на Ближнем Востоке, процесс крутится вокруг нефтяных прибылей.
Очевидно, что поток оружия (связанные с ним конфликты) происходят не из-за одной конкретной причины, но из-за сближения многих: внутренних трений (таких, которые привели к Арабской Весне), межгосударственных трений (например Ирано-Иракская война), конфликтов между коалициями стран (первая, вторая и третья войны в Персидском Заливе), интервенций супердержавы (постоянная особенность), радикальных и анти-радикальных идеологий (Иранская революция 1979 года, ИГИЛ, и др.), национализма (палестинские интифады), клерикализма (Иран, Египет, Афганистан, и т.д) экономической турбулентности и бизнес-циклов (ненасытная капиталистическая жажда «дешевой энергии»)… Но, так или иначе, все эти процессы можно рассматривать, уже поглощенными в массивный поток наибольшего приза - нефтяных прибылей. (Nitzan and Bichler 2007:376)
[Читать дальше]
Наш анализ был сконцентрирован на Оружейно-нефтедолларовой коалиции. Коалиции самых больших оружейных подрядчиков и интегрированных нефтяных компаний, ОПЕК и различных ветвей западных правительств. Все члены коалиции, утверждали мы, разделяют один интерес в региональной напряжённости. Но когда дело идёт к открытым столкновениям и войне, равновесие обычно зависит от нефтяных компаний:
Крупные нефтяные компании и ведущие производители оружия получают выгоду от ближневосточных «энергетических конфликтов», нефтяные компании от более высоких цен, а производители оружия через возрастание военных заказов. Но за исключением этих общих интересов, положение этих групп отличается в важных аспектах... В общем и целом, «энергетические конфликты» имеют тенденцию увеличивать экспорт оружия как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе, и учитывая то, что производители оружия имеют непрекращающуюся заинтересованность в таких продажах… они должны безоговорочно поддерживать такие конфликты. Однако для Нефте-Ядра расчеты, вероятно, более тонкие… Увеличение цены на нефть во время конфликта происходит лишь до какой-то точки. Кроме того, исход региональных конфликтов не является полностью предсказуемым и несёт в себе опасность подрыва сложных отношений с правительствами стран, на территории которой происходит конфликт. По этим причинам следует ожидать того, что у нефтяных компаний будет более квалифицированное мнение о желательности открытых боевых действий на Ближнем Востоке. В частности, пока их финансовые показатели считаются удовлетворительными, члены Нефте-Ядра предпочитают статус-кво, а именно напряжённости без войны. Однако когда их прибыль иссякает, перспективы компании становятся более воинственными, стремясь повысить доход через «энергетический кризис» через конфликт. (Nitzan, Bichler, 1995: 497)
К сожалению, для большинства жителей Ближнего Востока и для подавляющего большинства населения мира, эмпирические закономерности энергетических конфликтов и дифференциальной прибыли, которые мы выявили из этой гипотезы, остаются такими же верными сегодня, как и в начале 1970-х годов.
Оглядываясь назад, эти закономерности помогли нам объяснить историю процесса до конца 1980-х годов. Заглядывая в будущее, они позволили нам в письменном виде и до события предсказать первую войну в Персидском заливе 1990-1991 годов, а также вторжение в Афганистан 2001 года и начало второй войны в Персидском заливе 2002 года.
Мы не предсказали последние энергетические конфликты, но только потому лишь, что последнее десятилетие мы не занимались Ближним Востоком. Логика нашего аргумента, тем не менее, остаётся неизменной. Как показано на графиках 4 и 5, любой исследователь, который обновил бы наши данные, мог бы заранее предсказать Арабскую весну 2011 года и связанные с ней аутсорсинговые войны, а также третью войну Персидского залива 2014 года против ИГИЛ.
7. Более широкая перспектива
Однако драмы на Ближнем Востоке сами по себе являются частью большей картины. До сих пор мы показывали, что эти драмы - конфликты и войны, нефтяные кризисы и созданный «дефицит», махинации ОПЕК и внешние вмешательства, терроризм и национализм, религия и культура, всё это может быть включено в стилизованную связь между энергетическими конфликтами и дифференциальной прибылью от нефти. Но есть ещё более широкое рассмотрение, а именно, каким образом эта нефтяная связь соответствует общей картине глобального накопления. Само собой разумеется, что это последнее не так легко сформулировать, конечно, не сразу, поэтому наш план ниже следует понимать как предварительный и наводящий на размышления, а не окончательный и исчерпывающий.
7.1 Поворот фортуны
С высоты птичьего полёта начнём рассмотрение дифференциальных прибылей от нефти и энергетические конфликты, показанные на графиках 4 и 5. Историю этого процесса можно грубо разделить на три периода:
1. Конец 1960-х - начало 1980-х годов. В течение этого периода нефтяные компании, как правило, превышали средний показатель. Было только несколько «опасных зон», и за каждой зоной сразу же следовал энергетический конфликт или череда конфликтов, приводящих к быстрому изменению дифференциальных прибылей с отрицательных на положительные.
2. Середина 1980-х - конец 1990-х годов. В этот период нефтяные компании имели тенденцию отставать от среднего уровня. За исключением одного энергетического конфликта (первая война в Персидском заливе), «опасные зоны» не проходили, в результате чего нефтяные компании страдали от затяжного дифференциального денакопления.
3. Начало 2000-х годов - настоящее время. В этот период нефтяные компании снова вышли вперёд. Их дифференциальная прибыль выросла до рекордных размеров, чему способствовали частые энергетические конфликты, которые, кажется, вспыхивают при любом намёке на возможность дифференциальное денакопления.
7.2 Расширение и углубление
Как замечено выше в разделе 3, господствующий капитал в целом имеет тенденцию колебаться между двумя режимами дифференциального накопления: расширения и углубления. Расширение в значительной степени определяется слияниями и поглощениями, а углубление подпитывается в основном стагфляцией. И примечательно для нас здесь то, что с конца 1960х, эти режимы, по-видимому, совпадают с приливами и отливами энергетических конфликтов и дифференциальных прибылей с нефти.
На графике 6 показаны долгосрочные изменения в корпоративных слияних и стагфляции в Соединённых Штатах и Великобритании. Слияния аппроксимируются через отношение «покупка-создания», отмеченного со значениями относительно левой логарифмической шкалы. Это отношение измеряет величину слияний и поглощений, выраженных как процент валового накопления основного капитала (первая величина обозначает деньги, потраченные на покупку существующих активов, а вторая измеряет деньги, потраченные на создание новых активов, поэтому деление первых на последние приводит к соотношению «покупки-создания»).
Стагфляция, построенная относительно правой шкалы, является синтетическим индексом. Он усредняет стандартизированные отклонения безработицы и инфляции от их соответствующих исторических средних. Среднее значение этого показателя за весь период по определению равно нулю. Положительные значения указывают на стагфляцию выше среднего, в то время как отрицательные значения представляют стагфляцию ниже среднего.
На графике 6 показано, что с 1920-х годов в Соединённых Штатах и в Великобритании корпоративные слияния и стагфляция имели тенденцию двигаться противоциклически: когда слияния возрастают, стагфляция отступает, и наоборот. Более того, антициклические закономерности в двух странах удивительно похожи.
Хотя исследования по этой теме всё-ещё находятся в зачаточном состоянии, поразительные сходства между этими двумя ведущими политическими экономиками позволяют предположить, что режимы углубления и расширения могут быть довольно универсальным и, возможно, все более синхронизированными и что это новое явление в современном капитализме. И поскольку это явление становится всё более универсальным, оно может послужить объяснению большой роли энергетических конфликтов в дифференциальных прибылях нефтяных компаний.
7.3 Энергетические конфликты и стагфляция
Как видно из графика 6, слияния достигли своего пика примерно в конце 1960-х годов, прежде чем наступило свободное падение, которое продолжалось до начала 1980-х годов. Этот отход от слияний заставил господствующий капитал полагаться на растущую стагфляцию, а основным двигателем этой стагфляции была напряжённость и энергетические конфликты на Ближнем Востоке.
Важнейшим звеном в этом процессе были цены на нефть. Как и для многих явлений капитализма, для широкой инфляции (читай стагфляции) часто требуется триггер, и в течение рассматриваемого периода этим триггером был рост цен на нефть. Связь между ценами на нефть и инфляцией показана на графике 7. График сопоставляет «реальную» цену сырой нефти относительно левой шкалы и уровень инфляции потребительских цен в развитых странах относительно правой шкалы (ежемесячные данные сглажены скользящими средними за 12 месяцев). На графике также можно увидеть три отдельных периода, основанные на изменении корреляции между двумя рядами.
До начала 1970-х годов корреляция была в основном отрицательной. Инфляция падала и росла, но её колебания должны были быть обусловлены чем-то иным, а не «реальной» ценой на нефть, которая оставалась относительно стабильной. Это закончилось в 1973 году. С 1973 по 2002 год два ряда тесно и положительно коррелировали (коэффициент Пирсона 0,8). В течение 1970-х годов «реальная» цена на нефть взлетела, и инфляция резко возросла. А когда «реальные» цены на нефть рухнули в 1980-х годах и продолжали падать в течение большей части 1990-х годов, инфляция замедлилась примерно таким же образом. В течение самого последнего периода, с начала 2000-х годов до настоящего времени, эта положительная корреляция значительно ослабла, но тут мы забегаем вперед.
8. Энергетические конфликты на Ближнем Востоке и циклы дифференциального накопления
Не забывая об этой связи, мы можем связать характерные паттерны ближневосточных энергетических конфликтов с более широкими циклами дифференциального накопления:углубления и расширения.
8.1 Рост стагфляции (конец 1960-х - начало 1980-х)
В конце 1960-х господствующий капитал в развитых странах начал смещаться от расширения к углублению (график 6). К началу 1970-х годов волна слиянии и поглощений быстро отступила, и по мере её ослабления усиливалась стагфляция. Основной причиной такого процесса стало усиление напряжённости на Ближнем Востоке и возникновение энергетических конфликтов (графики 4 и 5). Напряжённость и война подпитывали дифференциальную прибыль нефтяных компаний. И в отсутствие слияний и поглощений эти конфликты, которые создавали инфляцию в условиях стагнации (график 6), также помогли всему господствующему капиталу превзойти общее среднее значение.
Сближение этих силовых процессов в 1970-х и начале 1980-х годов дало огромный толчок Оружейно-нефтедолларовой коалиции. Нефтяные компании и подрядчики по вооружению, ОПЕК и ключевые фигуры западных правительств, а теперь и весь господствующий капитал, все были заинтересованы в росте цен на нефть. В этих обстоятельствах не удивительно, что энергетические конфликты были настолько частыми, а дифференциальным доходам нефтяных компаний почти не разрешалось уходить в минус.
8.2 Восстановление слияний (с середины 1980х до конца 1990х)
В 1980х произошло резкое изменение. Неолиберализм был в полном разгаре, и вскоре после распада коммунизма весь мир открывался господствующему капиталу. Слияния и поглощения начали приобретать глобальный характер и к началу 1990х приблизились к новым рекордам (график 6). С другой стороны, господствующий капитал потерял весь свой прежний аппетит к стагфляции (график 6). Казалось, что экономический рост возобновился, а инфляция резко упала.
В это время оружейно-нефтедолларовая коалиция оказалась в немилости. Хотя сама коалиция все-ещё была заинтересована в высоких ценах на нефть, но остальная часть господствующего капитала больше не была в этом заинтересована. В отличии от предыдущего периода стагфляции, энергетические конфликты в этот период стали редки, а дифференциальная прибыль нефтяных компаний, похоже, застряла на отрицательной территории без признаков разворота (Графики 4 и 5).
8.3 Системный кризис (с начала 2000-х годов по настоящее время)
Начало 2000-х годов характеризовалось растущей угрозой системного кризиса. Впервые со времён Великой депрессии 1930-х годов господствующий капитал, особенно в развитых капиталистических странах, по-видимому, столкнулся с асимптотой (границей) своей власти. Доля доходов и активов ведущих слоёв общества в настоящее время приближается к рекордным уровням. Доля чистой прибыли в национальном доходе достигает исторических максимумов. А на корпоративном уровне ведущие фирмы выросли настолько, что их прибыль и капитализация теперь во много тысяч раз больше, чем у средней фирмы. Эти выгоды от распределения свидетельствуют о высшей точки власти капиталистов в целом и господствующего капитала в частности. Но это также указывает на то, что расширять эту власть, или просто поддерживать её, становится все труднее.
Одним из симптомов этой трудности является замедление корпоративных слияний. По сравнению с рекордными показателями 2000 года соотношение «покупка-создание» сейчас на одну треть ниже в Соединённых Штатах и почти на две трети ниже в Великобритании (график 6). Как и в 1970-х годах, господствующий капитал отреагировал на это замедление, пытаясь переключиться со слияний и поглощений на инфляцию (то есть стагфляцию). Но на этот раз он в этом был не одинок. В 1970-х годах малые и средние фирмы так же как и политики были враждебны инфляции. Теперь нет. В настоящее время капиталисты и политики боятся дефляции, и на то есть веские причины. Учитывая асимптотические перспективы дальнейшего прокапиталистического перераспределения, цены на акции и долговые обязательства кажутся все более «сверхкапитализированными» по сравнению с их ожидаемыми доходами и базовыми национальными доходами, и последнее, что может выдержать перекапитализированные активы, - это серьёзный приступ дефляции. Конечным результатом является то, что, в отличие от 1970-х годов, нынешняя проинфляционная коалиция имеет гораздо более широкую основу. Она охватывает не только Оружейно-нефтедолларовую коалицию и господствующий капитал в целом, но также многие правительства и множество средних и мелких капиталистов, которые все жаждут некоторой «здоровой» инфляции, чтобы ослабить их дефляционные страхи.
Это, похоже, согласуется с новой вспышкой энергетических конфликтов на Ближнем Востоке. С учётом того, как много зависит от роста инфляции, и учитывая историческую роль цен на нефть как «искры», которая вызывает инфляцию, очевидно, что напряжённость и война в регионе будут более чем приветствоваться всеми, кто выиграет от такой инфляции , А поскольку заинтересованные стороны составляют одну из самых влиятельных групп в мире, нас не должно удивлять то, что нефтяные компании снова взлетят высоко, а регион снова вспыхнет (график 4 и 5).
9. Предзнаменование?
Но есть большая ложка дёгтя. Как показано на графике 7, за последние десять лет положительная связь между ценами на нефть и общей инфляцией, по-видимому, значительно ослабла. В период с 2003 по 2014 год коэффициент корреляции Пирсона двух рядов упал до 0,14. Краткосрочные движения все-ещё идут в том же направлении, поэтому рост «реальной» цены на нефть тесно связан с ростом инфляции; но долгосрочные тенденции явно противоположны: хотя «реальные» цены на нефть выросли, инфляция снизилась. Другими словами, если цены на нефть, вызванные конфликтом, приведут к возрождению мировой инфляции, им придётся подняться до уровня, намного превышающего их недавние рекорды.
Это простое наблюдение может оказаться зловещим для Ближнего Востока и мира в целом. В 1956 году японский политолог Шигето Тсуру (1956) рассмотрел роль военных расходов США в качестве «смещения сбережений», способ поглощения растущих «излишков» страны. Он отметил, что военные расходы уже составили 10 процентов ВВП, и если бы этот уровень был необходим для экономического процветания, продолжал он, то для мирного времени через десять лет у Соединённых Штатов будет слишком большой оборонный бюджет: «Мы должны сказать (и мы хотели бы сказать во имя мира во всем мире), что весьма сомнительно, смогут ли Соединённые Штаты потратить в 1968 году на оборону на 16 миллиардов долларов больше, чем сегодня»(стр. 28). Учитывая, что в 1966 году, ровно через десять лет, Соединённые Штаты глубоко увязли в войне во Вьетнаме, это должно было стать одним из самых блестящих, но мрачных предсказаний в социальных науках.
Нынешнее расхождение между «реальными» ценами на нефть и инфляцией, изображённое на графике 7, может представлять собой аналогичную примету. Третья война в Персидском заливе с ИГИЛ может стать началом нового раунда энергетических конфликтов на Ближнем Востоке. Но это только первый шаг. В прошлом энергетические конфликты приводили к более высоким «реальным» ценам на нефть, что, в свою очередь, увеличивало дифференциальную прибыль от нефти, и этот второй шаг ещё не наступил. На самом деле, несмотря на военные действия, цены на нефть резко отступили от своего рекорда 2013 года.
Конечно, нет никакой внутренней причины, по которой стилизованные паттерны, представленные в этой статье, должны оставаться в силе в будущем. Но если так произойдёт, иными словами, если мир продолжит заигрывать с дефляцией, а Нефте-Ядро с дифференциальным денакоплением, и если рост цен на нефть останется критически важным для повышения общей инфляции и дифференциального накопления нефтяных компаний, то насилие и конфликты в ближайшие годы на Ближнем Востоке могут существенно увеличиться.
Приложение: Что экономисты знают о дефиците?
В соответствии со стандартной экономической теорией, товары не являются как таковые «дефицитными» или «в изобилии» . Они редки или многочисленны по отношению к «желаниям» продавцов и покупателей. Когда желание купить по определённой цене (то есть «требуемое количество») превышает желание продать по этой цене («поставленное количество»), экономисты обозначают разницу как «избыточный спрос». Если преобладает противоположная ситуация, они называют это «избыточным предложением».
Например, если цена на нефть составляет 100 долларов за баррель, и если по этой цене покупатели по всему миру хотят купить в общей сложности 80 миллионов баррелей в день, а продавцы хотят продать только 75 миллионов, то результатом является «избыточный спрос» в 5 миллионов баррелей в день. Эта положительная разница означает, что, учитывая цену на нефть и преобладающие предпочтения покупателей и продавцов, нефть является «дефицитной». Однако если бы желания были другими, например, если бы по 100 долларов / баррель покупатели хотели купить только 80 миллионов баррелей в день, а продавцы хотели продать 82 миллиона, то у нас был бы «избыточный запас» в 2 миллиона баррелей в день. В этой ситуации нефть будет считаться «в изобилии». Более того, разные цены подразумевают разные желания продавцов и покупателей, что делает один и тот же товар более редким или более распространенным, в зависимости от обстоятельств.
Экономисты манипулируют этими величинами с большой лёгкостью, но только концептуально. Когда дело доходит до эмпирического анализа, их руки связаны. И они связаны простым фактом, а именно тем, что они ничего не знают о реальных желаниях продавцов и покупателей. Излишне говорить, что это незнание смертельно. Экономисты не могут измерить уровни спроса и предложения, не говоря уже о том, какой преобладает и на сколько. И до тех пор, пока они не знают, является ли товар, будь то нефть, автомобили, программное обеспечение или что-либо ещё, избыточным предложением или избыточным спросом, они не имеют ни малейшего понятия, является ли товар дефицитным или нет.
Интересно то, что большинство экономистов, похоже, не смущены этим незнанием. В своём повседневном анализе они просто предполагают, что «то, что мы видим, это то, что мы получаем»; или, на экономически правильном жаргоне, количества, которые покупают и продают агенты, равны, а следовательно, "раскрывают", их основные предпочтения.
На практике это предположение позволяет аналитикам измерять производство, как если бы оно было предложением, а потребление, как если бы оно было спросом. И поскольку предполагаемые уровни потребления и производства предполагаются равными (неизвестным) желаниям покупателей и продавцов, то разница между этими уровнями, которые невооружённым глазом кажутся нехваткой или накоплением запасов, приравнивается соответственно к избыточному спросу (дефициту) или избыточному предложению (изобилию).