Нарезной батон и чай
Когда мама играла с нами в карты в детстве, она всегда поддавалась. Бабушка же никогда. Она толкалась локтями, злилась если кто-то шулеровал, и до последного аж выпрыгивала из-за стола от азарта. До последней капли крови, и до последного вздоха!
Пожалуй, азартность - это черта всей нашей семьи. Ну как есть, например, Ивановы, которые все очень любят играть на пианино. Или же Петровы, которые все врачи. А вот мы не лечим и не играем. Но все азартные. Причем до чертиков, одурения, потери пульса и разума.
И конечно главарем этих историй была моя бабушка. Королева преферанса.
Про ее жизнь в пору снимать кино.
Бабушку плохо помню. Ее не стало, когда мне было 9 лет.
Говорят, я просто точно её копия. Упёртая, вредная, стервозная и очень любящая быть центром внимания.
Когда мы были маленькие, припоминаю как у нее были специальные дни, когда к ней приходили её друзья - они сидели за большим круглым столом, на котором лежала полотняная цветная скатерть с кистями, и играли карты. Это были святые дни.
Бабушка считала, что играть просто так нельзя - хоть на пятачок, хоть на что. Она ругалась, как чёрт, махала руками и негодовала, если кто-то нарушал правила. Ликовала и танцевала джигу при победе. Все обожали играть с бабушкой. Также азартно она обыгрывала и моих братьев. Я была тогда никаким игроком.
Азартность у нее точно от ее отца, прадеда моего, который два раза полностью промотал всё состояние за одну ночь. После этого вставал к станку и также азартно и упорно возращал всё обратно.
Именно это помогло бабушке поступить в литинститут.
При поступлении, в графе "профессия отца" она написала - "рабочий". В приемной комиссии с сомнением посмотрели на нее
- Это ли не тот самый Владимир N? Который и вовсе-то и не рабочий?
- Нет, ну что вы - он у станка работает.
И это была чистейшей воды правда. И только поэтому она попала в институт. Буржуев не брали.
В конце 30ых бабушка уехала из Крым, после растрела ее первого мужа, одного из высокопоставленных чиновников СССР. Несколько месяцев она передавала ему передачи, не зная, что его уже нет. Носила живому, любимому. И не знала. А потом, когда стали забирать уже семьи тех, кого забрали первыми, закрыла дверь в квартире, и с маленькой сумочкой, в которой лежали лишь ее документы, не оборачиваясь пошла прямиком на вокзал. Многих забирали тогда прямо у поездов - с вещами, баулами - якорями старой жизни, которые их сдавали. Бабушка не взяла с собой ничего. Поэтому и уехала к своей лучшей подруге в Гурзуф. А этот страх с ней остался на всю жизнь...
Там она познамилась с красавцем дедом - альпинистом, композитором ну и т.д., про которого уже написано и снято немало. Родился папа в Ялте, еще до войны, и пробыли они там до прихода немцев. На последнем параходе уплыли. Бабушка ушла от моего деда, сказав, что он бабник. Потом она уже встретила другую не менее творческую и известную личность. Но до того, как она встретила эту не менее творческую личность, средств к существованию драматурга с маленьким ребенком во время войны не было почти никаких. Все мужчины семьи были на фронте.
И она стала ходить в офицерские дома.
Не подумайте, но она приходила играть с офицерами в преферанс. Конечно, на деньги.
И что вы думаете?
Она их всех разделывала, как маленьких детей. Как липоньки все эти матерые мужики разводили руками и ничего не могли сделать с этой своенравной красавицы с горящими зелеными глазами.
На выигранные деньги, она покупала чай, который был в сильном дефиците.
У нее был специальный чемоданчик, куда она клала это травяное зотоло.
Чай был не просто в дефиците - его не было. А он был очень нужен.
И она его выменивала на еду. На хлеб, которого не было. И так прокормила маленького папу.
Кстати, очень хорошо помню, как когда бабушка приходила к нам домой, и если не было дома "булки" (бабушка питерская), она бежала, как ошпаренная в магазин и покупала его.
- Дома должен быть хлеб. Всегда.
И точка.
Папа, кстати, тоже без хлеба не может есть ничего. Макароны - с хлебом, супы, салаты, всё - с ним. Причем с обычными белым батоном. Мы покупаем злаковые, ржанные, хрустящие багеты, а он ест лишь обычный белый. Нарезной.
- Как можно есть тесто с тестом?
Макароны с хлебом для меня дико, но не для папы.
И не для бабушки.
Азартность Бабушки была во всем. В работе, воспитании, в играх - вся ее жизнь, это безудержные ставки, ва-банк, сжатые кулаки, борьба.
Больше всего в мире я сожалею, что не могу сыграть сейчас с ней в карты.
Как бы хотела, чтобы мы подрались за этим самым столом со скатертью и кистями, и что бы нас разнимали.
Чтобы я обиженно швыряла картами, не думая, что со мной играет старушка. А она в ответ ехидно посматривала на прикуп, и говорила, что так играют только портовые грузчики.
Она бы понимала меня, как никто.
Пожалуй, азартность - это черта всей нашей семьи. Ну как есть, например, Ивановы, которые все очень любят играть на пианино. Или же Петровы, которые все врачи. А вот мы не лечим и не играем. Но все азартные. Причем до чертиков, одурения, потери пульса и разума.
И конечно главарем этих историй была моя бабушка. Королева преферанса.
Про ее жизнь в пору снимать кино.
Бабушку плохо помню. Ее не стало, когда мне было 9 лет.
Говорят, я просто точно её копия. Упёртая, вредная, стервозная и очень любящая быть центром внимания.
Когда мы были маленькие, припоминаю как у нее были специальные дни, когда к ней приходили её друзья - они сидели за большим круглым столом, на котором лежала полотняная цветная скатерть с кистями, и играли карты. Это были святые дни.
Бабушка считала, что играть просто так нельзя - хоть на пятачок, хоть на что. Она ругалась, как чёрт, махала руками и негодовала, если кто-то нарушал правила. Ликовала и танцевала джигу при победе. Все обожали играть с бабушкой. Также азартно она обыгрывала и моих братьев. Я была тогда никаким игроком.
Азартность у нее точно от ее отца, прадеда моего, который два раза полностью промотал всё состояние за одну ночь. После этого вставал к станку и также азартно и упорно возращал всё обратно.
Именно это помогло бабушке поступить в литинститут.
При поступлении, в графе "профессия отца" она написала - "рабочий". В приемной комиссии с сомнением посмотрели на нее
- Это ли не тот самый Владимир N? Который и вовсе-то и не рабочий?
- Нет, ну что вы - он у станка работает.
И это была чистейшей воды правда. И только поэтому она попала в институт. Буржуев не брали.
В конце 30ых бабушка уехала из Крым, после растрела ее первого мужа, одного из высокопоставленных чиновников СССР. Несколько месяцев она передавала ему передачи, не зная, что его уже нет. Носила живому, любимому. И не знала. А потом, когда стали забирать уже семьи тех, кого забрали первыми, закрыла дверь в квартире, и с маленькой сумочкой, в которой лежали лишь ее документы, не оборачиваясь пошла прямиком на вокзал. Многих забирали тогда прямо у поездов - с вещами, баулами - якорями старой жизни, которые их сдавали. Бабушка не взяла с собой ничего. Поэтому и уехала к своей лучшей подруге в Гурзуф. А этот страх с ней остался на всю жизнь...
Там она познамилась с красавцем дедом - альпинистом, композитором ну и т.д., про которого уже написано и снято немало. Родился папа в Ялте, еще до войны, и пробыли они там до прихода немцев. На последнем параходе уплыли. Бабушка ушла от моего деда, сказав, что он бабник. Потом она уже встретила другую не менее творческую и известную личность. Но до того, как она встретила эту не менее творческую личность, средств к существованию драматурга с маленьким ребенком во время войны не было почти никаких. Все мужчины семьи были на фронте.
И она стала ходить в офицерские дома.
Не подумайте, но она приходила играть с офицерами в преферанс. Конечно, на деньги.
И что вы думаете?
Она их всех разделывала, как маленьких детей. Как липоньки все эти матерые мужики разводили руками и ничего не могли сделать с этой своенравной красавицы с горящими зелеными глазами.
На выигранные деньги, она покупала чай, который был в сильном дефиците.
У нее был специальный чемоданчик, куда она клала это травяное зотоло.
Чай был не просто в дефиците - его не было. А он был очень нужен.
И она его выменивала на еду. На хлеб, которого не было. И так прокормила маленького папу.
Кстати, очень хорошо помню, как когда бабушка приходила к нам домой, и если не было дома "булки" (бабушка питерская), она бежала, как ошпаренная в магазин и покупала его.
- Дома должен быть хлеб. Всегда.
И точка.
Папа, кстати, тоже без хлеба не может есть ничего. Макароны - с хлебом, супы, салаты, всё - с ним. Причем с обычными белым батоном. Мы покупаем злаковые, ржанные, хрустящие багеты, а он ест лишь обычный белый. Нарезной.
- Как можно есть тесто с тестом?
Макароны с хлебом для меня дико, но не для папы.
И не для бабушки.
Азартность Бабушки была во всем. В работе, воспитании, в играх - вся ее жизнь, это безудержные ставки, ва-банк, сжатые кулаки, борьба.
Больше всего в мире я сожалею, что не могу сыграть сейчас с ней в карты.
Как бы хотела, чтобы мы подрались за этим самым столом со скатертью и кистями, и что бы нас разнимали.
Чтобы я обиженно швыряла картами, не думая, что со мной играет старушка. А она в ответ ехидно посматривала на прикуп, и говорила, что так играют только портовые грузчики.
Она бы понимала меня, как никто.
