Когда меня не было (часть 2)
Публикую продолжение истории десятилетней давности (о ней писали в СМИ) о том, что пережила наша группа в снегах Заполярья. Только после этого я поняла, почему герои Джека Лондона прятали сухари под матрац после спасения. И я до сих пор помню, как еще много времени не верила в то, что мы выжили, не верила в реальность окружающего мира. Это ощущение я помню во всех нюансах до сих пор...
Надежда ушла
Я не знаю как ребята, но я даже помню когда потеряла надежду. Это случилось в тот день, когда по идее мы должны были сесть в поезд и поехать домой после похода. Хотя нет, я вру. Это случилось в тот день, когда мама должна была встретить меня на Ленинградском вокзале в Москве. Я ее не предупредила, и она не знает, что я еще жива. Ведь телефоны ловятся везде в Хибинах. Хуже, наверное, в мире ничего не может быть. Я лежала в спальнике, и периодически сползала вниз, чтоб никто не видел, и плакала. Плакала горько. Мне было очень плохо. Плохо за маму, которая меня хоронила. Было стыдно перед ней. Мы включали телефоны, но они не работали. Я все время думала о маме.
А еще я думаю, что человек такой маленький и одинокий в этом мире. Мы стоим не так уж далеко от цивилизации, и ничего не можем сделать. Нам могла помочь только погода, и она этого не делала. Хибины считаются одним из самых популярных маршрутов среди туристов. И самых исхоженных.
Мы стоим в снегу, и ничего не можем. Это, наверное, самое страшное в этой ситуации. От тебя ну просто ничего не зависит. Тебе надо ждать. Это невыносимо, ты находишься в постоянной борьбе с собой. Когда лежишь в палатке, кажется, что вот именно сейчас может расчиститься что-то. Но ты не выходишь. Ты ждешь положенного часа, и после, возвращаясь в палатку, тебя никто не спрашивает «как?». Все и так знают «как»!
Наверное, я никогда так много не думала о жизни, о сути и происходящем. О ее смысле, о себе. Я вдруг поняла, как много мы о себе мним, и как мало мы значим. Это борьба за жизнь. Наверное, самая сложная для меня. Ведь когда ты еще можешь идти, бороться, что-то делать, это легче принять, чем когда ты не можешь сделать НИЧЕГО. И это ничего начинает заполнять тебя и все пространство.
Страшно ли умереть? Да. Не буду врать. Особенно после утра, когда ты понимаешь, что ничего не изменилось. Кажется, что ты в этом замкнутом пространстве, затерянном в снегах где-то далеко на нашей планете, так и замерзнешь. Мысль, что этого не произойдет, кажется еще более фантастичной. В мире нет ничего, и все кажется чем-то нереальным, кроме нашей палатки. «Существовать значит быть воспринимаемым» - так и есть. Мира не видно, значит, его и нет. Неужели когда-нибудь я буду стоять на остановке и видеть машины, проносящиеся мимо меня? Неужели в мире есть телефоны, теплые батареи и компьютеры? Может мира-то и нет, все иллюзия и порождение моей фантазии, и все вымысел, обман моего сознания. Есть только вечно идущий снег, холод и ветер. Вот что подлинно и истинно существует.
Нас четверо, но каждый в себе. Мы стараемся не падать духом, но каждый уходит в себя. Каждый ищет надежды, что-то придумать, чтобы не думать о происходящем. Не знаю, может ребята тоже плачут, но виду никто пока не подавал. Мы просто долго и размеренно ждем. И это сводит с ума.
Бессмысленная попытка
И вот, Мишка ворвался в палатку с криками: «Там проблески!» - мы вывалились на улицу. Погода не сильно наладилась, но не шел снег, зато дул очень сильный ветер, который разрывал облака, и стала видна противоположная гряда. На самом деле идти нельзя. Подобная погода уже была, и длилась она всего часа 2-3, и мы тогда не пошли - это было в самом начале нашего сидения. Мы долго жалели, думая, что упустили шанс. Денис, да и все мы сейчас тоже понимаем, что идти нельзя - очень рискованно. Но мы уже не можем, мы начинаем сходить с ума, от голода и бездействия. Мы истощены и морально и физически, и да, возможно, что другого шанса не будет, и нам придется сидеть еще несколько недель, а это конец. Мы начали быстро сворачивать лагерь. Мы были на грани паники.
Леша порвал кошкой тент, мишкина лыжная палка улетела в неизвестном направлении. Когда я надела свои ботинки, они были ледяными. Руки тряслись не столько от холода, сколько от ужаса происходящего.
Мы собрались и понеслись вниз. Когда подошли к перевалу, там был лед, уже начиналась вьюга. Мы надели обвязки, кошки, и все равно пошли вниз. Я шла предпоследней в связке. Впереди шел Мишка, он мне стал делать знаки, чтобы я остановилась. Встав, я увидела впереди под небольшой горочкой верхние части лыж Дениса (они были привязаны по бокам рюкзака). Лыжи поднимались и опускались, поднимались и опускались. Я не могла понять что происходит, а потом по звуку сообразила - из-под Дениса вышла небольшая лавина. Все это время ветер просто рвал по склону. Мне приходится наклоняться, казалось, что просто унесет и сорвет. После этого мы поняли, что мы не спустимся. Облако опять плотно облепило плато, и разразилась вьюга.
Нам пришлось ставить лагерь. Только сейчас мы были голодные, изнемогали от усталости. Этот подрыв нам многого стоил. У Дениса на коже рук - в месте между курткой и перчатками вздулись пузыри от обморожений. Я отморозила себе пальцы ног, я их совершенно не чувствую. Все время массирую, а они, как чужие... Оледеневшими, обессилившими руками мы резали «кирпичи»: найти старую стоянку было невозможно. Кое-как мы поставили палатку, но тент был порван, поэтому рюкзаки пришлось закинуть внутрь самой палатки. Это привело к тому, что места там совсем не оставалось. В итоге мы спали вчетвером в 2-ух состегнутых вместе спальниках, и исключительно на боку.
«По счету три, все переворачиваемся» - приблизительно так каждые 2 часа мы меняли положение. Посреди ночи случилось ужасное - я проснулась от того, что ужасно хочу в туалет. Я попыталась расстегнуть палатку, но это оказалось просто невозможным - молния намертво заледенела. Мишка предложил нагревать ложку зажигалкой и прикладывать к застежке, тем самым отогревая оледенение. Промучившись минут десять, я молнию приоткрыла ненамного. Тогда ребята предложили самое страшное - чтоб я справила нужду в палатке в спецкастрюле (в народе она называлась Клава), из которой мы ели. Это было ужасно, но выбора просто не было. Потом нашу Клаву заполнили и остальные. Худшего можно было и не представить. Холодные, отморозившиеся, голодные и усталые мы погрузились в беспокойный сон, наполненный жутким свистом ветра.
Этот день
И вот, когда утром мы проснулись, мы все знали, что ЭТОТ день настал. Всем стало ясно, что на улице сияет солнце, и что гнойник прорвало. В происходящее верилось с трудом. Мы были словно в пьяном угаре и не осознавали происходящего, ни вчерашнего безумия, ни многодневного сумасшествия.
Даже шоколадка, спрятанная для последнего рывка - не вызвала ажиотажа. Сколько мы думали о ней, и тут она потеряла свою значимость.
Так и закончилась наша история.
Точнее нет, у нее было продолжение. Когда мы спустились в долину, то встретили спасателей, которые искали нашу группу.
- Почему вы не удосужились позвонить своим родителям, и вообще сообщить, что «задерживаетесь»?
- почти с презрением спросили спасатели. Объяснять, что мы пережили, было бессмысленно. К тому же мы, а точнее наш руководитель был виноват перед всеми окружающими - перед родителями, которые пережили худшие мгновения в жизни. Виноваты в том, что мы не зарегистрировали наш маршрут у спасателей на месте перед выходом, как это всегда обычно делают. В итоге о нашем существовании в горах, МЧС узнало только после того, как наши родители с ними связались. Начать сразу поисковые работы они не могли - погода не позволяла. В общем-то они бы ничего и не сделали, даже если бы и знали на несколько дней раньше.
Нас доставили в местный спасательный пункт, где на нас смотрели как на идиотов, которые развлекались все это время, и просто ленились сообщить родителям, что поход задерживается. С ними говорил уже Денис и Мишка, я лишь пыталась связаться с мамой, чтобы сказать, что жива… Меня больше ничего не волновало в этой жизни. Даже батон куда-то потерялся в памяти. Я так много представляла, как буду подходить к старому покосившемуся ларьку на станции, из которого будет выглядывать грудастая, с ярко накрашенными губами матрона. Я, грязная и усталая, вокруг растаявший снег и слякоть, люди бегут на работу, буду протягивать мелочь, и громогласно объявлять - «батон!». В своих мечтах я продумывала каждую мелочь. А в реальности было не до этого.
Дома мне позвонила подруга. Я, потирая свои обмороженные, но к счастью, неампутированные пальцы ног, слушала:
- Привет! Как дела?
- Привет.
- Мама говорила ты только из похода вернулась?
- Да.
- Пока ты там шлялась, у меня тут столько всего ужасного и интересного произошло!!!!
И поведала мне захватывающую историю ссоры с молодым человеком.
NEWSRU.com: “В Мурманской области обнаружены четверо пропавших туристов из Москвы. В поиске было задействовано около 40 спасателей.
Как рассказали туристы, они, учитывая хорошую погоду, решили задержаться в Хибинах и погулять по горам. Они распологали достаточным количеством денег и могли в любое время спуститься в город и приобрести все необходимое.
Предупреждать кого-либо о своем решении туристы не посчитали нужным, на звонки от родных и спасателей по единственному имеющемуся у них мобильному телефону они просто не отвечали.
В поисковой операции было задействовано около 40 спасателей и сотрудников милиции. Готовился к вылету вертолет Ми-2.”
Надежда ушла
Я не знаю как ребята, но я даже помню когда потеряла надежду. Это случилось в тот день, когда по идее мы должны были сесть в поезд и поехать домой после похода. Хотя нет, я вру. Это случилось в тот день, когда мама должна была встретить меня на Ленинградском вокзале в Москве. Я ее не предупредила, и она не знает, что я еще жива. Ведь телефоны ловятся везде в Хибинах. Хуже, наверное, в мире ничего не может быть. Я лежала в спальнике, и периодически сползала вниз, чтоб никто не видел, и плакала. Плакала горько. Мне было очень плохо. Плохо за маму, которая меня хоронила. Было стыдно перед ней. Мы включали телефоны, но они не работали. Я все время думала о маме.
А еще я думаю, что человек такой маленький и одинокий в этом мире. Мы стоим не так уж далеко от цивилизации, и ничего не можем сделать. Нам могла помочь только погода, и она этого не делала. Хибины считаются одним из самых популярных маршрутов среди туристов. И самых исхоженных.
Мы стоим в снегу, и ничего не можем. Это, наверное, самое страшное в этой ситуации. От тебя ну просто ничего не зависит. Тебе надо ждать. Это невыносимо, ты находишься в постоянной борьбе с собой. Когда лежишь в палатке, кажется, что вот именно сейчас может расчиститься что-то. Но ты не выходишь. Ты ждешь положенного часа, и после, возвращаясь в палатку, тебя никто не спрашивает «как?». Все и так знают «как»!
Наверное, я никогда так много не думала о жизни, о сути и происходящем. О ее смысле, о себе. Я вдруг поняла, как много мы о себе мним, и как мало мы значим. Это борьба за жизнь. Наверное, самая сложная для меня. Ведь когда ты еще можешь идти, бороться, что-то делать, это легче принять, чем когда ты не можешь сделать НИЧЕГО. И это ничего начинает заполнять тебя и все пространство.
Страшно ли умереть? Да. Не буду врать. Особенно после утра, когда ты понимаешь, что ничего не изменилось. Кажется, что ты в этом замкнутом пространстве, затерянном в снегах где-то далеко на нашей планете, так и замерзнешь. Мысль, что этого не произойдет, кажется еще более фантастичной. В мире нет ничего, и все кажется чем-то нереальным, кроме нашей палатки. «Существовать значит быть воспринимаемым» - так и есть. Мира не видно, значит, его и нет. Неужели когда-нибудь я буду стоять на остановке и видеть машины, проносящиеся мимо меня? Неужели в мире есть телефоны, теплые батареи и компьютеры? Может мира-то и нет, все иллюзия и порождение моей фантазии, и все вымысел, обман моего сознания. Есть только вечно идущий снег, холод и ветер. Вот что подлинно и истинно существует.
Нас четверо, но каждый в себе. Мы стараемся не падать духом, но каждый уходит в себя. Каждый ищет надежды, что-то придумать, чтобы не думать о происходящем. Не знаю, может ребята тоже плачут, но виду никто пока не подавал. Мы просто долго и размеренно ждем. И это сводит с ума.
Бессмысленная попытка
И вот, Мишка ворвался в палатку с криками: «Там проблески!» - мы вывалились на улицу. Погода не сильно наладилась, но не шел снег, зато дул очень сильный ветер, который разрывал облака, и стала видна противоположная гряда. На самом деле идти нельзя. Подобная погода уже была, и длилась она всего часа 2-3, и мы тогда не пошли - это было в самом начале нашего сидения. Мы долго жалели, думая, что упустили шанс. Денис, да и все мы сейчас тоже понимаем, что идти нельзя - очень рискованно. Но мы уже не можем, мы начинаем сходить с ума, от голода и бездействия. Мы истощены и морально и физически, и да, возможно, что другого шанса не будет, и нам придется сидеть еще несколько недель, а это конец. Мы начали быстро сворачивать лагерь. Мы были на грани паники.
Леша порвал кошкой тент, мишкина лыжная палка улетела в неизвестном направлении. Когда я надела свои ботинки, они были ледяными. Руки тряслись не столько от холода, сколько от ужаса происходящего.
Мы собрались и понеслись вниз. Когда подошли к перевалу, там был лед, уже начиналась вьюга. Мы надели обвязки, кошки, и все равно пошли вниз. Я шла предпоследней в связке. Впереди шел Мишка, он мне стал делать знаки, чтобы я остановилась. Встав, я увидела впереди под небольшой горочкой верхние части лыж Дениса (они были привязаны по бокам рюкзака). Лыжи поднимались и опускались, поднимались и опускались. Я не могла понять что происходит, а потом по звуку сообразила - из-под Дениса вышла небольшая лавина. Все это время ветер просто рвал по склону. Мне приходится наклоняться, казалось, что просто унесет и сорвет. После этого мы поняли, что мы не спустимся. Облако опять плотно облепило плато, и разразилась вьюга.
Нам пришлось ставить лагерь. Только сейчас мы были голодные, изнемогали от усталости. Этот подрыв нам многого стоил. У Дениса на коже рук - в месте между курткой и перчатками вздулись пузыри от обморожений. Я отморозила себе пальцы ног, я их совершенно не чувствую. Все время массирую, а они, как чужие... Оледеневшими, обессилившими руками мы резали «кирпичи»: найти старую стоянку было невозможно. Кое-как мы поставили палатку, но тент был порван, поэтому рюкзаки пришлось закинуть внутрь самой палатки. Это привело к тому, что места там совсем не оставалось. В итоге мы спали вчетвером в 2-ух состегнутых вместе спальниках, и исключительно на боку.
«По счету три, все переворачиваемся» - приблизительно так каждые 2 часа мы меняли положение. Посреди ночи случилось ужасное - я проснулась от того, что ужасно хочу в туалет. Я попыталась расстегнуть палатку, но это оказалось просто невозможным - молния намертво заледенела. Мишка предложил нагревать ложку зажигалкой и прикладывать к застежке, тем самым отогревая оледенение. Промучившись минут десять, я молнию приоткрыла ненамного. Тогда ребята предложили самое страшное - чтоб я справила нужду в палатке в спецкастрюле (в народе она называлась Клава), из которой мы ели. Это было ужасно, но выбора просто не было. Потом нашу Клаву заполнили и остальные. Худшего можно было и не представить. Холодные, отморозившиеся, голодные и усталые мы погрузились в беспокойный сон, наполненный жутким свистом ветра.
Этот день
И вот, когда утром мы проснулись, мы все знали, что ЭТОТ день настал. Всем стало ясно, что на улице сияет солнце, и что гнойник прорвало. В происходящее верилось с трудом. Мы были словно в пьяном угаре и не осознавали происходящего, ни вчерашнего безумия, ни многодневного сумасшествия.
Даже шоколадка, спрятанная для последнего рывка - не вызвала ажиотажа. Сколько мы думали о ней, и тут она потеряла свою значимость.
Так и закончилась наша история.
Точнее нет, у нее было продолжение. Когда мы спустились в долину, то встретили спасателей, которые искали нашу группу.
- Почему вы не удосужились позвонить своим родителям, и вообще сообщить, что «задерживаетесь»?
- почти с презрением спросили спасатели. Объяснять, что мы пережили, было бессмысленно. К тому же мы, а точнее наш руководитель был виноват перед всеми окружающими - перед родителями, которые пережили худшие мгновения в жизни. Виноваты в том, что мы не зарегистрировали наш маршрут у спасателей на месте перед выходом, как это всегда обычно делают. В итоге о нашем существовании в горах, МЧС узнало только после того, как наши родители с ними связались. Начать сразу поисковые работы они не могли - погода не позволяла. В общем-то они бы ничего и не сделали, даже если бы и знали на несколько дней раньше.
Нас доставили в местный спасательный пункт, где на нас смотрели как на идиотов, которые развлекались все это время, и просто ленились сообщить родителям, что поход задерживается. С ними говорил уже Денис и Мишка, я лишь пыталась связаться с мамой, чтобы сказать, что жива… Меня больше ничего не волновало в этой жизни. Даже батон куда-то потерялся в памяти. Я так много представляла, как буду подходить к старому покосившемуся ларьку на станции, из которого будет выглядывать грудастая, с ярко накрашенными губами матрона. Я, грязная и усталая, вокруг растаявший снег и слякоть, люди бегут на работу, буду протягивать мелочь, и громогласно объявлять - «батон!». В своих мечтах я продумывала каждую мелочь. А в реальности было не до этого.
Дома мне позвонила подруга. Я, потирая свои обмороженные, но к счастью, неампутированные пальцы ног, слушала:
- Привет! Как дела?
- Привет.
- Мама говорила ты только из похода вернулась?
- Да.
- Пока ты там шлялась, у меня тут столько всего ужасного и интересного произошло!!!!
И поведала мне захватывающую историю ссоры с молодым человеком.
NEWSRU.com: “В Мурманской области обнаружены четверо пропавших туристов из Москвы. В поиске было задействовано около 40 спасателей.
Как рассказали туристы, они, учитывая хорошую погоду, решили задержаться в Хибинах и погулять по горам. Они распологали достаточным количеством денег и могли в любое время спуститься в город и приобрести все необходимое.
Предупреждать кого-либо о своем решении туристы не посчитали нужным, на звонки от родных и спасателей по единственному имеющемуся у них мобильному телефону они просто не отвечали.
В поисковой операции было задействовано около 40 спасателей и сотрудников милиции. Готовился к вылету вертолет Ми-2.”