Ровно год
назад я умерла. Рыдая, размазывая слезы по щекам, стояла на границе ЛНР и России.
Мы стояли ночью, на границе той жизни и этой. Жизни войны и мира.
Где-то вдалеке били снаряды. Я, маленькая, стояла на таможне, дергаясь от каждого звука.
Глаза то и дело округлялись до состояния блюдец.
Господи, ровно год назад, умерла.
Какая страшная черта, которую перешла. И возврата ей нет.
Есть ли более точные слова?
Как можно еще описать ощущения маленькой девочки, которая вдруг из теплой Москвы очутилась в Луганске? В военном Луганске?
Которая ехала по ночной дороге, и вглядывалась в каждую подробность на дороге?
Бесконечная дорога слалом, объезжая дыры от снарядов в асфальте.
Люди в комуфляже везде.
Сегодня сыпит снег. Он хрустит под ногами, и деревья выглядят изумительно, одетые в свои белые шапки.
Когда мы приехали первый раз в Луганск, было даже тепло и виднелась трава. Светило солнце. Лена его всегда называет "сонечко". Теперь так говорю и я...
Земля стояла незащищенной, оголенной вместе с деревьями.
Все было открытым и лежало как на ладоне - в канавах бтры, куски блиндажей, сгоревшие танки посреди дороги.
Знала ли до этого, что слово "ураган", "град", "смерчь" может быть чем-то еще кроме буйства стихий?
Через неделю мы приедем опять. Опять в Луганск. И поедем в осадный Первомайск.
И уже тоже, как и сегодня будет сыпать снег. Он запорошит многое и сокроет. Словно бы придаст некий флер и спрячет от меня ужасы. Но я их уже увидела. Они отпечатались намертво, въелись в подкорку.
Снег спрячет дыры в асфальте и посеченные концы от воронок одной секундой убивающие шины.
Как же страшно..
- Давай, кати его!
Мы бегаем по двору с лопатами и ржем как кони.
- Давай, толкай!
Сзади подножка и я в сугробе.
- Чего вы тут делаете? О боже!
Огромные валуны снега катаются и собирают снег со двора.
- Какая-то она у вас развратная выходит
- Лен, а краска есть? Ей декольте нарисую.
Светит фонарь над снежной вьюгой.
Далеко канонады орудий.
Бах-бах. Бах-бах.
Рубен сдвигает шапку, как на детских рисунках про художника, оттопыривает палец, и прорисовывает красные губы.
- Давай, мушку еще ей подрисую!
- Дурак, она проституткой какой-то вышла!
- Нет, просто загадочная
От смеха падаю в снежный сугроб.
Снег сыпит и сыпит, залепляя мне лицо.
Бах-бах. Бах-бах.
Мы стояли ночью, на границе той жизни и этой. Жизни войны и мира.
Где-то вдалеке били снаряды. Я, маленькая, стояла на таможне, дергаясь от каждого звука.
Глаза то и дело округлялись до состояния блюдец.
Господи, ровно год назад, умерла.
Какая страшная черта, которую перешла. И возврата ей нет.
Есть ли более точные слова?
Как можно еще описать ощущения маленькой девочки, которая вдруг из теплой Москвы очутилась в Луганске? В военном Луганске?
Которая ехала по ночной дороге, и вглядывалась в каждую подробность на дороге?
Бесконечная дорога слалом, объезжая дыры от снарядов в асфальте.
Люди в комуфляже везде.
Сегодня сыпит снег. Он хрустит под ногами, и деревья выглядят изумительно, одетые в свои белые шапки.
Когда мы приехали первый раз в Луганск, было даже тепло и виднелась трава. Светило солнце. Лена его всегда называет "сонечко". Теперь так говорю и я...
Земля стояла незащищенной, оголенной вместе с деревьями.
Все было открытым и лежало как на ладоне - в канавах бтры, куски блиндажей, сгоревшие танки посреди дороги.
Знала ли до этого, что слово "ураган", "град", "смерчь" может быть чем-то еще кроме буйства стихий?
Через неделю мы приедем опять. Опять в Луганск. И поедем в осадный Первомайск.
И уже тоже, как и сегодня будет сыпать снег. Он запорошит многое и сокроет. Словно бы придаст некий флер и спрячет от меня ужасы. Но я их уже увидела. Они отпечатались намертво, въелись в подкорку.
Снег спрячет дыры в асфальте и посеченные концы от воронок одной секундой убивающие шины.
Как же страшно..
- Давай, кати его!
Мы бегаем по двору с лопатами и ржем как кони.
- Давай, толкай!
Сзади подножка и я в сугробе.
- Чего вы тут делаете? О боже!
Огромные валуны снега катаются и собирают снег со двора.
- Какая-то она у вас развратная выходит
- Лен, а краска есть? Ей декольте нарисую.
Светит фонарь над снежной вьюгой.
Далеко канонады орудий.
Бах-бах. Бах-бах.
Рубен сдвигает шапку, как на детских рисунках про художника, оттопыривает палец, и прорисовывает красные губы.
- Давай, мушку еще ей подрисую!
- Дурак, она проституткой какой-то вышла!
- Нет, просто загадочная
От смеха падаю в снежный сугроб.
Снег сыпит и сыпит, залепляя мне лицо.
Бах-бах. Бах-бах.
