Из избранного...
Мы - тени нулевых и тысячных купюр
сквозь свернутые трубочкой
вдыхаем мир бумажно плоский,
а за спиною эхом целится глухой щелчок,
что сделал Курта богом
в наших детских девяностых.
Мы будем переписывать стихи
на мониторы безразличных блядей,
а детский шепот прошлого смахнет
застывший пепел сигарет с набухших век
и вырвет все начальные листы
из в клеточку тетрадей.
Мы декаданс в неоновой подсветке,
загустевший яд,
воспитанный под стоны нежности Placebo,
нам задыхаться известью в объятьях, умирать
в загаженных квартирах и писать
нервную музыку с глухим речитативом.
Мы будем плавать в реках из дерьма,
фальшивых блесток и бумаги папиросной.
И вся любовь с припухших губ
Уйдет в один прием,
с закатанным под горло рукавом
и с порошком бодяженного Бродским.
Мы будем жить.
В стаканах с дорогим, в дешевых страхах,
В кедах, сбитых на пути по бездорожью.
И выход есть и он для нас один
- тот самый, в метрополитене выписанный кровью.
Источник
Да, это мы. Поколение пост-пепси...
сквозь свернутые трубочкой
вдыхаем мир бумажно плоский,
а за спиною эхом целится глухой щелчок,
что сделал Курта богом
в наших детских девяностых.
Мы будем переписывать стихи
на мониторы безразличных блядей,
а детский шепот прошлого смахнет
застывший пепел сигарет с набухших век
и вырвет все начальные листы
из в клеточку тетрадей.
Мы декаданс в неоновой подсветке,
загустевший яд,
воспитанный под стоны нежности Placebo,
нам задыхаться известью в объятьях, умирать
в загаженных квартирах и писать
нервную музыку с глухим речитативом.
Мы будем плавать в реках из дерьма,
фальшивых блесток и бумаги папиросной.
И вся любовь с припухших губ
Уйдет в один прием,
с закатанным под горло рукавом
и с порошком бодяженного Бродским.
Мы будем жить.
В стаканах с дорогим, в дешевых страхах,
В кедах, сбитых на пути по бездорожью.
И выход есть и он для нас один
- тот самый, в метрополитене выписанный кровью.
Источник
Да, это мы. Поколение пост-пепси...