Литераторы - Татьяна Белозерова. Вестница сиреневой весны
Литературная жизнь кипит не только в Оренбурге. Город Орск также имеет давние литературные традиции.
Сегодня мы представляем вам творчество орской поэтессы и журналиста Татьяны Александровны Белозеровой.
Татьяна Александровна родилась в городе Оренбурге в 1948 году. Окончила факультет журналистики Уральского универститета (ныне - Республика Казахстан).
Сейчас живёт в Орске. Работала корреспондентом газет, заведующим отделом, редактором, журналистом на орском телевидении. Является членом союза журналистов России. Силами Татьяны Белозеровой поддерживается независимость и высокий уровень орской прессы. Самые интересные очерки Татьяны Белозеровой - о целине и о грибах - выходят за рамки публицистики, это - настоящая, чистая художественная проза, а не сухая документалистика.
Например, очерк о грибах "Радующие сердце": довелось мне побродить по лесам Оренбуржья, пособирать грибы и на его восточных окраинах, и в северных, и западных, и южных. В Асекеевском районе есть село Мартыновка, недалеко от него течёт речка Мочегай, по её имени названа ещё одна деревня. Мартыновка - село сборное, делится на три края - русский, мордовский и тамбовский. Понятно, что тамбовцы никакая не новая нация, а просто давние выходцы из Тамбовской губернии, приехали сюда, да так и остались. За Мартыновкой лес под названием «Барский», в чаще которого стоит развалившаяся от времени усадьба. Сирень, когда-то культурно высаженная, разрослась вокруг так, что в мае заполняет всю округу нежным ароматом. Ребятишки из ближних сёл бегают сюда за букетами свежих, тяжёлых, влажных от росы соцветий.
Путь в поэзию для Татьяны Белозеровой начался с первой публикации в 1970 году в газете "Комсомольское племя".
Её стихотворные циклы публиковались в газетах «Комсомольское племя», «Оренбургская неделя», «Южный Урал», «Вечерний Оренбург», в коллективных сборниках «Красный угол», «И с песней молодость вернётся», «Радуга в камне», «Они прилетят», «Отечества родного седые ковыли», «Родительский день», «Душа в заветной лире», «Помнит мир спасённый», «Мы из России XX века», в альманахах «Орь», «Гостиный Двор», в журнале «Дон».
Автор книги стихотворений "Привет уходящему".
С 2000 года - член союза писателей России.
Творчество Татьяны Белозеровой отличает внутренняя теплота и гармония. Хотя поэтесса живет в Орске, судя по стихам, Оренбург ей ближе - знакомые с детства оренбургские приметы присутствуют почти в каждом стихотворении.
Сирень
Сирень околдовала Чкалов,
Замкнув в цветущее кольцо.
Она плескалась вдоль кварталов,
В железных ведрах продавцов,
Дрожала в глиняных кувшинах
Лиловой дымкой над столом.
В моих ли локонах недлинных
Цвела веселым огоньком.
Май засиял на белых стенах,
Любовь дремала до поры,
Лиловых глаз моих оттенок
Был от сиреневой игры.
Влюбились мы весной, не летом,
Ты целовал глаза мои.
Сирень бросалась фиолетом
На наши глупости любви.
Остановить тот майский день,
Увы, не в нашей было власти.
Бледнела юная сирень,
Пять лепестков, почти что счастье.
Своей холодностью горды,
Прощались, весело танцуя,
С сиренью - я, с сиренью - ты,
Цветочный привкус поцелуя.
Завились локоны в кольцо,
Теперь я заплетаю косы.
В железных ведрах продавцов
Стоят бесчувственные розы.Пролетарская поэма
На Пролетарской высохли ромашки,
Не пощадила жгучая жара.
Несет по улице веселая бердяшка
На коромысле полных два ведра.
Кричит она: «Вот дули, дули, дули!
Попробуйте моих отменных груш!»
И мы быстрее самой быстрой пули
Бежим по зеркалам прохладных луж
За грушами в блестящих ведрах.
На каждой - солнце желтое горит.
Наверное, забросил фрукт на Бёрды
Какой-нибудь нечаянный транзит.
Ах, груша чудная, неведомая нами,
Мы никогда не видели такой,
На Пролетарской клены с тополями
Пропахли ею, нежно-золотой.
Мы к бабушке, захлебываясь: «Груши!
Так вкусно, сок течет с боков».
Нас бабушка намеренно не слушает -
До пенсии, ребята, далеко.
Как мы дрались за маленькую грушу,
Как пили сок, победою горды,
Тогда в степном и пыльном Оренбуржье
Сажали яблонь первые сады.
Но Новостройка бедная не хочет,
Бежать на этот грушевый базар.
Бердяшка с нами от души хохочет:
Не по деньгам, наверное, товар.
Уехала, и потускнели краски.
Легко ль забыться пригоршней конфет,
И слушать, как на кленах зреют сказки,
В чадящих керогазах - гул ракет?
Бешкунак
Звени, Домбаровка, струной
Домбры, покрытой жёлтым лаком.
Дом - бар! Дом - есть! И молодой
Гуляет месяц по степным оврагам.
О чём поёт двухструнная душа?
Как бешкунак сады морозит в мае
И катит в степи смертоносный шар,
Где путника коварно поджидает.
А выдался такой отличный день,
Цвела черёмуха. Плюс восемнадцать.
И почки выбросила орская сирень,
И мы в дорогу стали собираться.
Отогревая мёрзлые бока,
Дышала степь прохладою и влагой,
Над нею быстро плыли облака
Великолепной белою бумагой.
Топтали степь и скиф, и савромат,
Ичиги лёгкие киргизкайсацкой знати.
Она опять, как тыщи лет назад,
Цветастое примеривала платье.
Я бросилась ломать весенние цветы.
Как у тюльпанов стебельки упруги!
Стонало поле, сделавшись пустым,
Цветочным соком вымазала руки.
В крови зелёной с ног до головы.
Цветы калечить было мне не жалко.
Сливаясь с яркой зеленью травы,
Я превращалась медленно в русалку.
Очаровал казахский сказ меня:
За горизонтом - синей акварелью,
Есть чёрные тюльпаны, что манят
Людей, блуждающих в апреле.
Букетами наполнила мешки,
И в степь - за новыми цветами,
Ищу, где чёрным всполохом горит
Тюльпан прекрасный, словно пламя.
Опомниться, остановить бы миг,
Количество не переходит в радость,
Уже и спутник мой слегка поник,
Со страхом наблюдая кровожадность.
Уговорила я: короткий миг живём,
Цветы сожгутся солнечной жарою,
Расквасятся под проливным дождём,
Но возродится этот прах весною.
И вновь цветы ломать и собирать,
И веселиться на степном раздолье,
Лить кровь цветочную и понимать,
Что лучший миг есть отпущенье боли.
И вдруг ветра шальные и буран
Обрушились в сияющем апреле.
Где небо, где земля и где тюльпан?
Всё закружилось в снежной карусели.
Домбаровка виднелась в двух шагах -
Пропала вмиг. Исчезла и дорога,
Черёмуховый злился бешкунак,
Посланец ада иль предвестник бога.
Снегами сыпала, ярилась и мела,
На погребальный саван походила
Весна. И степь казахская была
Холодною февральскою могилой.
Тюльпаны почернели в тот же миг.
Но я не лучше. От мороза сжалась,
Под куртку, под косынку снег проник,
Лишь сердце тёплое сражалось.
Но и его морозил ярый снег.
Спасителя просили мы с поклоном
Простить и пощадить. Слабеет человек,
Когда несёт гордыню, как корону.
А замерзать в домбаровских степях,
Как пять друзей казахских по преданью,
Мы не хотели. Самый жуткий страх
Пришёл на смену тихому отчаянью.
Опять взмолились. Сильная пурга,
Температуру тел коварно опуская,
Чуть-чуть ослабла. Белые снега
Хлестали степь от края и до края.
Вдруг показался слабый огонёк
Мерцающей нетлеющей загадкой.
Я точно знала, кто его зажёг,
То бабушкина теплилась лампадка
Там, в оренбургском домике моём,
В иконостасе, бережно хранимом,
И отсвет малой родины огнём
Горел в снегу цветком неопалимым.
На нас наткнулся молодой казах,
На лошадёнке непонятной масти.
Мы замерзали, и в волшебных снах
Приобретали неземное счастье.
И вот теперь, Домбаровка, встречай
Гостей нечаянных, незваных.
Как хорошо. Горячий, крепкий чай,
И бешбармак на поле дастарханном.
Берёт хозяин звучную домбру,
Как занесло вас в степь, дела какие,
Всё кончилось, а значит, быть добру,
Всегда спасают помыслы благие.
Как объяснить поющему Коран,
Не рвущему цветы зелёной степью,
Что манит чёрный, сказочный тюльпан
Далёкою мечтой на тонком стебле?
Как манит новая, незрелая любовь.
Ну почему тюльпаны не кричали?
Зелёную смывая с куртки кровь,
Я замираю в искренней печали,
Уж сколько куртку в мыле ни крути,
Не смоются никак степные соки.
Тюльпаном чёрным бухает в грудиДомбры казахской голос одинокий.
Сегодня мы представляем вам творчество орской поэтессы и журналиста Татьяны Александровны Белозеровой.
Татьяна Александровна родилась в городе Оренбурге в 1948 году. Окончила факультет журналистики Уральского универститета (ныне - Республика Казахстан).
Сейчас живёт в Орске. Работала корреспондентом газет, заведующим отделом, редактором, журналистом на орском телевидении. Является членом союза журналистов России. Силами Татьяны Белозеровой поддерживается независимость и высокий уровень орской прессы. Самые интересные очерки Татьяны Белозеровой - о целине и о грибах - выходят за рамки публицистики, это - настоящая, чистая художественная проза, а не сухая документалистика.
Например, очерк о грибах "Радующие сердце": довелось мне побродить по лесам Оренбуржья, пособирать грибы и на его восточных окраинах, и в северных, и западных, и южных. В Асекеевском районе есть село Мартыновка, недалеко от него течёт речка Мочегай, по её имени названа ещё одна деревня. Мартыновка - село сборное, делится на три края - русский, мордовский и тамбовский. Понятно, что тамбовцы никакая не новая нация, а просто давние выходцы из Тамбовской губернии, приехали сюда, да так и остались. За Мартыновкой лес под названием «Барский», в чаще которого стоит развалившаяся от времени усадьба. Сирень, когда-то культурно высаженная, разрослась вокруг так, что в мае заполняет всю округу нежным ароматом. Ребятишки из ближних сёл бегают сюда за букетами свежих, тяжёлых, влажных от росы соцветий.
Путь в поэзию для Татьяны Белозеровой начался с первой публикации в 1970 году в газете "Комсомольское племя".
Её стихотворные циклы публиковались в газетах «Комсомольское племя», «Оренбургская неделя», «Южный Урал», «Вечерний Оренбург», в коллективных сборниках «Красный угол», «И с песней молодость вернётся», «Радуга в камне», «Они прилетят», «Отечества родного седые ковыли», «Родительский день», «Душа в заветной лире», «Помнит мир спасённый», «Мы из России XX века», в альманахах «Орь», «Гостиный Двор», в журнале «Дон».
Автор книги стихотворений "Привет уходящему".
С 2000 года - член союза писателей России.
Творчество Татьяны Белозеровой отличает внутренняя теплота и гармония. Хотя поэтесса живет в Орске, судя по стихам, Оренбург ей ближе - знакомые с детства оренбургские приметы присутствуют почти в каждом стихотворении.
Сирень
Сирень околдовала Чкалов,
Замкнув в цветущее кольцо.
Она плескалась вдоль кварталов,
В железных ведрах продавцов,
Дрожала в глиняных кувшинах
Лиловой дымкой над столом.
В моих ли локонах недлинных
Цвела веселым огоньком.
Май засиял на белых стенах,
Любовь дремала до поры,
Лиловых глаз моих оттенок
Был от сиреневой игры.
Влюбились мы весной, не летом,
Ты целовал глаза мои.
Сирень бросалась фиолетом
На наши глупости любви.
Остановить тот майский день,
Увы, не в нашей было власти.
Бледнела юная сирень,
Пять лепестков, почти что счастье.
Своей холодностью горды,
Прощались, весело танцуя,
С сиренью - я, с сиренью - ты,
Цветочный привкус поцелуя.
Завились локоны в кольцо,
Теперь я заплетаю косы.
В железных ведрах продавцов
Стоят бесчувственные розы.Пролетарская поэма
На Пролетарской высохли ромашки,
Не пощадила жгучая жара.
Несет по улице веселая бердяшка
На коромысле полных два ведра.
Кричит она: «Вот дули, дули, дули!
Попробуйте моих отменных груш!»
И мы быстрее самой быстрой пули
Бежим по зеркалам прохладных луж
За грушами в блестящих ведрах.
На каждой - солнце желтое горит.
Наверное, забросил фрукт на Бёрды
Какой-нибудь нечаянный транзит.
Ах, груша чудная, неведомая нами,
Мы никогда не видели такой,
На Пролетарской клены с тополями
Пропахли ею, нежно-золотой.
Мы к бабушке, захлебываясь: «Груши!
Так вкусно, сок течет с боков».
Нас бабушка намеренно не слушает -
До пенсии, ребята, далеко.
Как мы дрались за маленькую грушу,
Как пили сок, победою горды,
Тогда в степном и пыльном Оренбуржье
Сажали яблонь первые сады.
Но Новостройка бедная не хочет,
Бежать на этот грушевый базар.
Бердяшка с нами от души хохочет:
Не по деньгам, наверное, товар.
Уехала, и потускнели краски.
Легко ль забыться пригоршней конфет,
И слушать, как на кленах зреют сказки,
В чадящих керогазах - гул ракет?
Бешкунак
Звени, Домбаровка, струной
Домбры, покрытой жёлтым лаком.
Дом - бар! Дом - есть! И молодой
Гуляет месяц по степным оврагам.
О чём поёт двухструнная душа?
Как бешкунак сады морозит в мае
И катит в степи смертоносный шар,
Где путника коварно поджидает.
А выдался такой отличный день,
Цвела черёмуха. Плюс восемнадцать.
И почки выбросила орская сирень,
И мы в дорогу стали собираться.
Отогревая мёрзлые бока,
Дышала степь прохладою и влагой,
Над нею быстро плыли облака
Великолепной белою бумагой.
Топтали степь и скиф, и савромат,
Ичиги лёгкие киргизкайсацкой знати.
Она опять, как тыщи лет назад,
Цветастое примеривала платье.
Я бросилась ломать весенние цветы.
Как у тюльпанов стебельки упруги!
Стонало поле, сделавшись пустым,
Цветочным соком вымазала руки.
В крови зелёной с ног до головы.
Цветы калечить было мне не жалко.
Сливаясь с яркой зеленью травы,
Я превращалась медленно в русалку.
Очаровал казахский сказ меня:
За горизонтом - синей акварелью,
Есть чёрные тюльпаны, что манят
Людей, блуждающих в апреле.
Букетами наполнила мешки,
И в степь - за новыми цветами,
Ищу, где чёрным всполохом горит
Тюльпан прекрасный, словно пламя.
Опомниться, остановить бы миг,
Количество не переходит в радость,
Уже и спутник мой слегка поник,
Со страхом наблюдая кровожадность.
Уговорила я: короткий миг живём,
Цветы сожгутся солнечной жарою,
Расквасятся под проливным дождём,
Но возродится этот прах весною.
И вновь цветы ломать и собирать,
И веселиться на степном раздолье,
Лить кровь цветочную и понимать,
Что лучший миг есть отпущенье боли.
И вдруг ветра шальные и буран
Обрушились в сияющем апреле.
Где небо, где земля и где тюльпан?
Всё закружилось в снежной карусели.
Домбаровка виднелась в двух шагах -
Пропала вмиг. Исчезла и дорога,
Черёмуховый злился бешкунак,
Посланец ада иль предвестник бога.
Снегами сыпала, ярилась и мела,
На погребальный саван походила
Весна. И степь казахская была
Холодною февральскою могилой.
Тюльпаны почернели в тот же миг.
Но я не лучше. От мороза сжалась,
Под куртку, под косынку снег проник,
Лишь сердце тёплое сражалось.
Но и его морозил ярый снег.
Спасителя просили мы с поклоном
Простить и пощадить. Слабеет человек,
Когда несёт гордыню, как корону.
А замерзать в домбаровских степях,
Как пять друзей казахских по преданью,
Мы не хотели. Самый жуткий страх
Пришёл на смену тихому отчаянью.
Опять взмолились. Сильная пурга,
Температуру тел коварно опуская,
Чуть-чуть ослабла. Белые снега
Хлестали степь от края и до края.
Вдруг показался слабый огонёк
Мерцающей нетлеющей загадкой.
Я точно знала, кто его зажёг,
То бабушкина теплилась лампадка
Там, в оренбургском домике моём,
В иконостасе, бережно хранимом,
И отсвет малой родины огнём
Горел в снегу цветком неопалимым.
На нас наткнулся молодой казах,
На лошадёнке непонятной масти.
Мы замерзали, и в волшебных снах
Приобретали неземное счастье.
И вот теперь, Домбаровка, встречай
Гостей нечаянных, незваных.
Как хорошо. Горячий, крепкий чай,
И бешбармак на поле дастарханном.
Берёт хозяин звучную домбру,
Как занесло вас в степь, дела какие,
Всё кончилось, а значит, быть добру,
Всегда спасают помыслы благие.
Как объяснить поющему Коран,
Не рвущему цветы зелёной степью,
Что манит чёрный, сказочный тюльпан
Далёкою мечтой на тонком стебле?
Как манит новая, незрелая любовь.
Ну почему тюльпаны не кричали?
Зелёную смывая с куртки кровь,
Я замираю в искренней печали,
Уж сколько куртку в мыле ни крути,
Не смоются никак степные соки.
Тюльпаном чёрным бухает в грудиДомбры казахской голос одинокий.