Особняк Морозовой на Спиридоновке
Участвую в конкурсе "Москва, которую мы бережем".
Думала, что вскакиваю в уезжающий поезд и публикую пост в последний момент, но сроки конкурса продлили, и вы все еще можете, если захотите, тоже поучаствовать.
Впрочем, особняк, о котором я хочу рассказать, имеет к литературе, а значит, и к теме моего журнала непосредственное отношение.
В XIX веке на этом месте распологалась усадьба литератора Ивана Ивановича Дмитриева (1760-1837). В гости заходили Н. М. Карамзин, В. А. Жуковский, А. С. Пушкин. П. А. Вяземский посвятил усадьбе и ее хозяину стихотворение:
Я помню этот дом, я помню этот сад:
Хозяин их всегда гостям своим был рад,
И ждали каждого, с радушьем теплой встречи
Улыбка светлая и прелесть умной речи.
Он ум отыскивал, талант разузнавал,
И где их находил, - там, радуясь успеху,
Не спрашивал: каких чинов они, иль цеху.
Но настежь растворял и душу им и дом.
В 1893 году промышленник и благотворитель Савва Тимофеевич Морозов (1862-1905) приобретает эту землю с еще стоящим на ней, но уже обветшавшим деревянным домом Дмитриева, построенным в 1814-1815 годах в стиле ампир известным архитектором А. Л. Витбергом (автором первого проекта храма Христа Спасителя). Владение куплено у Николая Тимофеевича Аксакова, брата писателя Сергея Аксакова.
Предположительно, проект особняка И. И. Дмитриева работы А. Л. Витберга. В источнике написано, что проект дома И. Н. Дмитриева, но возможна опечатка).
В то время имущество записывали на жен, поэтому особняк часто называют по имени супруги Саввы Тимофеевича - Зинаиды (в старообрядческом варианте - Зиновии) Григорьевны Морозовой (в девичестве Зиминой).
Морозов заказывает строительство нового дома архитектору Федору Осиповичу Шехтелю (1859-1926), доверившись ему, вероятно, после совместной работы по подготовке Всероссийской художественно-промышленной выставки в Нижнем Новгороде.
Архитектор представил заказчикам три варианта главного дома: в стилях французского ренессанса и рококо и в стиле английской неоготики.
Но выбор, по большому счету, предопределен. 1890-е - это «готический» период творчества Ф. О. Шехтеля. В стиле неоготики возводятся собственный дом архитектора в Ермолаевском переулке (1896 г.), комплекс зданий Скоропечатни А. А. Левенсона в Трехпрудном переулке в 1900-х.
В свою очередь, Савва Морозов учился в Кембридже, бывал в Манчестере, и архитектура и общая атмосфера тех мест ему импонировала.
В застройке городской усадьбы Шехтель применяет принципы проектирования загородных домов и дач: свободное размещение на участке (не по красной линии), живописно-картинная композиция.
При общей сложности здания, при многочисленности его элементов, при всех террасах, лестницах и крыльцах, оно не смотрится громоздким, перенасыщенным.
Чтобы составить полное впечатление о здании, его непременно нужно обойти целиком. К сожалению, простому смертному сделать это сейчас невозможно. Поэтому также я совершенно не упоминаю внутреннее убранство дома: во-первых, это отдельная очень большая тема, а во-вторых - чего о нем говорить без фотографий-то, его рассматривать надо.
Поэтому рассмотрим лучше характерные для шехтелевской готики архитектурные особенности.
Во-первых, это стрельчатость.
Во-вторых, ритмичность (повторение деталей, элементов).
Вытянутые готические окна.
О расположении в пространстве мы уже поговорили, так что вспомним про стержень композиции.
И, наконец, башенки.
Князь С. А. Щербатов вспоминал: «У моего отца до старости сохранилось какое-то необычайно свежее, почти юношеское любопытство к новым интересным явлениям жизни… Таким интересным явлением был вновь выстроенный дворец, огромный, необычайно роскошный, в англо-готическом стиле, на Спиридоновке - богатейшего и умнейшего из купцов Саввы Тимофеевича Морозова, тоже крупнейшего мецената. Я с отцом поехал на торжественное открытие этого нового московского «чуда»… на этот вечер собралось все именитое купечество. Хозяйка Зинаида Григорьевна Морозова… женщина большого ума, с прирожденным тактом и нарядной внешностью… острая на язык и не лишенная остроумия, равно как и художественного чутья… принимала с поистине королевским величием, вся увешанная дивными жемчугами. Тут я увидел и услышал впервые Шаляпина и Врубеля, исполнившего в готическом холле отличную скульптуру из темного дуба и большое витро, изображавшее Фауста с Маргаритой в саду».
Не обошлось, впрочем, и без критики. Максиму Горькому дом напомнил «скучный и огромный мавзолей, зачем-то построенный не на кладбище, а в улице. Дверь отворял большой усатый человек в костюме черкеса, с кинжалом у пояса; он казался совершенно лишним или случайным среди тяжелой московской роскоши и обширного вестибюля».
Впоследствии не понравилось и не полюбилось писателю и другое строение Ф. О. Шехтеля - особняк Рябушинского, который советское правительство предоставило Горькому для проживания.
Зинаида Григорьевна пыталась устроить у себя дома светский салон. Но, по всей видимости, хотя захаживали знаменитые люди, большого культурного значения вечера у Морозовой не имели - не осталось широко известных ярких воспоминаний современников, не пишут об этом краеведы и литературоведы. Больше восторгаются самим домом.
В книге Н. Вико о Савве Морозове "Дичь для товарищей по охоте" приводится такая история:
"Однажды адъютант московского генерал-губернатора сообщил С. Т. Морозову о желании великого князя Сергея Александровича осмотреть особняк, о котором столько говорят в Москве. "Так он хочет именно приехать осмотреть мой дом?" - уточнил Савва Тимофеевич. - Что ж. Милости просим".
Когда высокий гость приехал, хозяина не было дома.
"Ну, так видеть-то хотели не меня, а мой дом... Так что не обессудьте..." - позже объяснялся Морозов.
Потом, как водится, дом менял владельцев и жильцов. А в 1929 году был передан Народному комиссариату иностранных дел.
Однажды, когда я вела экскурсию, мимо на инвалидной коляске везли пожилую даму. Она попросила остановить ее возле группы и начала рассказывать нам свои воспоминания из детства об особняке Морозова и Наркоминделе, располагавшемся там. Например, она говорила, что у жены одного из дипломатов была козочка, и эта жена выгуливала ее прямо на Спиридоновке - будто Эсмеральда из «Собора Парижской Богоматери».
Нам нужно было идти дальше, я взяла у дамы номер телефона, она обещала как-нибудь встретиться и все подробно рассказать, но потом я, увы, постеснялась ей позвонить. А теперь уже столько лет прошло…
Впечатления директора Дома приемов МИДа Евгения Константиновича Байкова, занявшего этот пост в 1973 году, о состоянии особняка неоднократно цитировались в прессе: «То, что я увидел, можно было назвать одним словом - сарай. Стены и потолки покрывала толстая корка белил - позже, при расчистке, мы насчитали то ли 17, то ли 19 слоев. Оказалось, именно столько раз особняк посетил И.В. Сталин. Каждый раз за несколько дней до его визита приходила бригада молодцов-маляров и тщательно пробеливала стены и потолки. Замазывали все - фресковые росписи, позолоту, лепнину… Ужасна была мебель - казенные столы, старые кожаные кресла…»
За дело взялись лучшие реставраторы страны. К началу 90-х особняк был приведен в такое состояние, чтобы не было стыдно перед гостями из чужих держав. Но через несколько лет мастерам пришлось вернуться в этот дом снова. В ночь с 4 на 5 августа 1995 года дом охватил пожар, и вновь пришлось восстанавливать его практически с нуля.
И вот сейчас, вероятно, особняк подвергается уже плановой реставрации.
Иногда на Спиридоновке можно видеть, как ничего не подозревающие прохожие сворачивают из какого-нибудь переулка - и буквально замирают от неожиданности и восторга, впервые увидев это здание. Его часто фотографируют и просто разглядывают сквозь витую решетку.
А еще сюда приходят романтики. Ведь по одной из версий, дом послужил прототипом для особняка Маргариты в «Мастере и Маргарите» М. Булгакова.
"Он проходит мимо нефтелавки, поворачивает там, где висит покосившийся старый газовый фонарь, и подкрадывается к решетке, за которой он видит пышный, но еще не одетый сад, а в нем - окрашенный луною с того боку, где выступает фонарь с трехстворчатым окном, и темный с другого - готический особняк.
Профессор не знает, что влечет его к решетке и кто живет в этом особняке, но знает, что бороться ему с собою в полнолуние не приходится".
Использованная литература:
Архитектурная сказка Федора Шехтеля - сост. Вера Калмыкова, Русский импульс, 2010.
Архитектурное наследие Шехтеля в Москве - Комитет по культурному наследию города Москвы, 2009.
Зимины и Гучковы в истории Москвы и губернии - Галина Ульянова, http://www.mos-time.ru/zimin_guchkov/zimin_guchkov.html
Думала, что вскакиваю в уезжающий поезд и публикую пост в последний момент, но сроки конкурса продлили, и вы все еще можете, если захотите, тоже поучаствовать.
Впрочем, особняк, о котором я хочу рассказать, имеет к литературе, а значит, и к теме моего журнала непосредственное отношение.
В XIX веке на этом месте распологалась усадьба литератора Ивана Ивановича Дмитриева (1760-1837). В гости заходили Н. М. Карамзин, В. А. Жуковский, А. С. Пушкин. П. А. Вяземский посвятил усадьбе и ее хозяину стихотворение:
Я помню этот дом, я помню этот сад:
Хозяин их всегда гостям своим был рад,
И ждали каждого, с радушьем теплой встречи
Улыбка светлая и прелесть умной речи.
Он ум отыскивал, талант разузнавал,
И где их находил, - там, радуясь успеху,
Не спрашивал: каких чинов они, иль цеху.
Но настежь растворял и душу им и дом.
В 1893 году промышленник и благотворитель Савва Тимофеевич Морозов (1862-1905) приобретает эту землю с еще стоящим на ней, но уже обветшавшим деревянным домом Дмитриева, построенным в 1814-1815 годах в стиле ампир известным архитектором А. Л. Витбергом (автором первого проекта храма Христа Спасителя). Владение куплено у Николая Тимофеевича Аксакова, брата писателя Сергея Аксакова.
Предположительно, проект особняка И. И. Дмитриева работы А. Л. Витберга. В источнике написано, что проект дома И. Н. Дмитриева, но возможна опечатка).
В то время имущество записывали на жен, поэтому особняк часто называют по имени супруги Саввы Тимофеевича - Зинаиды (в старообрядческом варианте - Зиновии) Григорьевны Морозовой (в девичестве Зиминой).
Морозов заказывает строительство нового дома архитектору Федору Осиповичу Шехтелю (1859-1926), доверившись ему, вероятно, после совместной работы по подготовке Всероссийской художественно-промышленной выставки в Нижнем Новгороде.
Архитектор представил заказчикам три варианта главного дома: в стилях французского ренессанса и рококо и в стиле английской неоготики.
Но выбор, по большому счету, предопределен. 1890-е - это «готический» период творчества Ф. О. Шехтеля. В стиле неоготики возводятся собственный дом архитектора в Ермолаевском переулке (1896 г.), комплекс зданий Скоропечатни А. А. Левенсона в Трехпрудном переулке в 1900-х.
В свою очередь, Савва Морозов учился в Кембридже, бывал в Манчестере, и архитектура и общая атмосфера тех мест ему импонировала.
В застройке городской усадьбы Шехтель применяет принципы проектирования загородных домов и дач: свободное размещение на участке (не по красной линии), живописно-картинная композиция.
При общей сложности здания, при многочисленности его элементов, при всех террасах, лестницах и крыльцах, оно не смотрится громоздким, перенасыщенным.
Чтобы составить полное впечатление о здании, его непременно нужно обойти целиком. К сожалению, простому смертному сделать это сейчас невозможно. Поэтому также я совершенно не упоминаю внутреннее убранство дома: во-первых, это отдельная очень большая тема, а во-вторых - чего о нем говорить без фотографий-то, его рассматривать надо.
Поэтому рассмотрим лучше характерные для шехтелевской готики архитектурные особенности.
Во-первых, это стрельчатость.
Во-вторых, ритмичность (повторение деталей, элементов).
Вытянутые готические окна.
О расположении в пространстве мы уже поговорили, так что вспомним про стержень композиции.
И, наконец, башенки.
Князь С. А. Щербатов вспоминал: «У моего отца до старости сохранилось какое-то необычайно свежее, почти юношеское любопытство к новым интересным явлениям жизни… Таким интересным явлением был вновь выстроенный дворец, огромный, необычайно роскошный, в англо-готическом стиле, на Спиридоновке - богатейшего и умнейшего из купцов Саввы Тимофеевича Морозова, тоже крупнейшего мецената. Я с отцом поехал на торжественное открытие этого нового московского «чуда»… на этот вечер собралось все именитое купечество. Хозяйка Зинаида Григорьевна Морозова… женщина большого ума, с прирожденным тактом и нарядной внешностью… острая на язык и не лишенная остроумия, равно как и художественного чутья… принимала с поистине королевским величием, вся увешанная дивными жемчугами. Тут я увидел и услышал впервые Шаляпина и Врубеля, исполнившего в готическом холле отличную скульптуру из темного дуба и большое витро, изображавшее Фауста с Маргаритой в саду».
Не обошлось, впрочем, и без критики. Максиму Горькому дом напомнил «скучный и огромный мавзолей, зачем-то построенный не на кладбище, а в улице. Дверь отворял большой усатый человек в костюме черкеса, с кинжалом у пояса; он казался совершенно лишним или случайным среди тяжелой московской роскоши и обширного вестибюля».
Впоследствии не понравилось и не полюбилось писателю и другое строение Ф. О. Шехтеля - особняк Рябушинского, который советское правительство предоставило Горькому для проживания.
Зинаида Григорьевна пыталась устроить у себя дома светский салон. Но, по всей видимости, хотя захаживали знаменитые люди, большого культурного значения вечера у Морозовой не имели - не осталось широко известных ярких воспоминаний современников, не пишут об этом краеведы и литературоведы. Больше восторгаются самим домом.
В книге Н. Вико о Савве Морозове "Дичь для товарищей по охоте" приводится такая история:
"Однажды адъютант московского генерал-губернатора сообщил С. Т. Морозову о желании великого князя Сергея Александровича осмотреть особняк, о котором столько говорят в Москве. "Так он хочет именно приехать осмотреть мой дом?" - уточнил Савва Тимофеевич. - Что ж. Милости просим".
Когда высокий гость приехал, хозяина не было дома.
"Ну, так видеть-то хотели не меня, а мой дом... Так что не обессудьте..." - позже объяснялся Морозов.
Потом, как водится, дом менял владельцев и жильцов. А в 1929 году был передан Народному комиссариату иностранных дел.
Однажды, когда я вела экскурсию, мимо на инвалидной коляске везли пожилую даму. Она попросила остановить ее возле группы и начала рассказывать нам свои воспоминания из детства об особняке Морозова и Наркоминделе, располагавшемся там. Например, она говорила, что у жены одного из дипломатов была козочка, и эта жена выгуливала ее прямо на Спиридоновке - будто Эсмеральда из «Собора Парижской Богоматери».
Нам нужно было идти дальше, я взяла у дамы номер телефона, она обещала как-нибудь встретиться и все подробно рассказать, но потом я, увы, постеснялась ей позвонить. А теперь уже столько лет прошло…
Впечатления директора Дома приемов МИДа Евгения Константиновича Байкова, занявшего этот пост в 1973 году, о состоянии особняка неоднократно цитировались в прессе: «То, что я увидел, можно было назвать одним словом - сарай. Стены и потолки покрывала толстая корка белил - позже, при расчистке, мы насчитали то ли 17, то ли 19 слоев. Оказалось, именно столько раз особняк посетил И.В. Сталин. Каждый раз за несколько дней до его визита приходила бригада молодцов-маляров и тщательно пробеливала стены и потолки. Замазывали все - фресковые росписи, позолоту, лепнину… Ужасна была мебель - казенные столы, старые кожаные кресла…»
За дело взялись лучшие реставраторы страны. К началу 90-х особняк был приведен в такое состояние, чтобы не было стыдно перед гостями из чужих держав. Но через несколько лет мастерам пришлось вернуться в этот дом снова. В ночь с 4 на 5 августа 1995 года дом охватил пожар, и вновь пришлось восстанавливать его практически с нуля.
И вот сейчас, вероятно, особняк подвергается уже плановой реставрации.
Иногда на Спиридоновке можно видеть, как ничего не подозревающие прохожие сворачивают из какого-нибудь переулка - и буквально замирают от неожиданности и восторга, впервые увидев это здание. Его часто фотографируют и просто разглядывают сквозь витую решетку.
А еще сюда приходят романтики. Ведь по одной из версий, дом послужил прототипом для особняка Маргариты в «Мастере и Маргарите» М. Булгакова.
"Он проходит мимо нефтелавки, поворачивает там, где висит покосившийся старый газовый фонарь, и подкрадывается к решетке, за которой он видит пышный, но еще не одетый сад, а в нем - окрашенный луною с того боку, где выступает фонарь с трехстворчатым окном, и темный с другого - готический особняк.
Профессор не знает, что влечет его к решетке и кто живет в этом особняке, но знает, что бороться ему с собою в полнолуние не приходится".
Использованная литература:
Архитектурная сказка Федора Шехтеля - сост. Вера Калмыкова, Русский импульс, 2010.
Архитектурное наследие Шехтеля в Москве - Комитет по культурному наследию города Москвы, 2009.
Зимины и Гучковы в истории Москвы и губернии - Галина Ульянова, http://www.mos-time.ru/zimin_guchkov/zimin_guchkov.html