(no subject)
По дороге в банк видел курицу. Она была синяя, как ультрамарин, и гордо реяла за окном элитной многоэтажки на Большом Сампсониевском. То есть - снаружи.
То, что курица ультрамариновая я с лёту определил по ногам, торчащим из пакета, в который несчастная была запакована и в котором, собственно, реяла.
Не спрашивайте - зачем. Для истории это неважно. Хотя на дворе давно не зима и вопрос напрашивается сам собой, всё равно не спрашивайте. Ибо ответа не знаю.
Через одно окно на застекленной лоджии сидел кот и эту курицу вожделел. Жажда обладания была выписана на его морде явственным по рыжему, отчаянным по истерике поскольку, как уже упомянуто, лоджию обработали по первому сорту. Поэтому иметь предмет страсти обожатель мог только широко горящими глазами. Если бы вместо лоджии наличествовал балкон, а место кота занимал какой-нибудь водолаз то, честное слово, по проспекту пришлось бы не идти, а плыть, как по венецианскому каналу.
На окне, разделяющем курицу и лоджию, по подоконнику топтались голуби и в открытую ржали над котом. А пара подлецов ещё и задницы показывала. Трепыхались перья, топорщились зобы, воздух сотрясало громкогласное "норрррмуль!", в котором отчетливо слышалось:
- Эй, ты, сайгак несчастный, скачи давай! Ну, чего не скачешь? Никак, да? А хочешь - в нос клюну? Не хочешь? А если клюну? А вискас есть? А если найду?
Коту на голубей было глубоко наплевать. Он их не видел и не слышал. Его прабабушка распивала чаи с Королевой Елизаветой, а прапрадедушка на короткой ноге вёл беседы с самим Ришелье. На противоблошином ошейнике Кота бриллианты величиной с кирпич пускали маленькие радуги. Поэтому Кот знал только одну кухню, которая, судя по всему, обрыдла ему до самых глубинных печёнок искренней кошачьей души - все эти соловьиные бламанже с куропатками на вертелах, фазаньи рулеты и фуагра в перепелиных яйцах. Кот хотел курицу. Вот эту. Синюю. В пакете. И можно не размораживать.
Хотя бы поцеловать одно тощее крылышко.
Хотя бы понюхать!
Не знаю я, чем закончилась эта конкретная драма. Разбил ли Ромео преграды и на лапах страсти допрыгнул до своей ультрамариновой Джульетты, или голуби перемерли от хохота - не знаю. Мне в банк надо было. По работе. Срочно.
То, что курица ультрамариновая я с лёту определил по ногам, торчащим из пакета, в который несчастная была запакована и в котором, собственно, реяла.
Не спрашивайте - зачем. Для истории это неважно. Хотя на дворе давно не зима и вопрос напрашивается сам собой, всё равно не спрашивайте. Ибо ответа не знаю.
Через одно окно на застекленной лоджии сидел кот и эту курицу вожделел. Жажда обладания была выписана на его морде явственным по рыжему, отчаянным по истерике поскольку, как уже упомянуто, лоджию обработали по первому сорту. Поэтому иметь предмет страсти обожатель мог только широко горящими глазами. Если бы вместо лоджии наличествовал балкон, а место кота занимал какой-нибудь водолаз то, честное слово, по проспекту пришлось бы не идти, а плыть, как по венецианскому каналу.
На окне, разделяющем курицу и лоджию, по подоконнику топтались голуби и в открытую ржали над котом. А пара подлецов ещё и задницы показывала. Трепыхались перья, топорщились зобы, воздух сотрясало громкогласное "норрррмуль!", в котором отчетливо слышалось:
- Эй, ты, сайгак несчастный, скачи давай! Ну, чего не скачешь? Никак, да? А хочешь - в нос клюну? Не хочешь? А если клюну? А вискас есть? А если найду?
Коту на голубей было глубоко наплевать. Он их не видел и не слышал. Его прабабушка распивала чаи с Королевой Елизаветой, а прапрадедушка на короткой ноге вёл беседы с самим Ришелье. На противоблошином ошейнике Кота бриллианты величиной с кирпич пускали маленькие радуги. Поэтому Кот знал только одну кухню, которая, судя по всему, обрыдла ему до самых глубинных печёнок искренней кошачьей души - все эти соловьиные бламанже с куропатками на вертелах, фазаньи рулеты и фуагра в перепелиных яйцах. Кот хотел курицу. Вот эту. Синюю. В пакете. И можно не размораживать.
Хотя бы поцеловать одно тощее крылышко.
Хотя бы понюхать!
Не знаю я, чем закончилась эта конкретная драма. Разбил ли Ромео преграды и на лапах страсти допрыгнул до своей ультрамариновой Джульетты, или голуби перемерли от хохота - не знаю. Мне в банк надо было. По работе. Срочно.