(no subject)
Качество человека для меня определяется - в том числе - и его способностью (и готовностью) предаваться отчаянию.
Это важно, на самом деле. Понятно, что отчаяние - смертный грех, что в обществе "так не принято", что надо держать лицо, со спокойной снисходительностью принимать хулу и хвалу. И все же. Именно отчаяние - самый искренний порыв человека. Когда он выламывается из рамок социальной роли и становится просто человеком - маленьким, растерзанным, жалким. И не боится этого.
Отчаяние - тот случай (может, вообще один из немногих в нашей жизни), когда человеку сдержанному можно простить, что он утратил свою годами выковываемую сдержанность и хладнокровие. Изменил себе.
Я за последние недели видел двух людей, впавших в отчаяние. Одному было плохо, и он не скрывал этого. Хотя было видно, что ему вдобавок плохо еще и оттого, что он не может скрыть, как ему плохо и что все это видят. А вот другому было плохо, но он не впал в отчаяние. А с ровной доброжелательностью обсуждал свои беды. И это было, поверьте, совершенно невыносимо.
(с) vlad_tolstov
Это важно, на самом деле. Понятно, что отчаяние - смертный грех, что в обществе "так не принято", что надо держать лицо, со спокойной снисходительностью принимать хулу и хвалу. И все же. Именно отчаяние - самый искренний порыв человека. Когда он выламывается из рамок социальной роли и становится просто человеком - маленьким, растерзанным, жалким. И не боится этого.
Отчаяние - тот случай (может, вообще один из немногих в нашей жизни), когда человеку сдержанному можно простить, что он утратил свою годами выковываемую сдержанность и хладнокровие. Изменил себе.
Я за последние недели видел двух людей, впавших в отчаяние. Одному было плохо, и он не скрывал этого. Хотя было видно, что ему вдобавок плохо еще и оттого, что он не может скрыть, как ему плохо и что все это видят. А вот другому было плохо, но он не впал в отчаяние. А с ровной доброжелательностью обсуждал свои беды. И это было, поверьте, совершенно невыносимо.
(с) vlad_tolstov