Конь мальчик и конь девочка
(3270 зн.)
Мальвина давно мечтала о Буратине.
Буратина в свою очередь давно мечтал о Мальвине.
Мальвина иногда до рассвета мечтала о Буратине.
Буратина любил, и с наслаждением топтал полевые цветы, так он хотя бы немного успокаивал свое либидо.
Либидо Буратины было еще неразбуженным, поэтому Буратине приходилось много трудиться над его успокоением, ведь первое просыпание - самое опасное, и могло изменить всю буратинину жизнь.
Жизнь цветов на полях Буратину не интересовала, его привлекала красота, красочность и краткость, а также невероятная хрупкость текущего момента жизни, особенно, если все это было собрано во что-то одно, пусть хотя бы в цветы на полях.
Поля вокруг местожительства Мальвины и Буратины не были особенно просторны, но не были они также и слишком малы, их обычно как раз хватало, чтобы наверное сделать надежным нервный сон буратининого либидо, и еще оставалось немного.
Немного утра, оставшегося от ночных мечтаний о Буратине, Мальвина тратила на прекрасный, без сновидений, сон, потом по гудку вставала и разучивала гаммы.
Гаммы не слишком давались Мальвине, не особенно разучивались, и все по той же причине - уж очень Мальвина грезила Буратиной и ему подобными.
Подобные большим, смирным и красивым богам, у Мальвины в конюшне находились в собственности два коня. Кони все время вели себя смирно, потому что они были конь-мальчик и конь-девочка, они только ласкались время от времени головами и гривами и с учтивой благодарностью брали из ручки хозяйки куски сахара, однако недавно смирению и идиллии в конюшне был положен конец.
Конец коня-мальчика сделался на глазах Мальвины, грезившей в это время о Буратине, почти пятою ногою, так что Мальвина поначалу с интересом испугалась за двигательные способности коня-мальчика.
Мальчик же конь ни в чем не стал сомневаться и подошел к коню-девочке.
Конь-девочка, как оказалось, обладал еще более нордическим характером, что могло бы поставить мечтательницу Мальвину в тупик и вогнать ее в краску, если бы происходящее не оказалось так ясно, природно и действенно.
Действия коня-мальчика и коня-девочки почти сразу стали согласованными, хотя их никто этому не учил, Мальвина точно помнила, что кони попались ей юными, нетронутыми животными, а учителей им она не нанимала.
Нанятый Мальвиной для Буратины учитель Карабас продержался недолго и сбежал среди бела дня, подгоняемый улюлюканием, плевками и самыми дохлыми помидорами, какие только Буратина мог найти в классной комнате.
Комната Мальвины давно пахла слезами вожделения, которые янг-леди ненароком испускала из своих глазок-магнитов, на которые она хотела, чтобы Буратина попал.
Попадания в учителя Карабаса дохлыми помидорами, пущенными умелой деревянной рукой, Мальвина постаралась списать на просыпание буратининого либидо, но все же вынуждена была назначить еще мальчику наказание.
Наказание должен был привести в исполнение Артемон, каковой готов был сделать это в точности и сохранности всех многочисленных пикантных деталей, перечисленных мечтательницей Мальвиной.
Мальвина поглядела из окошка на Буратину, которого жестокий Артемон вел на конюшню, где предполагалось исполнение новенького действа, да как подумала, что при этом будет с Буратинай, так и отменила наказание, а сама принялась мечтать о Буратине с еще большей силою.
^
*
*
*
|
_
Мальвина давно мечтала о Буратине.
Буратина в свою очередь давно мечтал о Мальвине.
Мальвина иногда до рассвета мечтала о Буратине.
Буратина любил, и с наслаждением топтал полевые цветы, так он хотя бы немного успокаивал свое либидо.
Либидо Буратины было еще неразбуженным, поэтому Буратине приходилось много трудиться над его успокоением, ведь первое просыпание - самое опасное, и могло изменить всю буратинину жизнь.
Жизнь цветов на полях Буратину не интересовала, его привлекала красота, красочность и краткость, а также невероятная хрупкость текущего момента жизни, особенно, если все это было собрано во что-то одно, пусть хотя бы в цветы на полях.
Поля вокруг местожительства Мальвины и Буратины не были особенно просторны, но не были они также и слишком малы, их обычно как раз хватало, чтобы наверное сделать надежным нервный сон буратининого либидо, и еще оставалось немного.
Немного утра, оставшегося от ночных мечтаний о Буратине, Мальвина тратила на прекрасный, без сновидений, сон, потом по гудку вставала и разучивала гаммы.
Гаммы не слишком давались Мальвине, не особенно разучивались, и все по той же причине - уж очень Мальвина грезила Буратиной и ему подобными.
Подобные большим, смирным и красивым богам, у Мальвины в конюшне находились в собственности два коня. Кони все время вели себя смирно, потому что они были конь-мальчик и конь-девочка, они только ласкались время от времени головами и гривами и с учтивой благодарностью брали из ручки хозяйки куски сахара, однако недавно смирению и идиллии в конюшне был положен конец.
Конец коня-мальчика сделался на глазах Мальвины, грезившей в это время о Буратине, почти пятою ногою, так что Мальвина поначалу с интересом испугалась за двигательные способности коня-мальчика.
Мальчик же конь ни в чем не стал сомневаться и подошел к коню-девочке.
Конь-девочка, как оказалось, обладал еще более нордическим характером, что могло бы поставить мечтательницу Мальвину в тупик и вогнать ее в краску, если бы происходящее не оказалось так ясно, природно и действенно.
Действия коня-мальчика и коня-девочки почти сразу стали согласованными, хотя их никто этому не учил, Мальвина точно помнила, что кони попались ей юными, нетронутыми животными, а учителей им она не нанимала.
Нанятый Мальвиной для Буратины учитель Карабас продержался недолго и сбежал среди бела дня, подгоняемый улюлюканием, плевками и самыми дохлыми помидорами, какие только Буратина мог найти в классной комнате.
Комната Мальвины давно пахла слезами вожделения, которые янг-леди ненароком испускала из своих глазок-магнитов, на которые она хотела, чтобы Буратина попал.
Попадания в учителя Карабаса дохлыми помидорами, пущенными умелой деревянной рукой, Мальвина постаралась списать на просыпание буратининого либидо, но все же вынуждена была назначить еще мальчику наказание.
Наказание должен был привести в исполнение Артемон, каковой готов был сделать это в точности и сохранности всех многочисленных пикантных деталей, перечисленных мечтательницей Мальвиной.
Мальвина поглядела из окошка на Буратину, которого жестокий Артемон вел на конюшню, где предполагалось исполнение новенького действа, да как подумала, что при этом будет с Буратинай, так и отменила наказание, а сама принялась мечтать о Буратине с еще большей силою.
^
*
*
*
|
_