Как приманить птиц
Иллюстрация l_eriksson
- Кащеюшко, батюшко!!! - Хором тянули крестьяне, кланяясь в пояс и прижимая к нему же снятые с голов шапки.
- Как же я не люблю вот это вот чинопочитание это! - Пробормотал Кащей и зажал раздувшиеся от крестьянского духа и тепла ноздри Дракулса, нервно стелившегося вокруг черной стали на ногах Кащея. Дракулс, было, вздрогнул, но тут же стал обмякать, и через минуту почти растекся по мураве. Кащей нагнулся и шепнул ему в резное, отливающее юной ртутью ухо указание.
- Дуй на конюшню, поешь тёпленького, - Дракулс хищно улыбнулся, крестьяне неглупо отшатнулись, хоть и не близко стояли, и живая полоса серебра и ртути ринулась в направлении хозяйственной пещеры. Кащей с некоторой натугой - немного мешал парадный вороной доспех, - вытащил из заднего кармана пульт, покрутил искусственные каменья. У конюшни, в летней кухне включилась всеварка, из платинового резервуара в нее потекла серебряно-ртутная эвтектика высшей пробы.
- Это сколько же можно, Кащей!? Ведь весь овёс изведёт подчистую! - Крестьяне обступили Кащея, сразу оставив "старосветские манеры", которыми вынуждены были щеголять в присутствии Дракулса.
- Что на этот раз, мужики? - Кащей с кряхтением засовывал пульт обратно. Сын старосты, кудрявый юноша с внешностью и повадками Леля, помогал ему.
- Да Сивка-Бурка вконец обнаглел! Съест на миску, а потопчет, что твоя летающая тарелка с инопланетянами! - Лица мужиков сияли скорбью.
- Да я-то чем, тысызыть, могу? - Кащей переступил с ноги на ногу, оперся на двуручный меч в ножнах, как на могильный крест. Парадный доспех с некоторых пор утомлял его.
- Ты, батюшко, это, ты поговори с ним по вашему, прикорми чем успокоительным, а? - Староста осторожно заглядывал Кащею в бездонные глаза.
- Прикормить, говоришь? - Кащей почесал за ухом и крутанул ус, - Припоить...? Ладно, мы что-нибудь придумаем.
- Вот и дивно, вот и хорошо, вот и справно!!! - Счастливо забубнили крестьяне, согласно кивая головами.
- А, ежели чего надоть, ты только пришли, Кащеюшко, - Староста, как печать на договоре, аккуратно установил паритет.
- Может и нужно, - Кащей сразу не мог вспомнить, что ему перво-наперво требуется в большом его хозяйстве, - Потом разберемся, я весточку с ласточкой пришлю. А теперь, мужики, уходите. А то ведь скоро цербер мой вернётся, чуете, поди, - Крестьяне попрощались и спокойно, но быстро смотали удочки.
Будто и не скрывался с глаз, враз явился Дракулс. Заструился между ногами, бугрясь и растекаясь серебряно-ртутными мускулами и сухожилиями. От него веяло сытостью и юной не по годам силой.
- Учуял? - Кащей потрепал его по чешуйчатому загривку.
- Услышал! - Промурлыкал с вожделением Дракулс. С недальнего холма доносились протяжные звуки. Что-то похожее на "Кар-кар-кар", только неимоверно благозвучнее.
- Ну, ты знаешь, что делать. Только не торопись, дай наглядеться, - Правой рукой слева, как саблю, Кащей вынул из специальных ножен подзорную трубу. Не торопясь принял стойку пятнадцатилетнего капитана и медленно-медленно поднял прибор к глазам. Дракулс бурно погрузился в шипение зарослей вековой крапивы.
Сначала, как всегда, в дырочку не было видно ничего. В предвкушении Кащей закрывал оба глаза, упорно пытаясь смотреть третьим. Но тот не открывался вот уже несколько десятков лет, видимо, в память о душевной ране, нанесенной Кащею Василисой Премудрой. Ну и, по совместительству, Прекрасной.
Пошло несколько секунд, туман щемительных воспоминаний рассеялся, и в правый глаз Кащея проникло изображение дивных форм Эльвиры Сирин-Алконост. Плавные движения ее крыльев, головы и уверенных грудей премило оттеняли подрагивание кудряшек завитых платиновых волос.
- Ррррым! - Бодро приветствовал Кащей Эльвиру, стараясь не повышать голоса, чтобы она не могла его слышать, и тут же заметил ее дочь, гораздо более изящное создание.
Обе барышни с восторгом примеряли головные уборы, специально для такого случая разложенные Кащеем на специально вытоптанной Дракулсом до полной лысости вершине ближнего холма. Сирин-мама выражала восторг всем многоумным телом, а алконост-дочь светилась лицом и чуть ли не плакала от радости. Кащей знал, чем привлечь любимых пташек. Каждый убор был особенный, с историей и географией. Но, главное, драгоценные каменья в них были вделаны так, что от малейшего ветерка или потряхивания издавали мелодичные звуки. Дамы искусства не могли не явиться на изысканное бренчание.
Кащей некоторое время любовался барышнями свободно, забыв обо всем. Разные нескромные и романтические мысли влетали в одно его ухо, и вылетали из другого, потом переворачивались и влетали в глаз, кружились и кувыркались в головном мозгу и щекотали спинной мозг. Секундами ему было трудно устоять на ногах, выручала только цепкая поза пятнадцатилетнего капитана, которую он однажды подсмотрел, наблюдая за Ассолью и Греем, высматривавшими вдали очередные алые паруса.
Но вот тревога тронула Кащея за плечо, он упруго подал конец трубы ниже. Там, в нескольких десятках метров, ритмично двигалось дрожание зарослей терновника, Дракулс подбирался к птахам искусства.
Кащей закрыл глаза. Момент был слишком драматичный для его потрёпаных жизненными колизеями нервов. Распахнул глаза Кащеюшка лишь когда услышал свистящий и звенящий негодующий дикий вскрик. Двойной. Дамы благополучно спасались от Дракулса бегством в воздухе. Крылья так и пластали пространство вокруг их тел. Но, хотя они были уже довольно высоко, Дракулс всё-таки собрал себя в подобие упругого шара и стрелой взвился вдогонку за утекающим теплом, перьями и четырьмя чудесными головными уборами в мощных лапах. В фазе полёта ласты Дракулса потянулись вперёд, утоньшаясь и сияя в лучах любопытного солнца. Дама-мама, гораздо более тяжёлая, и потому отстающая на взлете, была схвачена за сомкнутые на венцах пальцы чем-то холодным и крайне строгим. Она сокрушённо ахнула и четно сдала добычу, выпустила ее, и, свободная, рванулась вверх.
- Недурно, очень недурно! Они с каждым разом всё лучше! - Это относилось ко всем троим, хотя Дракулсу в целях стабильности дисциплины знать этого было не положено. Кащей с удовольствием подкрутил длинный солдатский ус и от всей души крякнул. Звук повалил крапиву, прокатился по терновнику, коснулся улепётывающих по воздушному тракту тел. Мама и дочь повернули головы к Кащею. Дочь со смущением и вызовом помахала ему серебряной короной с финифтью. Мама, на секунду замерев в воздухе, сложила из маховых перьев брезгливые факи. Ни та ни другая не удостоили его ни звуком.
- Гадости заграничные мне, пожилому негодяю, крутят... Хм... А еще деятели искусства прозываются, - Кащей с блаженной улыбкой покачал головой.