Ночь и цвет
Ночь. Тяжко заснул Сергей - что нырнул в сна свинец. Не желал он снов, умаялся у револьверно-шлифовального станка, почитай, три плана залудил. Но прилетел к нему без всякого спроса мотылек лазоревый, усики серебряные, жопа золотом горит, лапки так по крылышкам переливчатым и бродят. Хвать Сергея глазами многорунными за зрачки - не дает ему в глухом металле сна раствориться.
- Не, ну чё ты в самом деле!? - топорщит усы Сергей, грудь кудрявую почесывает и от Мотылька ногами эдак вяло отмахивается.
- Нет уж, иди ко мне благородный с подлинкой Сергей, покажу тебе миры сказочные, красавиц голооких, ранчо до небес и токарные станки с безручным приводом.
- Ё… - Противится Сергей, очень ему как обычно почивать хочется, завтра ведь снова на работу, хотя и суббота, но черную субботу, ее придумал кто-то много лет назад.
А у Мотылька ус наметан, в лапках сила магическая, в жопе золотой запас всех атаманов мира. Схватил он Сергея в путы невидимые, да и забросил на сонную радугу-дугу, только его свинец сна и видел.
- Алтын твой пятачок! - Улыбается Сергей, на щекотной радуге поудобнее усаживается.
- Некогда нам рассиживаться! - Свистит ему в оба уха Мотылек, - Жизнь твоя чудесная в опасности. Коли не покажу тебе в сегодняшнюю ночь чудеса златокудрые, заснешь у токарного станка в реальности навеки.
- Мотыль, ты, главное дело, дурака из меня не делай. Я три плана залудил, и, хотя устал, глупостям твоим не верю.
- Это все благородство твое тупое! - Говорит ему, почесав затылок, Мотылек, а сам жопой золотой шандарах по Сергею, тот и полетел на новую радугу.
Только Сергей в шелковые цвета руки окунул, да поудобнее уселся, мотылек тут как тут.
- Не время, не место, задница твоего сновидческого тела в опасности!
- Ну что ты раскудахтался? Я три плана залудил, дай хоть минуточку покоя.
- Это все подлинка твоя придурошная! - Шипит Мотылек, и давай крыльями лазоревыми по ушам, да по щекам Сергея нахлестывать. Насилу тот на следующую радугу от дикого мотыля смотал. Уселся Сергей в позу суппорта токарно-револьверного станка и улыбкой со всех сторон, как саваном, закутался. Недвижимо не шелохнется и, как есть, в сон чугунный проваливается. А хрен Сергею - опять свист и топот, и голос ехидный с ослиным придыханием.
- Это все благородство твое олдовое!
Не успел Сергей глаза протереть, как Мотылек всеми лапами закинул его за облака на новую радугу.
…
Долго еще так они с Мотыльком тягались и сергеево желание поспать мерили. Да только устал Сергей пуще прежнего, все же три плана днем залудил. Плюнул он на все это дело, ногами мотыльку помахал, да и проснулся. Сидит на кровати, Теплую жену одной рукой, а холодный будильник другой оглаживает, а сам думает.
- Приснится же такой дикий Мотыль, что всю ночь спать не дает… А ну, как и вправду он мое тело сновидения в последнюю ночь спасал? Ё!
А мотылек, упустивши Сергея, враз потускнел на три тысячи триста тридцать три свечи, перешел в режим экономии, и крылья сложил, чтобы пыльца с них не ссыпалась. Лапками пот с усиков отирает, отдувается.
- Вот с этими благородными с подлинкой самая трудность! За благородство берешь - подличают. На подлость давишь - из них благородство выпирает, что твоя опара.
А сам-то Мотылек доволен.
Все ж таки все положенные радуги в последнюю ночь он Сергею показал. Одну только не показал. Да ее ему еще рано.