О революционном христианстве (часть 1)
Недавно узнала тот контекст, в котором написана печально знаменитая цитата Карла Маркса: «Религия - это опиум для народа».
Почему печально? Потому что ее превратили в грубый лозунг. И в форме такого лозунга она укрепилась в головах некоторых людей, искренне считающих себя марксистами. Безусловно, не для всех вера и Бог являются понятиями, лежащими в основе миропонимания. Но нельзя не признать, что эти понятия очень важны и очень сложны, поэтому, в конце концов, требуют осмысления.
Маркс написал про религию как «опиум для народа» в определенной исторической ситуации, когда ему надо было показать реакционность церкви. Выдающиеся же классики марксизма, такие, как Фридрих Энгельс, Поль Лафарг и Джорж Томсон (да и сам Карл Маркс), показали в своих работах, что религия не обязательно реакционна. Она может служить и средством освобождения низов от угнетения.
История показала, что христианство не исключение. В самом деле, как религия, в сердце которой находится Бог, распятый за людей, религия, призывающая ко всеобщей любви, может быть не способна зажигать людские души на революциооную борьбу?
За примерами далеко ходить не нужно. Обратимся к опыту континента, для которого борьба с угнетением (с колонизаторским гнетом и с гнетом богатых элит) составляет существенную часть его истории, - к опыту Латинской Америки.
В войне за независимость от Испании (1810-1826) католическая церковь поддерживала режим испанской митрополии. Но были немногочисленные священники, которые пошли против официальной церкви и не побоялись включиться в борьбу за христианские идеалы, видя свой долг в освобождении народов Латинской Америки от эксплуатации испанских колонизаторов.
Очень ярким примером участия католических священников в борьбе за независимость было антииспанское восстание в Мексике (1810-1821). Его зачинщиком стал настоятель сельского прихода, креол по происхождению, Мигель Идальго-и-Кастилья. Вдохновленный идеями французской революции, он устраивал для своих прихожан театральные постановки, рассказывал прихожанам об идеях Просвещения. Его приход назывался «маленькой Францией».
На Идальго писались доносы: якобы он отрицает существование ада и чертей, а также божественную природу Христа. И когда инквизиция готовилась арестовать Идальго по обвинению в ереси, 16 сентября 1810 года он поднял восстание под лозунгами «Да здравствует Америка!», «Да здравствует Фердинанд VII!», «Да здравствует независимость и вера! Смерть плохому правительству!», «Да здравствует наша Пресвятая Богородица из Гуадалупе!».
Официальная церковь отреклась от священника. Инквизиция объявила его убийцей, развратником, еретиком, обманщиком, коварным и подлым человеком. Сразу после восстания она отлучила его от церкви и запретила представителям духовенства и простым прихожанам оказывать ему помощь.
Но Идальго не сомневался в своей католической вере. Просто по-настоящему христианской он считал борьбу на независимость Мексики.
Вот фрагмент написанного Идальго «Манифеста к нации»:
«Будьте уверены, дорогие мои сограждане, что если бы я не стал бороться за освобождение нашего королевства от великих зол, его угнетающих, и еще больших, угрожавших ему, и которые вот-вот обрушились бы на него, то меня никогда бы не провозгласили еретиком. Все мои преступления происходят от моего стремления обеспечить вам счастье. Если бы оно не толкнуло меня взяться за оружие, я жил бы спокойной, мирной и довольной жизнью и прослыл бы подлинным католиком, коим я и есть и чем горжусь на самом деле, и никогда не нашлось бы такого, который унизил бы меня позорным обвинением в ереси...
Откройте глаза, американцы, не позволяйте вашим врагам соблазнять вас. Они называют себя католиками только потому, что им выгодно, их бог - это деньги, и их угрозы направлены на сохранение порабощения. Неужели вы поверите, что добрым католиком может быть лишь тот, кто подчиняется испанскому деспоту? Откуда взялась эта новая догма, этот артикул веры?»
Судьба Идальго печальна: он попал в плен к колонизаторам и был расстрелян 30 июля 1811 года вместе с еще шестью священниками-патриотами.
Его эстафету подхватил священник-метис - Хосе Мария Морелос-и-Павон, взгляды которого некоторые креликалы называли «чудовищной смесью теократии, неуемной нетерпимости, демагогии и коммунизма».
Но на самом деле Морелоса было сложно обвинить в неуважении к католичеству. В 1813 году на Конгрессе в Чильпансинго он назвал католическую религию единственно законной и призвал к соблюдению ее чистоты. Более того, он восстановил действие на территории Латинской Америки монашеских орденов, в том числе иезуитского. В конституции Мексики, принятой патриотами во главе с Морелосом, от 22 октября 1814 года католическая религия объявлялась единственной религией Мексики.
Тем не менее, несмотря на ортодоксальность взглядов, его постигла судьба предшественника. 2 ноября 1814 года он попал в плен к испанцам и был доставлен в тюрьму инквизиции в Мехико. Через две недели он был предан сначала суду инквизиции, который осудил его на пожизненную каторгу, а затем военному суду, приговорившему его к расстрелу.
В 1821 году была провозглашена независимость Мексики - ни Идальго, ни Морелос этого не увидели. Но оба священника по праву считаются в Мексике национальными героями.
Всего в войне за освобождение Мексики участвовало 140 представителей духовенства из 6000, что, конечно, очень мало. Но это говорит о наличии уже тогда тех настроений в церковной среде, которые подготовили почву для появившейся в XX веке теологии освобождения.