Жанр
В кадре Нью-Йорк, или Токио, или Москва. Но скорее все же Большое Яблоко. Именно там принято снимать хорошие и не очень фильмы о любви.
Камера опускается, лавирует между небоскребов и выцепляет самую крупную улицу, центральнее некуда. На ней машины, много, очень много машин. Они несутся. Возможно. даже чуть ускоренно несутся. Это для того, чтобы показать неважность и центральность всей этой суматохи.
А потом в кадре появляется он. Он - обязательно красив. У него между бровей складка. Это подчеркивает всю трагичность момента. Это объясняет нам, неразумным, жующим поп-корн, зрителям, что герой наш - мечтатель и романтик. И наверняка он плакал. Ведь это только в советских боевиках "мужчины не плачут". А настоящему можно. Он ЛЮБИТЬУМЕЕТДАДАДА.
На него надето серое пальто. Сумка через плечо. И, непременно, красный шарф. У любого влюбленного трагично Нью-Йоркца должен быть красный шарф. Он не намотан на шею, нашему герою уже давно плевать на холод, он же плакал и любит и в кадре родинка красивая на шее... Шарф просто болтается.
Герой раскинул руки в стороны. Это душа его не может больше в прекрасном, накачанном теле находиться. Даже голливудские тела слишком малы для душ и складочки между бровями.
Он раскинул руки и кричит. Просто кричит. Так громко, что прохожие тыкают в него пальцами, закрывают уши, у виска крутят. Хотя (по замыслу), все, конечно, понимают. Что любовь, и потеря, и вообще страдание. Но они же - ОБЫВАТЕЛИ, с ними такого не случалось и плакать им нельзя. Им нужно бегать в центральном парке, для массовки.
Машины, ускоренные компьютером, сигналят ему. Кричит, что-то явно нецензурное, водила в обрезанных перчатках. У водилы большое небритое лицо, которое выражает его мещанскую суть, обычность, некультурность и невозвышенность. Ему никогда не понять мук крика и жеста.
Да, кстати, герой наш стоит точнехонько по центру дороги. Именно этим и раздражает водителей, продавца хотдогов, маленькую собачку вон той женщины в мешковатой куртке странного цвета. Собачка тявкает, голуби на заднем плане взлетают, в клубах пара. Герой все еще кричит.
"Стоп. Снято!" - командует режиссер.
Герой замолкает, опускает руки, убирает складочку и трагизм.Даже шарф наматывает на шею. Холодно ж орать на морозе. Поворачивается, собираясь идти к трейлеру, чтобы выпить свой традиционный междублевый кофе.
И тут его сбивает фура. Насмерть, к чертям собачьим. Ибо нехуй орать на проезжей части, в центре Нью-Йорка. Даже из-за любви.
Лучше б в баре напился.
Камера опускается, лавирует между небоскребов и выцепляет самую крупную улицу, центральнее некуда. На ней машины, много, очень много машин. Они несутся. Возможно. даже чуть ускоренно несутся. Это для того, чтобы показать неважность и центральность всей этой суматохи.
А потом в кадре появляется он. Он - обязательно красив. У него между бровей складка. Это подчеркивает всю трагичность момента. Это объясняет нам, неразумным, жующим поп-корн, зрителям, что герой наш - мечтатель и романтик. И наверняка он плакал. Ведь это только в советских боевиках "мужчины не плачут". А настоящему можно. Он ЛЮБИТЬУМЕЕТДАДАДА.
На него надето серое пальто. Сумка через плечо. И, непременно, красный шарф. У любого влюбленного трагично Нью-Йоркца должен быть красный шарф. Он не намотан на шею, нашему герою уже давно плевать на холод, он же плакал и любит и в кадре родинка красивая на шее... Шарф просто болтается.
Герой раскинул руки в стороны. Это душа его не может больше в прекрасном, накачанном теле находиться. Даже голливудские тела слишком малы для душ и складочки между бровями.
Он раскинул руки и кричит. Просто кричит. Так громко, что прохожие тыкают в него пальцами, закрывают уши, у виска крутят. Хотя (по замыслу), все, конечно, понимают. Что любовь, и потеря, и вообще страдание. Но они же - ОБЫВАТЕЛИ, с ними такого не случалось и плакать им нельзя. Им нужно бегать в центральном парке, для массовки.
Машины, ускоренные компьютером, сигналят ему. Кричит, что-то явно нецензурное, водила в обрезанных перчатках. У водилы большое небритое лицо, которое выражает его мещанскую суть, обычность, некультурность и невозвышенность. Ему никогда не понять мук крика и жеста.
Да, кстати, герой наш стоит точнехонько по центру дороги. Именно этим и раздражает водителей, продавца хотдогов, маленькую собачку вон той женщины в мешковатой куртке странного цвета. Собачка тявкает, голуби на заднем плане взлетают, в клубах пара. Герой все еще кричит.
"Стоп. Снято!" - командует режиссер.
Герой замолкает, опускает руки, убирает складочку и трагизм.Даже шарф наматывает на шею. Холодно ж орать на морозе. Поворачивается, собираясь идти к трейлеру, чтобы выпить свой традиционный междублевый кофе.
И тут его сбивает фура. Насмерть, к чертям собачьим. Ибо нехуй орать на проезжей части, в центре Нью-Йорка. Даже из-за любви.
Лучше б в баре напился.