Четыре. 8.
- Отпусти меня, - твёрдости в голосе могли позавидовать горы. - Прошу.
Но Ло не просила - она требовала.
Быть может, впервые в жизни.
Попав к четверым домашней девочкой, не знавшей ни родительского гнева, ни наказаний, она приняла их хорошее отношение с благодарностью. Ничего не просила, ни на кого не злилась, не пыталась вернуться к прежней жизни.
Да и к чему возвращаться?
К могилам?
К одиночеству?
К лжи равнодушных людей?
Годы раздумий над книгами - наедине с собой - научили Ло не верить в гуманизм. И в добрые намерения. Весь мир казался ей чем-то ненастоящим. Карнавалом, где зло прячется под глянцевыми масками и сыплет красивыми словами.
Иногда Ло снилась школа.
Все любили тихую и прилежную отличницу. Все, кроме Марии - высокой девочки, худой, как жердь.
Мария дразнила её коровой, потому что грудь у Ло начала расти в десять - только у Ло и ни у кого больше.
Грудь - казалось бы.
Какая мелочь рождает ненависть!
А Ло было жалко Марию, когда её крики метались по Северному флигелю. Это желание всё прекратить… Оно не давало ей спать. Влекло. Оно сводило с ума.
Пятьдесят два часа.
Потому что Марию было жаль. Впрочем, как и всех остальных.
Ло не могла прекратить их боль. Но смогла наконец прекратить свою - разрывающее сердце и разум молчание. Слабость. Подчинение. Стыд.
- Я хочу уйти.
