Цитадель. Экзюпери
Не все знают, но у Экзюпери есть потрясающее произведение "Цитадель". Ее как-то лет десять назад издавало издательство СОГЛАСИЕ. был такой чудесный двухтомник
Цитадель - это просто набор мыслей, обожаю ее
Мой дородный министр с пухлыми веками всегда говорил: "Мое царство, мои
стада, мои дворцы, мои золотые шандалы, мои женщины". Он всем был необходим.
Обогащал обожателей, что простирались перед ним ниц. И бестелесный ветер
чувствует, что существует, клоня колосья. "Я есть, -- думает он, -- потому
что клоню". Но мой министр не довольствовался благоговением -- наслаждался
он и ненавистью. Вдыхал, будто аромат, ибо и она твердила: "Ты есть. Ты
существуешь, раз заставляешь страдать". И он катился по телу народа, словно
карета.
Он был бурдюком, раздутым от низкопробного словесного ветра. Чтобы
быть, нужно растить дерево, в котором сбудешься. Ты -- путь, кладь, повозка.
Чтобы поверить в тебя, я должен увидеть твое божество. Мой министр был ямой
для накапливания запасов.
И я сказал ему:
-- Долго слышал я от тебя: "Мой... мой... мой..." -- и по доброте своей
обернулся на бой твоего барабана, подозвал и смотрю. Вижу склад всевозможных
товаров. Что принесло тебе твое богатство? Ты -- кладовка, сундук и в той же
мере, как они, полезен и существуешь. Тебе приятно слышать: "Сундуки
ломятся", -- но сам ты что, собственно, такое?
Если я прикажу отрубить тебе голову из удовольствия посмотреть на
выражение твоего лица, что переменится в царстве? Сундуки твои останутся на
месте. Что прибавляешь ты к своим богатствам? Чего они без тебя лишатся?
Толстяк не понял вопроса, обеспокоился и засопел. А я продолжал:
-- Не подумай, что я пекусь о справедливости, которая всегда
относительна. Сокровища, скопленные в твоих подвалах, великолепны, но не они
меня заботят. Да, ты ограбил мое царство. Любое семечко грабит землю, силясь
вырастить дерево. Покажи мне дерево, которое ты вырастил.
Меня не тревожит, что шерстяной плащ и хлеб, пропитанные потом пастуха
и пахаря, достались ваятелю. Пот их преобразился в каменное лицо статуи, и
неважно, увидят они эту статую или не увидят. Грабит житницы и поэт, он ест
хлеб, но не жнет и не сеет. Он питает собой поэзию. Ради своих побед я
отнимаю жизни у сыновей моего царства. Но я сотворил царство, а в нем они --
сыновья. Покажи мне, чему ты служишь -- статуе, дереву, поэзии, царству. Ибо
ты -- путь, кладь, повозка...