ЧЁРНЫЙ ДВОРЕЦ
Жесток и велик воитель воителей Тамерлан, и от топота копыт его непобедимой конницы содрогается земля от моря до моря. Под эти копыта ложатся царства и ханства, и вот подходят воины Тамерлана к Волжской Булгарии, и один за одним падают булгары, сражённые неминучей смертью.
Смерть всегда стоит за правым плечом Тамерлана или сидит в вызолоченном седле за его спиной, улыбается хищной волчицею.
Грозен лик Тамерлана, пока смотрит он на клубы сизого дыма, окутывающие ханский дворец, когда-то радостно-белоснежный, украшенный лазурной, как небо, мозаикой. Теперь он чёрен, покрыт копотью, хриплые вопли заживо горящих людей возносятся оттуда к облакам. Вокруг дворца всё завалено трупами воинов-булгар, негде ступить ноге. То-то будет поживы воронам да коршунам.
В смерти все похожи друг на друга, словно братья: лица перекошены в гримасе агонии, выпучены глаза, лужицы крови сливаются в ручейки, а те - в реку, что течёт, извиваясь, как змея, по земле булгарской.
Булгарской ли? Теперь это земля великого воителя Тамерлана.
Надсадные вопли горящих заживо в ханском дворце людей затихают. Смерть за его спиной крепче обнимает Тамерлана костлявыми руками, кладёт голову на плечо в доспехах, облизывается. И тут видит Тамерлан, что на парапете дворца, за сорок локтей от земли, стоит юная девушка в когда-то белоснежной, а теперь вымазанной копотью и кровью одежде.
Щурит соколиные глаза Тамерлан, всматривается пристально. Понимает, как красива она, сказочно красива, и вспоминает тут же, что пели сказители о дочери булгарского хана Наргиз. Телом она что тростинка прибрежная, волосы - шёлк воронёный, очи - озёра глубокие тёмные, руки - что ветви гибкие.
Руки эти сейчас вцепились в серую от пепла каменную кладку, глаза-озёра полны отчаяния.
Да, это Наргиз, думает Тамерлан, возжелав её сразу - с яростным пылом юности. Он возглашает зычным голосом, запрокинув к небу голову в кованом шлеме:
- Наргиз, цветок степей, дочь булгарского хана! Сойди вниз, не бойся, красавица, возьму я тебя на ложе своё, чтобы сделать тебя владычицей мира! Я Великий Амир Тамерлан, передо мною склоняются царства.
В ответ звенит спокойный девичий голос:
- Но я не склонюсь.
Её прекрасное лицо перемазано сажей, на скуле - кровавая царапина, она то и дело оглядывается назад, туда, откуда наружу валит чёрный едкий дым. Дым этот пахнет горящей плотью, словно там жарят мясо. Её щёки - белее лилий, когда она снова поворачивается и смотрит вниз, на Тамерлана.
Тогда правая рука Великого Амира, воевода Кара-багатур, окликает Тамерлана, выталкивая вперёд двух мальчишек лет десяти-двенадцати.
- Ханские наследники, - весело скалится он.
Их одежда тоже перепачкана сажей, детские лица искажены страхом и болью, по круглым щекам катятся слёзы. Презрение - вот что испытывает Тамерлан, мельком глянув на них. Воистину их сестра куда больше воин, чем эти двое. Сам он в их возрасте уже забыл, что такое слёзы.
Он слышит, как вскрикивает от ужаса Наргиз, зовёт братьев по именам, опасно покачиваясь на камне.
- Я отпущу их, - клянётся Тамерлан, - отпущу, если ты станешь моей.
Она молчит, глядя вниз - в его соколиные хищные глаза. Тамерлан слышит, как лязгает костями смерть за его спиной.
Прекрасное, как озёрная лилия, лицо Наргиз вдруг становится бесстрастным, будто каменная маска.
- Я согласна, - громко говорит она. - Дай им коней, пусть они скачут к нашей родне, пусть спасутся.
Тамерлан торжествующе улыбается. Они не опасны ему, эти щенки, трусливое семя. Им не собрать воинов под свои знамёна. Что ему до них? Он повелительно кивает застывшему в ожидании приказа Кара-багатуру.
Через несколько мгновений, несколько ударов сердца появляются кони - крепкие степные лошадки с косматыми гривами, и мальчишки торопливо карабкаются им на спины. Они в отчаянии оглядываются на башню дворца, где заживо сгорели их мать и отец, где сейчас стоит, вцепившись тонкими руками в камни, их сестра. Потом они глядят на Тамерлана, и глаза их сверкают, но уже не от слёз. От ненависти.
Пожалуй, он недооценил этих щенят.
А впрочем, пускай их. Ненависть закаляет сердце человека, как жар и мороз калят булат. Когда им исполнится по четырнадцать вёсен, он заберёт их в своё войско и сделает из щенков волчат.
* * *
Наргиз смотрит вдаль, на опрокинувшееся над её землёй небо, затянутое дымом пожарищ, потом - вниз, туда, где блестит на солнце шлем Тамерлана, Великого Амира, воителя воителей. Она замечает, что за его спиной сидит и держится за его плечи женщина невероятной красоты, пышноволосая и огненноглазая, и успевает удивиться, зачем Тамерлану нужна она, Наргиз, если у него есть такая красавица. Но тут улыбка красавицы превращается в оскал черепа, и Наргиз наконец понимает, кто это.
Смерть.
Она снова оглядывается назад, туда, где всё ещё тлеют, распространяя невыносимый смрад, тела её родных. Потом смотрит на подножие башни - на груду трупов с расколотыми черепами, развороченными животами, откуда торчат сизые петли внутренностей. Переводит глаза вдаль - туда, где скачут, исчезая среди холмов, её маленькие братья.
Смерть улыбается, приветствуя её.
Наргиз делает последний вдох, отталкивается от каменного парапета и прыгает в небо.
* * *
Есть три варианта истории о красавице-дочери побеждённого Тамерланом булгарского хана. Иногда она безымянна, но чаще её называют Наргиз. Первый из них вы прочитали. Второй - дочь булгарского хана всё же стала женой Тамерлана, какое-то время прожила в его гареме, а после смерти воителя его наследник отпустил Наргиз на родину. Там она благополучно вышла замуж за хорошего человека, родила ему детей и дождалась внуков.
Третий вариант этой легенды лёг в основу либретто оперы «Кара пулат» («Чёрная палата», «Чёрный дворец»), недавно поставленной в казанском театре драмы. Согласно ему, о Наргиз говорили: она, мол, так красива, что не сгорит даже в огне. Двенадцать прекрасных девушек-придворных предстали перед монголами, и каждая твердила, что она-де Наргиз, желая спасти ханскую дочь от лютой участи. Тогда-то Тамерлан и велел поджечь дворец, рассчитывая, что та из девушек, кто останется невредимой, и будет Наргиз. Но ханская дочь сгорела вместе со своей свитой.