Отчёт в Особый археологический отдел, часть 2-я.
Начало - в предыдущем посте...
Ночью пошёл дождь, и когда наступило утро, окружающий лес был сырым и неуютным, земля размокла, берега реки оделись грязью, и мало кто хотел покидать свои палатки, ещё хранившие немного тепла и комфорта. Работать категорически не хотелось, так что пришлось приложить немало усилий, чтобы просто заставить себя умыться и позавтракать. В отсутствии нормального командования обстановка в экспедиции складывалась такая, что хотелось всё бросить и бежать со следующим же дирижаблем. Глядя на то, что происходит вокруг, я невольно задумалась о том, что мои уважаемые спутники вовсе не те, кем хотят казаться... Рейнджеры пили, сквернословили, резались в карты на деньги. Жандармы развлекались допросами для собственного удовольствия. Аристократы открыто курили опиум и кололи друг другу морфий. Мои же коллеги-учёные бесконтрольно растаскивали приглянувшиеся артефакты, не утруждая себя ни регистрацией, ни отчётностью, да и сами находки можно было обнаружить по всему лагерю, сваленные в грязь прямо под дождём. И практически никому не было дела до творящегося безумия, как если бы нас всех в действительности нашло какое-то древнее проклятие. Или же атмосфера всеобщего разложения, декаданса, о котором столько писали в последнее время, поразила весь лагерь разом. Из метрополии специальным рейсом к нам прибыл глорианский священник, дабы наставлять нас на жизненном пути, но, кажется, мало кто прислушался к его проповедям.
Какие-либо научные изыскания в экспедиции прекратились, если не считать героических усилий медиков по спасению многочисленных раненных и простудившихся, а также тщетных попыток технических специлистов собрать что-то работающее из набора найденного в лабиринте оборудования. Несмотря на это, самые разные люди то и дело собирались в группы и что-то обсуждали, прекращая разговоры, когда видели, что за ними наблюдают. Между ними то и дело метались жандармы, хватали, на их взгляд, подозрительных личностей, обыскивали и уводили в тюремную палатку на допросы. Химики не успевали синтезировать "сыворотку правды", таким спросом она пользовалась у дознавателей. Созерцая этот рукотворный хаос, я всё более ощущала тщетность своих усилий хоть как-то продвигать науку, отказываясь понимать, как можно заниматься решением личных проблем, когда остаётся ещё столько неразгаданных тайн. Меня уже не радовали многочисленные находки, поступающие из лабиринта - всё равно изучать их было некому, да и незачем.
Мне очень хотелось отвести в сторонку и приватно побеседовать с профессором Шульцем, чья странная активность становилась всё более подозрительной и насчёт которого мне уже начали задавать любопытные вопросы самые разные участники экспедиции. А его личный минори, Енох, и вовсе был задержан при попытке вынести из лабиринта и утаить стеклянную колбу с некими таинственными голубыми кристаллами. Дознаватели, вошедшие во вкус, устроили бедняге допрос под пытками и "сывороткой правды", но так и не вытянули из него ничего важного. Из лабиринта и окрестностей оставшиеся в живых приносили всё более кровавые вести - о жутких чудовищах, ловушках, взрывах, неизвестных болезнях - всё предприятие рассыпалось, будто карточный домик. Гибли внезапно и, казалось, бессмысленно мои коллеги, с которыми я успела сдружиться за минувшие дни, оставляя с ощущением невозвратной потери. У немногочисленных диких племён, что обитают близ Ликорна, были все основания его избегать.
В конце концов, та колба с кристаллами из лабиринта была отдана мне на хранение - и для проведения дальнейших исследований. Из текстов, найденных ранее и которые едва не стоили жизни нашим лингвистам, мы уже выяснили о существовании некого ценного минерала, называемого варгитом, который добывали в этих краях и который - это нечто изумительное - помогал энигматам преодолевать невероятные пространства, а их наследникам альтекам служил чем-то вроде оружия. Несмотря на то, что физико-химические анализы не дали никаких конкретных результатов, внешний вид загадочных кристаллов позволил предположить, что перед нами и есть тот самый варгит. Одна мысль о том, какие перспективы откроются перед Империей, если спрятанная в нём сила будет поставлена на службу человечеству, окрылила меня настолько, что я, увы, позабыла о всякой осторожности. Моё явное волнение и срочность, с которой я требовала доставить ценную посылку в метрополию, вызвали нездоровый интерес у капитана нашего дирижабля, и я сожалею, что его странный энтузиазм не вызвал у меня подозрений. Лишь сейчас я понимаю, что мне стоило взять себя в руки, сделать вид, что в Империи меня ждут некие личные семейные дела, и улететь в Равенну вместе с запечатанной колбой. Всё бы тогда обернулось иначе... Но мы обычно сильны задним умом, и расплачиваться за собственные ошибки придётся только мне самой.
То, что произошло потом, смешало у меня в голове дни и ночи, и я пока с трудом могу отделить одни события от других, составив единую их хронологию. Капитан дирижабля и его помощник, очевидно, вскрыв посылку и обнаружив в ней варгит, решили получить с этого свою долю прибыли, и потому с воздуха уничтожили экспедиционный узел связи вместе с теми, кто там находился, улетев затем в неизвестном направлении и оставив всех, кто уцелел на земле, без возможности сообщить о себе в метрополию. Где сейчас злоумышленники, что они затевают - нам про это ничего не известно. После их поспешного бегства выяснилось, что исчезло несколько членов эскпедиции, включая рейнджеров и некоторых учёных, причём не удалось найти ни мёртвых тел, ни крови, ни других улик, указывающих, что их убили. Бесследно пропали ещё и некоторые ценные артефакты. Жандармы и глава рейнджеров сеньорина Дамони просто обезумели в попытках установить истину. Какая-либо научная деятельность прекратилась полностью, ибо в обстановке всеобщей подозрительности все боялись совершить хоть что-то, способное вызвать гнев дознавателей. И если раньше мы с коллегами негодовали на чрезмерное рвение нашей охраны, которая стремилась уберечь нас даже от выдуманных опасностей, то мы не представляли, на что они могут быть способны, если получат всю власть в свои руки и установят в экспедиции военное положение.
Всё окончательно рухнуло где-то два дня спустя после того, как мы лишились связи с цивилизацией. Профессор Шульц, его помощники, кое-кто из технических специалистов и других исследователей покинули лагерь в предрассветные часы без объяснения причин, прихватив с собой немалую долю энигматских и альтекских памятников. Судя по оставленным следам, они ушли куда-то на север, вслед за первыми беглецами. Уныние, которое охватило оставшихся - а это теперь едва ли половина из первоначального состава экспедиции - не поддаётся описанию... Ибо уважаемый профессор, известный по всему Перфекриту, как выяснилось, возглавлял ячейку боевого крыла кельто-германских сепаратистов, и страшно предположить, для чего он может использовать древние артефакты. Ведь, помимо прочего, мы узнали, что он тайно сохранил образцы варгита, а его минори только по чистой случайности выдал себя, когда пытался спрятать ту колбу с кристаллами.
Наверное, никогда ни до, ни после я не встречу никого, кто пребывал бы в таком бешенстве, как наша прежде милая, ответстветственная, патриотичная Аминта Дамони. Немногие из оставшихся преданными рейнджеров и жандармы оцепили лагерь, связали всех участников и под угрозой смерти и пыток, с использованием "сыворотки правды" допросили всех, абсолютно всех. Кто-то сопротивлялся, кто-то пытался бежать, и лишь единицы добровольно и с честью согласились пройти это жестокое испытание. Я была шокирована фактом, что таковых, помимо моей скромной персоны, набрался едва ли десяток. О Великая Шестерня, какие тайны выплыли на поверхность в те жуткие часы... Казалось, что вместо лучших представителей Империи в эту экспедицию, которая должна была открыть новую славную главу в истории нашего мира, сюда направились худшие подонки общества. И никто из них вовсе не планировал заниматься какой-то там наукой, только и исключительно личной низменной выгодой. Худшего оскорбления, пощёчины и плевка в душу я бы и придумать не могла. У меня не хватает слов и силы воли, чтобы хотя бы кратко описать тех, с кем я работала бок о бок всё это время, кому доверяла и кого считала достойными уважения. Такое вряд ли можно забыть и простить.
Следующие три или четыре дня я провела в прострации, перебирая артефакты в почти полном одиночестве, ибо почти все участники экспедиции задержаны до выяснения обстоятельств. Впрочем, находиться на открытом пространстве было почти невозможно, ибо дождь, начавшись в то страшное утро 15 сентября, не желал прекращаться. Иногда небо прорезали гигантские молнии, а уши закладывало от раскатов грома, как если бы где-то проводили свои испытания взрывотехники. Согласно договору, который я заключала, кажется, в другой жизни, в случае, если мы не подадим о себе никаких вестей в течение недели, за нами вышлют дирижабль со спасательной командой. Не знаю, как он прорвался через непогоду, однако он добрался до нас уже в пятницу, 21 сентября. И забрал в метрополию всё, что осталось нашей недавно столь блистательной экспедиции.
На протяжении долгого полёта, как настаивал глава спасателей, я писала отчёт обо всём, чему стала свидетелем. После краткого разговора с инспекторами в Равенне меня отпустили, сказав, что претензий ко мне не имеют. Судьбу моих бывших коллег решат отдельно и, может быть, широкая общественность вообще не узнает, что на самом деле случилось в области Ликорн. Наверное, меня это каким-то образом устроит.
Разбирая вещи, которые вернулись со мной в метрополию, я обнаружила бумажный пакет с несколькими голубыми кристаллами - это был варгит, который в качестве опытных образцов отдавала на анализы химикам и физикам и который я от волнения и в спешке забыла вернуть в колбу. Немыслимо, учитывая всё, что с нами случилось. И, наверное, это последний подарок, который я ещё могу сделать Империи - передать свою находку тем, в ком ещё могу быть уверена. Хотя теперь, боюсь, по-настоящему доверять я уже не сумею никому, ибо кто знает, какой монстр может таиться за будто бы приличной внешностью. Однако и оставить Империю перед прямой угрозой со стороны сепаратистов мне не позволяет совесть. Несмотря на то, что меня гложут сомнения относительно её настоящего и будущего.
Сейчас же мне необходимо как можно скорее вернуться к настоящей науке, к изучению тех ликорнских находок, что остались в нашем распоряжении. Только исследования придают смысл моей жизни. Но одно важное решение мне необходимо принять уже сейчас.
Равенна
22 сентября 527 г. П.Э.
Ф.Тривизани
Копия отчёта направлена
в Имперскую Службу Безопасности
и в Секретариат Августейшего Дожа.
Документ, который был приложен к отчёту несколько дней спустя.
ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
Географическому обществу
Венецианской Империи
в Особый археологический отдел
от ректора Равеннского университета
профессора Эдальберто Фрезио
На ваш запрос относительно профессора кафедры археологии Равеннского университета Франчески Тривизани отвечаю, что 24 сентября 527 г. П.Э. она подала заявление об уходе по собственному желанию, объяснив, что получила крайне лестное предложение от сеньора Маурицио Корагацци возглавить новое высшее учебное заведение в северо-американских колониях Империи и намерена покинуть метрополию в самое ближайшее время. Иные причины, которые бы пролили свет на её внезапное решение, она предоставить отказалась. Вслед за её уходом стены университета покинуло и несколько самых успешных студентов-археологов, включая Джульетту Руссо, которая сопровождала её в экспедиции в область Ликорн.
В настоящий момент, насколько известно администрации, сеньора Тривизани, её студенты и семья Корагацци отплыли из Генуи в сторону Атлантики. Их пароход должен прибыть в порт Новая Венеция через две недели согласно расписанию.
Равенна
25 сентября 527 г. П.Э.
Э.Фрезио
Хочу верить, что я не забыла ничего важного в процессе написания сего эпического труда. :) Само собой, здесь присутствует только то, чему свидетелем был мой персонаж, или что ей удалось случайно услышать, поэтому отчёт не может отражать абсолютно все игровые события. Кое-где присутствуют творческие допущения, сделанные для красоты повествования. Робко надеюсь на понимание и одобрение заинтересованной аудитории. :)
И ещё несколько слов о выборе дальнейшего пути. Первоначально он был другим, но после долгих обсуждений и пары гениальных идей утвердился тот вариант, что есть сейчас. Это выбор персонажа, исходя из её представлений о прекрасном, ибо она сочла, что с её идеалами жить в прогнившей насквозь метрополии в обстановке, когда она подозревает даже высшее руководство, которое допускает настолько ужасные вещи, какие произошли в Ликорне (по недосмотру, халатности или прямому попустительству), она больше не может. Я-реальная наверняка поступила бы иначе, хотя точно предсказать, как именно, не могу.
Ночью пошёл дождь, и когда наступило утро, окружающий лес был сырым и неуютным, земля размокла, берега реки оделись грязью, и мало кто хотел покидать свои палатки, ещё хранившие немного тепла и комфорта. Работать категорически не хотелось, так что пришлось приложить немало усилий, чтобы просто заставить себя умыться и позавтракать. В отсутствии нормального командования обстановка в экспедиции складывалась такая, что хотелось всё бросить и бежать со следующим же дирижаблем. Глядя на то, что происходит вокруг, я невольно задумалась о том, что мои уважаемые спутники вовсе не те, кем хотят казаться... Рейнджеры пили, сквернословили, резались в карты на деньги. Жандармы развлекались допросами для собственного удовольствия. Аристократы открыто курили опиум и кололи друг другу морфий. Мои же коллеги-учёные бесконтрольно растаскивали приглянувшиеся артефакты, не утруждая себя ни регистрацией, ни отчётностью, да и сами находки можно было обнаружить по всему лагерю, сваленные в грязь прямо под дождём. И практически никому не было дела до творящегося безумия, как если бы нас всех в действительности нашло какое-то древнее проклятие. Или же атмосфера всеобщего разложения, декаданса, о котором столько писали в последнее время, поразила весь лагерь разом. Из метрополии специальным рейсом к нам прибыл глорианский священник, дабы наставлять нас на жизненном пути, но, кажется, мало кто прислушался к его проповедям.
Какие-либо научные изыскания в экспедиции прекратились, если не считать героических усилий медиков по спасению многочисленных раненных и простудившихся, а также тщетных попыток технических специлистов собрать что-то работающее из набора найденного в лабиринте оборудования. Несмотря на это, самые разные люди то и дело собирались в группы и что-то обсуждали, прекращая разговоры, когда видели, что за ними наблюдают. Между ними то и дело метались жандармы, хватали, на их взгляд, подозрительных личностей, обыскивали и уводили в тюремную палатку на допросы. Химики не успевали синтезировать "сыворотку правды", таким спросом она пользовалась у дознавателей. Созерцая этот рукотворный хаос, я всё более ощущала тщетность своих усилий хоть как-то продвигать науку, отказываясь понимать, как можно заниматься решением личных проблем, когда остаётся ещё столько неразгаданных тайн. Меня уже не радовали многочисленные находки, поступающие из лабиринта - всё равно изучать их было некому, да и незачем.
Мне очень хотелось отвести в сторонку и приватно побеседовать с профессором Шульцем, чья странная активность становилась всё более подозрительной и насчёт которого мне уже начали задавать любопытные вопросы самые разные участники экспедиции. А его личный минори, Енох, и вовсе был задержан при попытке вынести из лабиринта и утаить стеклянную колбу с некими таинственными голубыми кристаллами. Дознаватели, вошедшие во вкус, устроили бедняге допрос под пытками и "сывороткой правды", но так и не вытянули из него ничего важного. Из лабиринта и окрестностей оставшиеся в живых приносили всё более кровавые вести - о жутких чудовищах, ловушках, взрывах, неизвестных болезнях - всё предприятие рассыпалось, будто карточный домик. Гибли внезапно и, казалось, бессмысленно мои коллеги, с которыми я успела сдружиться за минувшие дни, оставляя с ощущением невозвратной потери. У немногочисленных диких племён, что обитают близ Ликорна, были все основания его избегать.
В конце концов, та колба с кристаллами из лабиринта была отдана мне на хранение - и для проведения дальнейших исследований. Из текстов, найденных ранее и которые едва не стоили жизни нашим лингвистам, мы уже выяснили о существовании некого ценного минерала, называемого варгитом, который добывали в этих краях и который - это нечто изумительное - помогал энигматам преодолевать невероятные пространства, а их наследникам альтекам служил чем-то вроде оружия. Несмотря на то, что физико-химические анализы не дали никаких конкретных результатов, внешний вид загадочных кристаллов позволил предположить, что перед нами и есть тот самый варгит. Одна мысль о том, какие перспективы откроются перед Империей, если спрятанная в нём сила будет поставлена на службу человечеству, окрылила меня настолько, что я, увы, позабыла о всякой осторожности. Моё явное волнение и срочность, с которой я требовала доставить ценную посылку в метрополию, вызвали нездоровый интерес у капитана нашего дирижабля, и я сожалею, что его странный энтузиазм не вызвал у меня подозрений. Лишь сейчас я понимаю, что мне стоило взять себя в руки, сделать вид, что в Империи меня ждут некие личные семейные дела, и улететь в Равенну вместе с запечатанной колбой. Всё бы тогда обернулось иначе... Но мы обычно сильны задним умом, и расплачиваться за собственные ошибки придётся только мне самой.
То, что произошло потом, смешало у меня в голове дни и ночи, и я пока с трудом могу отделить одни события от других, составив единую их хронологию. Капитан дирижабля и его помощник, очевидно, вскрыв посылку и обнаружив в ней варгит, решили получить с этого свою долю прибыли, и потому с воздуха уничтожили экспедиционный узел связи вместе с теми, кто там находился, улетев затем в неизвестном направлении и оставив всех, кто уцелел на земле, без возможности сообщить о себе в метрополию. Где сейчас злоумышленники, что они затевают - нам про это ничего не известно. После их поспешного бегства выяснилось, что исчезло несколько членов эскпедиции, включая рейнджеров и некоторых учёных, причём не удалось найти ни мёртвых тел, ни крови, ни других улик, указывающих, что их убили. Бесследно пропали ещё и некоторые ценные артефакты. Жандармы и глава рейнджеров сеньорина Дамони просто обезумели в попытках установить истину. Какая-либо научная деятельность прекратилась полностью, ибо в обстановке всеобщей подозрительности все боялись совершить хоть что-то, способное вызвать гнев дознавателей. И если раньше мы с коллегами негодовали на чрезмерное рвение нашей охраны, которая стремилась уберечь нас даже от выдуманных опасностей, то мы не представляли, на что они могут быть способны, если получат всю власть в свои руки и установят в экспедиции военное положение.
Всё окончательно рухнуло где-то два дня спустя после того, как мы лишились связи с цивилизацией. Профессор Шульц, его помощники, кое-кто из технических специалистов и других исследователей покинули лагерь в предрассветные часы без объяснения причин, прихватив с собой немалую долю энигматских и альтекских памятников. Судя по оставленным следам, они ушли куда-то на север, вслед за первыми беглецами. Уныние, которое охватило оставшихся - а это теперь едва ли половина из первоначального состава экспедиции - не поддаётся описанию... Ибо уважаемый профессор, известный по всему Перфекриту, как выяснилось, возглавлял ячейку боевого крыла кельто-германских сепаратистов, и страшно предположить, для чего он может использовать древние артефакты. Ведь, помимо прочего, мы узнали, что он тайно сохранил образцы варгита, а его минори только по чистой случайности выдал себя, когда пытался спрятать ту колбу с кристаллами.
Наверное, никогда ни до, ни после я не встречу никого, кто пребывал бы в таком бешенстве, как наша прежде милая, ответстветственная, патриотичная Аминта Дамони. Немногие из оставшихся преданными рейнджеров и жандармы оцепили лагерь, связали всех участников и под угрозой смерти и пыток, с использованием "сыворотки правды" допросили всех, абсолютно всех. Кто-то сопротивлялся, кто-то пытался бежать, и лишь единицы добровольно и с честью согласились пройти это жестокое испытание. Я была шокирована фактом, что таковых, помимо моей скромной персоны, набрался едва ли десяток. О Великая Шестерня, какие тайны выплыли на поверхность в те жуткие часы... Казалось, что вместо лучших представителей Империи в эту экспедицию, которая должна была открыть новую славную главу в истории нашего мира, сюда направились худшие подонки общества. И никто из них вовсе не планировал заниматься какой-то там наукой, только и исключительно личной низменной выгодой. Худшего оскорбления, пощёчины и плевка в душу я бы и придумать не могла. У меня не хватает слов и силы воли, чтобы хотя бы кратко описать тех, с кем я работала бок о бок всё это время, кому доверяла и кого считала достойными уважения. Такое вряд ли можно забыть и простить.
Следующие три или четыре дня я провела в прострации, перебирая артефакты в почти полном одиночестве, ибо почти все участники экспедиции задержаны до выяснения обстоятельств. Впрочем, находиться на открытом пространстве было почти невозможно, ибо дождь, начавшись в то страшное утро 15 сентября, не желал прекращаться. Иногда небо прорезали гигантские молнии, а уши закладывало от раскатов грома, как если бы где-то проводили свои испытания взрывотехники. Согласно договору, который я заключала, кажется, в другой жизни, в случае, если мы не подадим о себе никаких вестей в течение недели, за нами вышлют дирижабль со спасательной командой. Не знаю, как он прорвался через непогоду, однако он добрался до нас уже в пятницу, 21 сентября. И забрал в метрополию всё, что осталось нашей недавно столь блистательной экспедиции.
На протяжении долгого полёта, как настаивал глава спасателей, я писала отчёт обо всём, чему стала свидетелем. После краткого разговора с инспекторами в Равенне меня отпустили, сказав, что претензий ко мне не имеют. Судьбу моих бывших коллег решат отдельно и, может быть, широкая общественность вообще не узнает, что на самом деле случилось в области Ликорн. Наверное, меня это каким-то образом устроит.
Разбирая вещи, которые вернулись со мной в метрополию, я обнаружила бумажный пакет с несколькими голубыми кристаллами - это был варгит, который в качестве опытных образцов отдавала на анализы химикам и физикам и который я от волнения и в спешке забыла вернуть в колбу. Немыслимо, учитывая всё, что с нами случилось. И, наверное, это последний подарок, который я ещё могу сделать Империи - передать свою находку тем, в ком ещё могу быть уверена. Хотя теперь, боюсь, по-настоящему доверять я уже не сумею никому, ибо кто знает, какой монстр может таиться за будто бы приличной внешностью. Однако и оставить Империю перед прямой угрозой со стороны сепаратистов мне не позволяет совесть. Несмотря на то, что меня гложут сомнения относительно её настоящего и будущего.
Сейчас же мне необходимо как можно скорее вернуться к настоящей науке, к изучению тех ликорнских находок, что остались в нашем распоряжении. Только исследования придают смысл моей жизни. Но одно важное решение мне необходимо принять уже сейчас.
Равенна
22 сентября 527 г. П.Э.
Ф.Тривизани
Копия отчёта направлена
в Имперскую Службу Безопасности
и в Секретариат Августейшего Дожа.
Документ, который был приложен к отчёту несколько дней спустя.
ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
Географическому обществу
Венецианской Империи
в Особый археологический отдел
от ректора Равеннского университета
профессора Эдальберто Фрезио
На ваш запрос относительно профессора кафедры археологии Равеннского университета Франчески Тривизани отвечаю, что 24 сентября 527 г. П.Э. она подала заявление об уходе по собственному желанию, объяснив, что получила крайне лестное предложение от сеньора Маурицио Корагацци возглавить новое высшее учебное заведение в северо-американских колониях Империи и намерена покинуть метрополию в самое ближайшее время. Иные причины, которые бы пролили свет на её внезапное решение, она предоставить отказалась. Вслед за её уходом стены университета покинуло и несколько самых успешных студентов-археологов, включая Джульетту Руссо, которая сопровождала её в экспедиции в область Ликорн.
В настоящий момент, насколько известно администрации, сеньора Тривизани, её студенты и семья Корагацци отплыли из Генуи в сторону Атлантики. Их пароход должен прибыть в порт Новая Венеция через две недели согласно расписанию.
Равенна
25 сентября 527 г. П.Э.
Э.Фрезио
Хочу верить, что я не забыла ничего важного в процессе написания сего эпического труда. :) Само собой, здесь присутствует только то, чему свидетелем был мой персонаж, или что ей удалось случайно услышать, поэтому отчёт не может отражать абсолютно все игровые события. Кое-где присутствуют творческие допущения, сделанные для красоты повествования. Робко надеюсь на понимание и одобрение заинтересованной аудитории. :)
И ещё несколько слов о выборе дальнейшего пути. Первоначально он был другим, но после долгих обсуждений и пары гениальных идей утвердился тот вариант, что есть сейчас. Это выбор персонажа, исходя из её представлений о прекрасном, ибо она сочла, что с её идеалами жить в прогнившей насквозь метрополии в обстановке, когда она подозревает даже высшее руководство, которое допускает настолько ужасные вещи, какие произошли в Ликорне (по недосмотру, халатности или прямому попустительству), она больше не может. Я-реальная наверняка поступила бы иначе, хотя точно предсказать, как именно, не могу.