11.12.2022 "Триптих"
Кусочки этого стихотворения лежат у меня в черновиках уже довольно давно.
Допустим, что я даже придумал, как их пересобрать, добавив издевательства над стилем и совсем другую историю, чем та, о которой я думал изначально.
Допустим, что это всё - сырой черновик, который я через некоторое время перепишу (или нет), в общем, что-то с ним сделаю потому, что чего-то не хватает.
Но пока пусть будет в таком виде. Иллюстрацией надводной части творческого процесса.
Слова сталкиваются друг с другом.
Броуновское движение порождает кипение.
Голова идёт кругом.
Слышится пение.
Нерождённые истории прорастают как зубы дракона.
Друзья уезжают, чтобы не вернуться.
Разлетаются кто куда, смотрю на них из окна.
Хочется уснуть и больше не проснуться.
Где-то в небе летит самолёт.
Гудят двигатели.
Все мы знаем, что он никогда не долетит.
Этого требует жестокий сюжет.
Закон драмы.
Дхармы, кармы. Этого требуют храмы.
Мы разбиваемся о небесный свод вдребезги.
Ищем дорогу в сад (он всегда был в нашем сердце).
Молчим о важном.
Где-то в небе летит самолёт.
Может быть завтра он и упадёт в океан, но это будет не сегодня.
А завтра… Завтра не наступит никогда.
Я приношу им ладан и мирру
"Смирно!", - кричат мне, - "Товарищ! Смирно!
Ноша твоя не дарует мира,
Нам бы победу, да так, чтоб Пирра
Бил колотун от такой цены!"
Самолёт летит где-то там.
Маленький красный биплан.
За штурвалом - свин,
Как всегда - один.
Свиньи честнее, чем люди.
Я приношу им злато и овна,
“Стойте, мы просим, товарищ, ровно,
Нимбом своим не светите в окна
Мы подобрали для вас стрелков, но
Ваши печали нам не нужны!”
Самолёт летит пылающей молнией
Между прошлым и грядущим,
Между страниц рассказанных историй.
Под ним расстилается море.
Он не вернётся на базу.
Найдут его не сразу,
Спустя полвека.
Человека…
…пилота…
Так и не нашли.
Я приношу им тельца пожирнее,
Я приношу им тепло в батарее,
Я приношу им свет эмпиреи,
И принесу им начало конца.
Я приношу шелковицу и фиги,
Я приношу запретные книги,
Я приношу власяницу, вериги,
И принесу им прощенье Отца.
Вот наши крылья, Боже.
Фанера, сталь, дюралюминий, титан,
Не делают нас похожими
Ни на ангельский чин, ни на дьявольский стан,
Мы просто говорим, что мир стал так близок,
И так дьявольски жесток,
Что пишем между строк
И молчим в ожидании чуда.
И готовим его - в меру сил,
Даже если никто не просил.
Я приношу им смерть и забвенье,
Я приношу им надежду, спасенье,
Пламя сожжения и искупленье,
Ложь и возможность поговорить.
Я приношу им радость возмездья,
Пламя меча принимают с честью.
Чистые руки, горячее сердце, кубики льда в голове.
Мне возвращают за правду обманом
Я нахожу это чуточку странным!
Алые реки, звезда из полыни, брат мой почти вострубил.
Если дунуть на одуванчик,
Семена разлетятся по миру.
Пусть даже их мир - это поле-полянка-газон.
Если дунуть на человека,
То по велению судьбы,
Он бросает свою квартиру,
Свой мирок, сидит и поёт шансон
На Монмартре или в подворотнях Нурсултана.
Одуванчик говорит нам, что жизнь продолжается
Даже если её закатать в асфальт.
Человек - не одуванчик.
Но это не повод сдаваться.
Так закалялась сталь.
Иные истории расскажут за меня,
Те, кто это умеет.
Я смотрю на карты
И не могу понять, это Луна, Император
Или Беломорканал?
Если ты от жизни ничего не ждал,
И получил в итоге ничего
Стоит ли изумляться?
Стоит ли рассказывать то, что уже говорил,
Для полноты разделения?
Сейчас мне не хватает умения
И сил.
Я их всех приглашаю в Бездну.
Спорить со мной - теперь - бесполезно.