(no subject)
Игра в бисер разваливается в руках - маленькую карманную книжечку и до меня кто-то читал, а то и перечитывал, а то и не раз. И схвачена она была случайно, вообще планировалась Игра в классики, но с некоторыми угрызениями совести - не моя все-таки. И вот, я была пожалуй права, потому что и Игра в классики была читана-перечитана, страшно подумать, что бы с ней сталось.
"Когда Кнехт слушал отчет отвергнутого о его посещении Старшего Брата и
потом, в одиночестве, читал стих о золотой рыбке, его охватили атмосфера
этого человека и воспоминания о том, как он жил некогда в его хижине, о
колыхании бамбука, о стеблях тысячелистника, воспоминания также и о свободе,
досуге, поре студенчества и пестром рае юношеских мечтаний. Как ухитрился
этот храбрый чудак-отшельник уединиться и остаться свободным, как укрывала
его от мира его тихая бамбуковая роща, какой полнокровной жизнью жил он в
своей ставшей его второй натурой аккуратной, педантичной и мудрой китайщине,
в какой замкнутости, сосредоточенности, закупоренности держало его год за
годом, десятилетие за десятилетием волшебство его мечты, превращая его сад в
Китай, его хижину в храм, его рыбок в божеств, а его самого в мудреца! Со
вздохом отбросил Кнехт эти мысли. Он пошел, вернее, его повели другим путем,
и теперь надо было только идти этой указанной ему дорогой прямо и преданно,
не сравнивая ее с путями других".
"Когда Кнехт слушал отчет отвергнутого о его посещении Старшего Брата и
потом, в одиночестве, читал стих о золотой рыбке, его охватили атмосфера
этого человека и воспоминания о том, как он жил некогда в его хижине, о
колыхании бамбука, о стеблях тысячелистника, воспоминания также и о свободе,
досуге, поре студенчества и пестром рае юношеских мечтаний. Как ухитрился
этот храбрый чудак-отшельник уединиться и остаться свободным, как укрывала
его от мира его тихая бамбуковая роща, какой полнокровной жизнью жил он в
своей ставшей его второй натурой аккуратной, педантичной и мудрой китайщине,
в какой замкнутости, сосредоточенности, закупоренности держало его год за
годом, десятилетие за десятилетием волшебство его мечты, превращая его сад в
Китай, его хижину в храм, его рыбок в божеств, а его самого в мудреца! Со
вздохом отбросил Кнехт эти мысли. Он пошел, вернее, его повели другим путем,
и теперь надо было только идти этой указанной ему дорогой прямо и преданно,
не сравнивая ее с путями других".