Алексей Глазков: «Сделать человека грамотно пишущим - это лишь одна из задач»
Оригинал взят у chast_re4i в Алексей Глазков: «Сделать человека грамотно пишущим - это лишь одна из задач»
Алексей Владимирович Глазков - один из авторов и концептуальных разработчиков новой линии академических школьных учебников по русскому языку. Издания этой линейки выделяются и оформлением, и содержанием. О том, какие замыслы и какой взгляд на образование кроются за новыми формами подачи учебного материала, шеф-редактору «ЧР» Леониду Клейну и поведал герой нашей рубрики.
- Необходима ли концептуальная перестройка в школьном преподавании в целом и русского языка в частности?
- Она необходима, но нужно ее хорошо продумать, чтобы не наломать дров. Мы должны понимать, что учим не ради себя, а ради наших детей, которым жить в том мире, которого пока нет. Кто-то сказал (не знаю точной цитаты): столь же консервативна, как церковь, только школа. Не хочу обидеть учителей: они отнюдь не ретрограды - напротив, это отважные люди, которые ведут нелегкую борьбу с косностью стандартов, программ, учебников, чтобы дать ученику то, что ему действительно будет нужно в жизни. На мой взгляд, программно-методическое обеспечение не учитывает требований современной жизни. Попробую рассказать, что же, на мой взгляд, должно быть в школьной программе.
Мы живем в информационно-потребительском обществе. Во-первых, это значит, что современный человек получил доступ к огромному объему информации, с которым пока еще не научился по-настоящему работать. И если автор учебника оказался свидетелем процесса изменения мира, то читатель-ученик не знает другого мира, он был рожден в нем.
Во-вторых, не следует искать у слова «потребительский» негативных коннотаций.
В-третьих, он очень прагматичен. Вопрос «Зачем мне это нужно?» для ученика далеко не риторический. Он ходит в школу с удовольствием, если ответ им получен.
И если нам, взрослым, не нравится их картина мира, значит, просто мы другие. Но учим-то мы их.
- И как нужно преподавать русский язык в этом новом мире?
- Отвечу одним словом: современно. Учить только правописанию Н и НН - это позавчерашний день. Мерить знания только с точки зрения грамотности уже не получится. «В прошлом году было на две ошибки больше в диктанте» - это не прогресс. При выработке грамотности у детей мы совершенно не учитываем ни индивидуальных, ни возрастных, ни гендерных особенностей. Изучение гендерных особенностей подтверждает, что у девочек грамотность формируется примерно годам к пятнадцати, а у мальчиков - к восемнадцати. И до этого момента дети будут в той или иной степени неграмотно писать. Это научно установлено, но ни в одну школьную программу это не заложено. Но если у учителя есть, например, 100 часов, то тратить 80 из них на орфографию глупо. Надо понять, чему мы хотим научить.
- Как все-таки учить грамотности, если - это меня поразило - она формируется только в пятнадцать-восемнадцать лет?
- Я не отрицаю, что грамотности учить надо, но формировать ее можно по-разному, не только путем изучения и заучивания правил. Это и долго, и скучно, и неэффективно.
А вот чему и как учить, мы с коллегами попытались решить, создавая новый учебник, который выходит сейчас в издательстве «Просвещение». Фокус перенесен в область работы с текстом. Мы сняли акцент с орфографии и пунктуации. Сделать человека грамотно пишущим - это лишь одна из задач. Мы хотим подготовить человека говорящего, пишущего, читающего. Это три актуальных аспекта образования. Мы же все время пишем на уроке русского языка и почти все время - под диктовку. Это не соответствует тем реальным речевым действиям, которые человек производит в жизни.
Современный человек часто просто не понимает того, что он читает или пишет. Школьник может миллион раз написать слово «кумачовый», не представляя себе, что такое кумач. Он может выучить, как пишется слово «зарянка», не увидев птички даже на картинке. А научиться писать бездумно нельзя. Значит, первая задача не грамотное письмо, а разумное чтение. И мы в учебнике ставим своей целью учить школьника читать: мы даем задания на лексическое значение, которые позволяют ученику почувствовать, понимает он фразу или нет. Мы стали помещать в рамки слова с толкованием значения, потому что школьник-потребитель едва ли полезет в словарь: ему нужно значительно облегчить путь к знанию.
Лет пятнадцать назад я столкнулся с такой ситуацией. Девочка, ученица, никак не могла научиться грамотно писать, у нее были дикие пунктуационные ошибки. Я говорю: «Прочитай предложение». Она читает, но я ничего не могу понять: она делает паузу не там, где нужно. Неожиданно я выясняю - она просто не понимает слов.
- А если вернуться к теме грамотности? В ее подаче в вашем учебнике есть еще что-то новое?
- Конечно. Мы ориентируемся на то, что есть разные дети и разные пути овладения грамотностью. Одним нужно логически помыслить, чтобы прийти к верному варианту написания, а другим нужно просто увидеть слово, которое они запоминают как картинку, как иероглиф. И мы стараемся работать как на один контингент, так и на другой. В учебнике есть правила, но есть и упражнения с выделенными словами, в которых можно сделать ошибки.
Мы полагаем, что в методике обучения орфографии существует один парадокс: авторы учебников пропускают буквы в сложных словах. Если у тебя есть в тексте «вокзал», то просто смешно не пропустить О, К или З, а то и пару букв. Что из этого следует? Читая упражнение (а на уроке русского языка ребенок больше следит за грамотностью, чем на другом предмете), ученик видит слово с пропуском, а поэтому у него не создается правильного зрительного образа этого слова, остается сомнение, как же правильно писать. От этого мы стремились уйти. И вообще, мы решили, что - особенно в пятом-шестом классах - надо меньше давать слов с пропусками. Пусть правильно копируют, пусть меньше ошибаются.
Мы в каждом параграфе дали хотя бы по одному упражнению, в котором задания различаются по уровню сложности. Скажем, есть в тексте два абзаца. В одном мы буквы пропустили, в другом нет. Первый дается для более высокого уровня, второй - для базового. Нам кажется, что такая дифференциация крайне важна.
И задания на понимание текста тоже дифференцированы по уровням сложности.
- В компетенцию нового школьного предмета будет входить обучение пониманию текста, его анализу. Сейчас за это в некотором смысле отвечает литература.
- Это немного другое. Литература отвечает за художественное восприятие. Для того чтобы проводить литературоведческий анализ, человек должен уже прочитать текст. Можно сказать, что он имеет дело с воспоминанием о тексте. Мы же концентрируем внимание на том, как происходит сам процесс чтения, когда смыслы только создаются. В учебнике есть специальные указатели, которые называются «Школа чтения». Под ними ученик находит задания по тексту и, что очень важно, советы, как читать текст, на что обратить внимание. Здесь нет конкуренции с уроком литературы, здесь есть необходимое дополнение.
- Немного подробнее об указателях. Что это такое?
- Учебник структурирован таким образом, что есть некая центральная часть, представляющая собой базу, и есть поля, где мы сообщаем дополнительную информацию, делая учебник более интересным и разнообразным. Это не наше изобретение, это уже внедрено издательством «Просвещение» в ряде учебников по другим курсам. И такая преемственность кажется нам очень важной. Среди наших указателей: «Это интересно» - сведения, которые могут быть привязаны к текстам из основной части; «Из истории языка»; «Лингвистические игры и задачи», позволяющие ребенку увидеть, что русский язык может быть забавным и веселым. Особо выделю «Советы помощника». Этот указатель появляется в тех фрагментах учебника, где нужно специально указать ученику, как выполнять ту или иную операцию, делатьзадание, просто дать необходимую подсказку. Учебник диалогичен по замыслу.
- Больной вопрос - ЕГЭ. Нацелен ли учебник на подготовку к нему?
- Я полагаю, что вопрос о ЕГЭ слишком раздут, ведь ЕГЭ - это всего лишь форма контроля. Да, он значим, он весом в судьбе человека, но это всего лишь пара часов в организации такого монстра, как курс русского языка в школе.
Но готовить к нему надо. В частности, мы приучаем учеников к выполнению тестовых заданий. Их немного, но они есть. В учебниках более старших классов их будет больше.
- Выходя за рамки обсуждения учебника, что еще Вам кажется нужно для модернизации лингвистического образования школьника?
- То огромное количество часов, которое сейчас выделяют на русский язык, вполне может быть использовано более современно. Человек должен научиться не только письму под диктовку, но и письму, предположим, деловому, написанию резюме, эссеистике. Задания по русскому языку можно переносить в Интернет. Можно устроить, например, конкурс блогов. Это то, что интересно детям. Кто-то захочет участвовать, кто-то - нет, кто-то отнесется к этому как к академическому заданию, кто-то, наоборот, как к творческому. Во всяком случае, будет возможна дифференциация.
Глобальная задача - это вывести ребенка из трех рядов парт, где за каждой партой сидят по два человека. Из этой своего рода казарма. Если я посажу детей по-другому, начну с ними реальную беседу, тогда начнется реальный русский язык. Самое главное, что это ничего не отменяет. Это не исключает классического: «Итак, дети, наговорились, а теперь взяли ручки, пишем: «Маша ела кашу». Где тут подлежащее, где дополнение?» Но, к сожалению, пока такая организация учебного процесса остается в области фантастики.
Революция в школе невозможна, потому что мы не можем переучить всех учителей, перестроить сразу все школы. Но это решаемая, хоть и медленно, задача. Когда мы писали учебник, мы думали о том, как сделать прорыв лишь в каких-то определенных вещах. Это действительно сложный, долгий процесс. И он уже начался. Мы надеемся, что наш учебник, наряду с другими современными учебниками издательства «Просвещение», - это движение в правильном направлении.
Алексей Владимирович Глазков. Профессор, кандидат филологических наук, заведующий кафедрой теории и практики текста и методики преподавания русского языка в МГПУ, член редакционной коллегии журнала «Часть речи», член научно-редакционного совета альманаха «Studia methodologica» (Украина), «Studia humanistyczno spoleczne», «Folia studia rossica», «The Peculiarity of Man» (Польша), член жюри Всероссийской олимпиады по русскому языку среди школьников.
Алексей Владимирович Глазков - один из авторов и концептуальных разработчиков новой линии академических школьных учебников по русскому языку. Издания этой линейки выделяются и оформлением, и содержанием. О том, какие замыслы и какой взгляд на образование кроются за новыми формами подачи учебного материала, шеф-редактору «ЧР» Леониду Клейну и поведал герой нашей рубрики.
- Необходима ли концептуальная перестройка в школьном преподавании в целом и русского языка в частности?
- Она необходима, но нужно ее хорошо продумать, чтобы не наломать дров. Мы должны понимать, что учим не ради себя, а ради наших детей, которым жить в том мире, которого пока нет. Кто-то сказал (не знаю точной цитаты): столь же консервативна, как церковь, только школа. Не хочу обидеть учителей: они отнюдь не ретрограды - напротив, это отважные люди, которые ведут нелегкую борьбу с косностью стандартов, программ, учебников, чтобы дать ученику то, что ему действительно будет нужно в жизни. На мой взгляд, программно-методическое обеспечение не учитывает требований современной жизни. Попробую рассказать, что же, на мой взгляд, должно быть в школьной программе.
Мы живем в информационно-потребительском обществе. Во-первых, это значит, что современный человек получил доступ к огромному объему информации, с которым пока еще не научился по-настоящему работать. И если автор учебника оказался свидетелем процесса изменения мира, то читатель-ученик не знает другого мира, он был рожден в нем.
Во-вторых, не следует искать у слова «потребительский» негативных коннотаций.
В-третьих, он очень прагматичен. Вопрос «Зачем мне это нужно?» для ученика далеко не риторический. Он ходит в школу с удовольствием, если ответ им получен.
И если нам, взрослым, не нравится их картина мира, значит, просто мы другие. Но учим-то мы их.
- И как нужно преподавать русский язык в этом новом мире?
- Отвечу одним словом: современно. Учить только правописанию Н и НН - это позавчерашний день. Мерить знания только с точки зрения грамотности уже не получится. «В прошлом году было на две ошибки больше в диктанте» - это не прогресс. При выработке грамотности у детей мы совершенно не учитываем ни индивидуальных, ни возрастных, ни гендерных особенностей. Изучение гендерных особенностей подтверждает, что у девочек грамотность формируется примерно годам к пятнадцати, а у мальчиков - к восемнадцати. И до этого момента дети будут в той или иной степени неграмотно писать. Это научно установлено, но ни в одну школьную программу это не заложено. Но если у учителя есть, например, 100 часов, то тратить 80 из них на орфографию глупо. Надо понять, чему мы хотим научить.
- Как все-таки учить грамотности, если - это меня поразило - она формируется только в пятнадцать-восемнадцать лет?
- Я не отрицаю, что грамотности учить надо, но формировать ее можно по-разному, не только путем изучения и заучивания правил. Это и долго, и скучно, и неэффективно.
А вот чему и как учить, мы с коллегами попытались решить, создавая новый учебник, который выходит сейчас в издательстве «Просвещение». Фокус перенесен в область работы с текстом. Мы сняли акцент с орфографии и пунктуации. Сделать человека грамотно пишущим - это лишь одна из задач. Мы хотим подготовить человека говорящего, пишущего, читающего. Это три актуальных аспекта образования. Мы же все время пишем на уроке русского языка и почти все время - под диктовку. Это не соответствует тем реальным речевым действиям, которые человек производит в жизни.
Современный человек часто просто не понимает того, что он читает или пишет. Школьник может миллион раз написать слово «кумачовый», не представляя себе, что такое кумач. Он может выучить, как пишется слово «зарянка», не увидев птички даже на картинке. А научиться писать бездумно нельзя. Значит, первая задача не грамотное письмо, а разумное чтение. И мы в учебнике ставим своей целью учить школьника читать: мы даем задания на лексическое значение, которые позволяют ученику почувствовать, понимает он фразу или нет. Мы стали помещать в рамки слова с толкованием значения, потому что школьник-потребитель едва ли полезет в словарь: ему нужно значительно облегчить путь к знанию.
Лет пятнадцать назад я столкнулся с такой ситуацией. Девочка, ученица, никак не могла научиться грамотно писать, у нее были дикие пунктуационные ошибки. Я говорю: «Прочитай предложение». Она читает, но я ничего не могу понять: она делает паузу не там, где нужно. Неожиданно я выясняю - она просто не понимает слов.
- А если вернуться к теме грамотности? В ее подаче в вашем учебнике есть еще что-то новое?
- Конечно. Мы ориентируемся на то, что есть разные дети и разные пути овладения грамотностью. Одним нужно логически помыслить, чтобы прийти к верному варианту написания, а другим нужно просто увидеть слово, которое они запоминают как картинку, как иероглиф. И мы стараемся работать как на один контингент, так и на другой. В учебнике есть правила, но есть и упражнения с выделенными словами, в которых можно сделать ошибки.
Мы полагаем, что в методике обучения орфографии существует один парадокс: авторы учебников пропускают буквы в сложных словах. Если у тебя есть в тексте «вокзал», то просто смешно не пропустить О, К или З, а то и пару букв. Что из этого следует? Читая упражнение (а на уроке русского языка ребенок больше следит за грамотностью, чем на другом предмете), ученик видит слово с пропуском, а поэтому у него не создается правильного зрительного образа этого слова, остается сомнение, как же правильно писать. От этого мы стремились уйти. И вообще, мы решили, что - особенно в пятом-шестом классах - надо меньше давать слов с пропусками. Пусть правильно копируют, пусть меньше ошибаются.
Мы в каждом параграфе дали хотя бы по одному упражнению, в котором задания различаются по уровню сложности. Скажем, есть в тексте два абзаца. В одном мы буквы пропустили, в другом нет. Первый дается для более высокого уровня, второй - для базового. Нам кажется, что такая дифференциация крайне важна.
И задания на понимание текста тоже дифференцированы по уровням сложности.
- В компетенцию нового школьного предмета будет входить обучение пониманию текста, его анализу. Сейчас за это в некотором смысле отвечает литература.
- Это немного другое. Литература отвечает за художественное восприятие. Для того чтобы проводить литературоведческий анализ, человек должен уже прочитать текст. Можно сказать, что он имеет дело с воспоминанием о тексте. Мы же концентрируем внимание на том, как происходит сам процесс чтения, когда смыслы только создаются. В учебнике есть специальные указатели, которые называются «Школа чтения». Под ними ученик находит задания по тексту и, что очень важно, советы, как читать текст, на что обратить внимание. Здесь нет конкуренции с уроком литературы, здесь есть необходимое дополнение.
- Немного подробнее об указателях. Что это такое?
- Учебник структурирован таким образом, что есть некая центральная часть, представляющая собой базу, и есть поля, где мы сообщаем дополнительную информацию, делая учебник более интересным и разнообразным. Это не наше изобретение, это уже внедрено издательством «Просвещение» в ряде учебников по другим курсам. И такая преемственность кажется нам очень важной. Среди наших указателей: «Это интересно» - сведения, которые могут быть привязаны к текстам из основной части; «Из истории языка»; «Лингвистические игры и задачи», позволяющие ребенку увидеть, что русский язык может быть забавным и веселым. Особо выделю «Советы помощника». Этот указатель появляется в тех фрагментах учебника, где нужно специально указать ученику, как выполнять ту или иную операцию, делатьзадание, просто дать необходимую подсказку. Учебник диалогичен по замыслу.
- Больной вопрос - ЕГЭ. Нацелен ли учебник на подготовку к нему?
- Я полагаю, что вопрос о ЕГЭ слишком раздут, ведь ЕГЭ - это всего лишь форма контроля. Да, он значим, он весом в судьбе человека, но это всего лишь пара часов в организации такого монстра, как курс русского языка в школе.
Но готовить к нему надо. В частности, мы приучаем учеников к выполнению тестовых заданий. Их немного, но они есть. В учебниках более старших классов их будет больше.
- Выходя за рамки обсуждения учебника, что еще Вам кажется нужно для модернизации лингвистического образования школьника?
- То огромное количество часов, которое сейчас выделяют на русский язык, вполне может быть использовано более современно. Человек должен научиться не только письму под диктовку, но и письму, предположим, деловому, написанию резюме, эссеистике. Задания по русскому языку можно переносить в Интернет. Можно устроить, например, конкурс блогов. Это то, что интересно детям. Кто-то захочет участвовать, кто-то - нет, кто-то отнесется к этому как к академическому заданию, кто-то, наоборот, как к творческому. Во всяком случае, будет возможна дифференциация.
Глобальная задача - это вывести ребенка из трех рядов парт, где за каждой партой сидят по два человека. Из этой своего рода казарма. Если я посажу детей по-другому, начну с ними реальную беседу, тогда начнется реальный русский язык. Самое главное, что это ничего не отменяет. Это не исключает классического: «Итак, дети, наговорились, а теперь взяли ручки, пишем: «Маша ела кашу». Где тут подлежащее, где дополнение?» Но, к сожалению, пока такая организация учебного процесса остается в области фантастики.
Революция в школе невозможна, потому что мы не можем переучить всех учителей, перестроить сразу все школы. Но это решаемая, хоть и медленно, задача. Когда мы писали учебник, мы думали о том, как сделать прорыв лишь в каких-то определенных вещах. Это действительно сложный, долгий процесс. И он уже начался. Мы надеемся, что наш учебник, наряду с другими современными учебниками издательства «Просвещение», - это движение в правильном направлении.
Алексей Владимирович Глазков. Профессор, кандидат филологических наук, заведующий кафедрой теории и практики текста и методики преподавания русского языка в МГПУ, член редакционной коллегии журнала «Часть речи», член научно-редакционного совета альманаха «Studia methodologica» (Украина), «Studia humanistyczno spoleczne», «Folia studia rossica», «The Peculiarity of Man» (Польша), член жюри Всероссийской олимпиады по русскому языку среди школьников.