Киммерийский волхв Волошин
Оригинал взят у olga_daruze в Начнем сначала
Киммерийский волхв Волошин
Максимиллиан Волошин совершенно точно если не бог, то полубог. Земной, степной, скифский.
И великий поэт, и философ, и теософ, и практикующий маг, так никому и не открывший своих тайн.
«Я родился… в Духов день, „когда земля - именинница“. Отсюда, вероятно, моя склонность к духовно-религиозному восприятию мира и любовь к цветению плоти и вещества во всех его формах и ликах. Поэтому прошлое моего духа представлялось мне всегда в виде одного из тех фавнов или кентавров, которые приходили в пустыню к св (ятому) Иерониму и воспринимали таинство святого крещения. Я язычник во плоти и верую в реальное существование всех языческих богов и демонов - и, в то же время, не могу его мыслить вне Христа». Максимиллиан Волошин.
В нем смешались разные крови и влияния - дикое казацкое поле по отцу, немецкое спокойствие по матери. Родился в Киеве, учился в Московском университете, потом слился со степными и горными духами далекой Киммерии, синтезируя в Коктебеле вокруг себя пространство единого мифа - и славянского, и античного.
В ходе ранних поисков он успел и поучаствовать в рабочих движениях и почувствовать силу бущующего Кроноса и силу закинутых с Землю-матушку семян гнева, и сходить в экспедицию на Восток, что добавило в его миросозерцание восточного абсолюта.
Некоторые геологи замечали, что киммерийские акварели Волошина, пусть и романтизированные, передают геологические устройство пейзажа иногда точнее аэрофотосъемки.
Мифологическое сознание Волошина равно включают образы и славянской и древнегреческой мифологии в их преемственности.
Инструментарий описания славянской теологии был не очень развит, именно поэтому Волошин в своих стихах скорее мыслит стихиями, чем персоналиями.
В его творчестве прослеживаются следующие образы и пласты славянской мифологии - Мать сыра Земля, Огонь, Ветер (Стрибог), из «Слово о Полку Игореве» заимствованы дивы, Огонь в его разных ипостасях, апокалиптические мотивы, разработанные и на базе славянской теогонии, град Китеж, Россия как самостоятельная образная субъектная сущность.
В основном мотивы славянской мифологии встречаются в циклах стихов «Киммерийские сумерки», «Киммерийская весна», «Неопалимая купина».
Наиболее сильный образ - это Мать Сыра земля.
«Полынь»
В гранитах скал - надломленные крылья.
Под бременем холмов - изогнутый хребет.
Земли отверженной застывшие усилья.
Уста Праматери, которым слова нет!
Марина Цветаева писала: «Творчество Волошина - плотное, весомое, почти что творчество самой материи, с силами, не исходящими свыше, а подаваемыми той… сожжённой, сухой, как кремень, землёй, по которой он так много ходил…»
Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь,
Ослепнуть в пламени сверкающего ока
И чувствовать, как плуг, вонзившийся глубоко
В живую плоть, ведет священный путь.
Мать сыра земля у Волошина всегда страдающая, и после божественного брака с Небом или Солнцем наблюдающая, как растут ее дети, наполненные иной, не родной ей силой.
Древние (отвергнутые) спящие боги всплывают в ночных пейзажах:
И ночи звездные в слезах проходят мимо,
И лики темные отвергнутых богов
Глядят и требуют, зовут... неотвратимо.
И просыпаются в грозу:
Див кличет по древию, велит послушати
Волзе, Поморью, Посулью, Сурожу...
Эпиграф взят из «Слова о Полку Игореве»
И тутнет, гулкая. Див кличет пред бедой
Ардавде, Корсуню, Поморью, Посурожью,-
Земле незнаемой разносит весть Стрибожью:
Птиц стоном убуди и вста звериный вой.
С туч ветр плеснул дождем и мечется с испугом
По бледным заводям, по ярам, по яругам...
Тьма прыщет молнии в зыбучее стекло...
То, Землю древнюю тревожа долгим зовом,
Обида вещая раскинула крыло
Над гневным Сурожем и пенистым Азовом.
И вновь ветер-Стрибог
…Раздирая тьму, облака, туманы,
Простирая алые к Ночи руки,
Обнажает Вечер в порыве муки
Рдяные раны…
(«Вещий крик осеннего ветра в поле…»)
И ветер перекати-поле:
Ветер клонит
Ряд ракит,
Листья гонит
И вихрит
Вихрей рати,
И на скате
Перекати-
Поле мчит.
Воды мутит,
Гомит гам,
Рыщет, крутит
Здесь и там -
По нагорьям,
Плоскогорьям.
Лукоморьям
И морям.
Не пушкинское Лукоморье, совсем.
С духами Волошин умеет разговаривать:
М. Волошин . Статья "О теософии"
«Древняя магия была такой же наукой о силах природы, как и нынешняя наука, но только там, где современная наука постигает закон природы безусловно и математически, там магия видела живую волю стихийных духов, управляющих природой, и вступала в личную борьбу с ними. Там, где наше сознание видит законы чисел и соотношений, древнее сознание, следы которого остались в сказках и мифах, видело воли живых существ. Поэтому все магические обряды и заклинания представляют не что иное, как обрывки древних договоров со стихийными духами.»
Божественный огонь у Волошина уже совсем не греческий, огонь Прометея, вулкана и Тартара, а славянский.
«В славянской мифологии мы встречаем представления о двух видах огня: земном и небесном. Древнейшими арийскими племенами огонь воспринимается как дружелюбная и одновременно враждебная сила» А.Афанасьев Древо жизни
И Волошина с его субъектностью Руси-России-Славии, призванной к спасению мира, появляется третий огонь - непосредственно, Россия.
…Вся Русь - костёр. Неугасимый пламень
Из края в край, из века в век
Гудит, ревёт… И трескается камень
И каждый факел - человек.
(«Китеж»)
И вырвались со свитой из-под трона
Клубящиеся пламена -
На свет из тьмы, на волю из полона -
Стихии, страсти, племена.
(«Китеж»)
Разговор с огнем у него тоже получается. Марина Цветаева вспоминает, как Волошин тушил пожар в своем доме:
"И на этот раз, взбежав - молниеносное видение Макса, вставшего и с поднятой - воздетой рукой, что-то неслышно и раздельно говорящего в огонь.
Пожар потух. Дым откуда пришел, туда и ушел. Двумя ведрами и одним кувшином, конечно, затушить нельзя было. Ведь горело подполье!"
Кто-то еще вспоминал о Волошине:
"… в иные минуты его сильной сосредоточенности от него, из него - концов пальцев и концов волос - било пламя, настоящее, жгучее. Так, однажды за его спиной, когда он сидел и писал, загорелся занавес".
Не все современники понимали непринятие ни одной из сторон в гражданской войне, в его доме находили укрытие и белые, и красные, например Бела Кун. Но это вполне соответствует стихийной природе поэта.
"Несуразности во внешнем виде и личном поведении Волошина, соответствовал уклон, мне лично совершенно чуждый, но понятный, - и - в известных пределах - даже привлекательный: уклон анархический…". (известный эмигрант-монархист П.Струве).
Или понимание того, что образ России сильнее и выше, чем образ ююбой из действующих на ее территории сил и принимать сторону - значит переходить на уровень ниже.
В России Волошин искал божественный палладий (образ Афины, символ несокрушимости Трои, впоследствие переходящий), благодаря которому ему стал столицей мира:
В 1918 г. Волошин писал, «Россия сможет «родиться для мировой своей роли» только овладев Константинополем» Эта концепция возникла на основании идей Р.Штейнера о хранящемся там палладии, который в нужный момент уйдет оттуда в славянскую землю...
Когда Волошин ушел с этого плана бытия, ветер изваял его профиль на склоне Карадага.
Киммерийский волхв Волошин
Максимиллиан Волошин совершенно точно если не бог, то полубог. Земной, степной, скифский.
И великий поэт, и философ, и теософ, и практикующий маг, так никому и не открывший своих тайн.
«Я родился… в Духов день, „когда земля - именинница“. Отсюда, вероятно, моя склонность к духовно-религиозному восприятию мира и любовь к цветению плоти и вещества во всех его формах и ликах. Поэтому прошлое моего духа представлялось мне всегда в виде одного из тех фавнов или кентавров, которые приходили в пустыню к св (ятому) Иерониму и воспринимали таинство святого крещения. Я язычник во плоти и верую в реальное существование всех языческих богов и демонов - и, в то же время, не могу его мыслить вне Христа». Максимиллиан Волошин.
В нем смешались разные крови и влияния - дикое казацкое поле по отцу, немецкое спокойствие по матери. Родился в Киеве, учился в Московском университете, потом слился со степными и горными духами далекой Киммерии, синтезируя в Коктебеле вокруг себя пространство единого мифа - и славянского, и античного.
В ходе ранних поисков он успел и поучаствовать в рабочих движениях и почувствовать силу бущующего Кроноса и силу закинутых с Землю-матушку семян гнева, и сходить в экспедицию на Восток, что добавило в его миросозерцание восточного абсолюта.
Некоторые геологи замечали, что киммерийские акварели Волошина, пусть и романтизированные, передают геологические устройство пейзажа иногда точнее аэрофотосъемки.
Мифологическое сознание Волошина равно включают образы и славянской и древнегреческой мифологии в их преемственности.
Инструментарий описания славянской теологии был не очень развит, именно поэтому Волошин в своих стихах скорее мыслит стихиями, чем персоналиями.
В его творчестве прослеживаются следующие образы и пласты славянской мифологии - Мать сыра Земля, Огонь, Ветер (Стрибог), из «Слово о Полку Игореве» заимствованы дивы, Огонь в его разных ипостасях, апокалиптические мотивы, разработанные и на базе славянской теогонии, град Китеж, Россия как самостоятельная образная субъектная сущность.
В основном мотивы славянской мифологии встречаются в циклах стихов «Киммерийские сумерки», «Киммерийская весна», «Неопалимая купина».
Наиболее сильный образ - это Мать Сыра земля.
«Полынь»
В гранитах скал - надломленные крылья.
Под бременем холмов - изогнутый хребет.
Земли отверженной застывшие усилья.
Уста Праматери, которым слова нет!
Марина Цветаева писала: «Творчество Волошина - плотное, весомое, почти что творчество самой материи, с силами, не исходящими свыше, а подаваемыми той… сожжённой, сухой, как кремень, землёй, по которой он так много ходил…»
Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь,
Ослепнуть в пламени сверкающего ока
И чувствовать, как плуг, вонзившийся глубоко
В живую плоть, ведет священный путь.
Мать сыра земля у Волошина всегда страдающая, и после божественного брака с Небом или Солнцем наблюдающая, как растут ее дети, наполненные иной, не родной ей силой.
Древние (отвергнутые) спящие боги всплывают в ночных пейзажах:
И ночи звездные в слезах проходят мимо,
И лики темные отвергнутых богов
Глядят и требуют, зовут... неотвратимо.
И просыпаются в грозу:
Див кличет по древию, велит послушати
Волзе, Поморью, Посулью, Сурожу...
Эпиграф взят из «Слова о Полку Игореве»
И тутнет, гулкая. Див кличет пред бедой
Ардавде, Корсуню, Поморью, Посурожью,-
Земле незнаемой разносит весть Стрибожью:
Птиц стоном убуди и вста звериный вой.
С туч ветр плеснул дождем и мечется с испугом
По бледным заводям, по ярам, по яругам...
Тьма прыщет молнии в зыбучее стекло...
То, Землю древнюю тревожа долгим зовом,
Обида вещая раскинула крыло
Над гневным Сурожем и пенистым Азовом.
И вновь ветер-Стрибог
…Раздирая тьму, облака, туманы,
Простирая алые к Ночи руки,
Обнажает Вечер в порыве муки
Рдяные раны…
(«Вещий крик осеннего ветра в поле…»)
И ветер перекати-поле:
Ветер клонит
Ряд ракит,
Листья гонит
И вихрит
Вихрей рати,
И на скате
Перекати-
Поле мчит.
Воды мутит,
Гомит гам,
Рыщет, крутит
Здесь и там -
По нагорьям,
Плоскогорьям.
Лукоморьям
И морям.
Не пушкинское Лукоморье, совсем.
С духами Волошин умеет разговаривать:
М. Волошин . Статья "О теософии"
«Древняя магия была такой же наукой о силах природы, как и нынешняя наука, но только там, где современная наука постигает закон природы безусловно и математически, там магия видела живую волю стихийных духов, управляющих природой, и вступала в личную борьбу с ними. Там, где наше сознание видит законы чисел и соотношений, древнее сознание, следы которого остались в сказках и мифах, видело воли живых существ. Поэтому все магические обряды и заклинания представляют не что иное, как обрывки древних договоров со стихийными духами.»
Божественный огонь у Волошина уже совсем не греческий, огонь Прометея, вулкана и Тартара, а славянский.
«В славянской мифологии мы встречаем представления о двух видах огня: земном и небесном. Древнейшими арийскими племенами огонь воспринимается как дружелюбная и одновременно враждебная сила» А.Афанасьев Древо жизни
И Волошина с его субъектностью Руси-России-Славии, призванной к спасению мира, появляется третий огонь - непосредственно, Россия.
…Вся Русь - костёр. Неугасимый пламень
Из края в край, из века в век
Гудит, ревёт… И трескается камень
И каждый факел - человек.
(«Китеж»)
И вырвались со свитой из-под трона
Клубящиеся пламена -
На свет из тьмы, на волю из полона -
Стихии, страсти, племена.
(«Китеж»)
Разговор с огнем у него тоже получается. Марина Цветаева вспоминает, как Волошин тушил пожар в своем доме:
"И на этот раз, взбежав - молниеносное видение Макса, вставшего и с поднятой - воздетой рукой, что-то неслышно и раздельно говорящего в огонь.
Пожар потух. Дым откуда пришел, туда и ушел. Двумя ведрами и одним кувшином, конечно, затушить нельзя было. Ведь горело подполье!"
Кто-то еще вспоминал о Волошине:
"… в иные минуты его сильной сосредоточенности от него, из него - концов пальцев и концов волос - било пламя, настоящее, жгучее. Так, однажды за его спиной, когда он сидел и писал, загорелся занавес".
Не все современники понимали непринятие ни одной из сторон в гражданской войне, в его доме находили укрытие и белые, и красные, например Бела Кун. Но это вполне соответствует стихийной природе поэта.
"Несуразности во внешнем виде и личном поведении Волошина, соответствовал уклон, мне лично совершенно чуждый, но понятный, - и - в известных пределах - даже привлекательный: уклон анархический…". (известный эмигрант-монархист П.Струве).
Или понимание того, что образ России сильнее и выше, чем образ ююбой из действующих на ее территории сил и принимать сторону - значит переходить на уровень ниже.
В России Волошин искал божественный палладий (образ Афины, символ несокрушимости Трои, впоследствие переходящий), благодаря которому ему стал столицей мира:
В 1918 г. Волошин писал, «Россия сможет «родиться для мировой своей роли» только овладев Константинополем» Эта концепция возникла на основании идей Р.Штейнера о хранящемся там палладии, который в нужный момент уйдет оттуда в славянскую землю...
Когда Волошин ушел с этого плана бытия, ветер изваял его профиль на склоне Карадага.