"Одно кофе - 200, один кофе - 150"
Оригинал взят у rose_in_flore в "Одно кофе - 200, один кофе - 150"
ИНТЕРВЬЮ С АННОЙ АРКАДЬЕВНОЙ ШАРОГРАДСКОЙ.
МОЕЙ ЛЮБИМОЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬНИЦЕЙ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА В СПбГУ (ЛГУ).
https://www.facebook.com/asharogr
Анна Аркадьевна. Ироничная, резкая, стильная. Если не знать ее близко, можно сделать вывод, что это рациональный, строгий и холодный человек. Она учит журналистов не употреблять в СМИ «язык вражды», будучи директором Института региональной прессы в Петербурге, является экспертом по толерантности в России и за рубежом. Шароградскую хорошо знают в Петрозаводске. Десятки семинаров у нас и в Петербурге по самым разным темам - от многообразия общества до журналистики соучастия и этики. Но в конце мая Анна Шароградская побывала в столице Карелии с особой миссией. Представляла книгу «Пелагия вспоминает» своего американского коллеги - профессора польского происхождения Ежи Колодзия, которую перевела с английского на русский. В Карелию она привезла книгу специально тем, кто имеет польские корни. И не ожидала ажиотажа и теплого приема на презентации.
Книга разошлась моментально, а Шароградская осталась очень довольна визитом, так как книга - это интервью профессора с матерью, прошедшей в военные и послевоенные годы трудовые лагеря Германии, но не потерявшей жизнелюбия и оптимизма и передавшей это своим детям. Интервью с мамой - это дань старшему поколению, долг всей истории, в которой очень много постыдных моментов. Анна Аркадьевна считает, что книга - возможность хотя бы частично отдать долги. Прежде всего народу Польши.
Беседа с Шароградской случилась в весеннем Петрозаводске, полном солнца и цветущей черемухи. Строгая и собранная Анна Аркадьевна была почти сентиментальной, собирала соцветья и укладывала их меж страниц блокнота и тетради. На память о Карелии. Это была не та Шароградская, которую все журналистское и правозащитное сообщество Северо-Запада знает и ценит как эксперта. Это была улыбчивая и простая женщина.
Рубашка
- Анна Аркадьевна, вы в Петрозаводске человек известный…
- Наташа, когда речь заходит об известности, я всегда вспоминаю одну из своих лекций в летнем университете Индианы. Мой знакомый, профессор политологии, попросил меня выступить перед студентами и аспирантами, интересующимися Россией. Я выступила. Они меня слушали очень внимательно, взахлеб задавали вопросы. А потом один юноша подошел ко мне и попросил автограф. Ну хорошо, говорю, на чем расписаться? Он осмотрелся, снял с себя рубашку, положил передо мной, а я стала искать ручку. Достала ручку и стала думать, что я на этой рубашке напишу. В это время он меня спрашивает: «Скажите, а вы знамениты?» Я говорю: «Нет, так, в узких кругах меня кое-кто знает, но в целом - нет». Он подумал-подумал, схватил рубашку - и был таков. Хотел автограф знаменитости, но не стал размениваться на незначительную личность. Так что, когда мне говорят о моей известности, я всегда вспоминаю рубашку.
Глаголы движения
- Что вы делаете в Америке?
- Если говорить простым языком, я преподаю «россиеведение». Есть люди, среди них встречаются вечные студенты, которые интересуются нашей страной, нашим языком, нашей историей. У меня два взаимодополняющих курса: лингвострановедение и «Россия через средства массовой информации», последний я ежегодно обновляю.
- Неужели в Америке есть люди, которые просто так интересуются Россией?
- Думаю, что есть и те, кто интересуется не просто так. Многие из моих слушателей стремятся стать дипломатами, есть и такие, кто использует свои знания на государственной службе, полагаю, что среди моих слушателей за все эти годы были и сотрудники ЦРУ. Но большинство из обучающихся в летнем институте - аспиранты. Есть те, кто исследует, например, русский север или сельское хозяйство современной России.
Когда я прочитала свою первую лекцию на русском языке в Индианском университете, то с удовольствием выслушала хвалебный отзыв профессора:
- Спасибо большое, какая блестящая лекция.
Естественно, мне захотелось узнать, что ей так понравилось.
- Мы сейчас как раз проходим глаголы движения, а вы столько глаголов движения употребили, - объяснила мне Дороти Судакофф.
Шуба подождет
http://rk.karelia.ru/persony/odno-kofe-200-odin-kofe-150/
- Попасть в Америку в те годы? Как вас пропустила система?
- Да, мне с моей этнически запятнанной репутацией это было сделать практически невозможно. Дочке еврея было трудно попасть в университет, стать журналисткой, работать в идеологическом секторе. И, конечно же, я была невыездная. Но в то время многие были невыездными. И как только открылась такая возможность, моя знакомая по МГУ профессор Индианского университета Ива Каган-Канс написала мне: «Приезжайте в гости, вы так мечтали увидеть Америку. Я буду вам рада».
Все это было соблазнительно. Но денег на такую поездку в семье двух вузовских преподавателей не было. Конечно, моя знакомая собиралась за все заплатить, но я этого не могла допустить. Я долго не соглашалась. А потом импульсивная Ива сказала фразу, после которой я просто не могла сопротивляться: «Ну что, мне стать перед вами на колени?»
Я продала шубу, которую мне подарили родители, и начала оформлять документы. Ива каждую неделю звонила и спрашивала, как дела, как успехи с оформлением визы. И когда уже почти все было готово, осталась какая-то формальность, звонки внезапно прекратились. Я не понимала, что произошло. Билеты на руках. Что делать? Через какое-то время получаю письмо от ее друзей. Оказывается, она смертельно больна, отказалась от операции, прогноз врачей: Ива проживет не больше трех месяцев. Билеты у меня на 14 января, а в декабре Ивы не стало.
Эдна Эндрюс, аспирантка Ивы Каган-Канс, предложила мне поехать в ее университет и пожить в ее квартире, пока она стажировалась в России. Так я попала в Америку впервые и прочитала ту саму лекцию с обильным использованием глаголов движения.
Понаехали
- Американцы на самом деле так интересуются русской лингвистикой?
- Конечно, язык меняется. Меняются стилистика, семантика, синтаксис. Например, когда я уезжала в Америку первый раз, наказывала мужу не говорить ни в коем случае, что я «уехала» в Америку, а только «поехала». Уехала означало навсегда, то есть не вернусь, а поехала - значит, на время. А сейчас эти нюансы роли не играют. Зато появилась обидная коннотация в ранее нейтральном «понаехали».
Даже мой друг, гей, блестяще говорящий на русском, когда говорит «мой любовник», я его поправляю, объясняя, что для любовника нужен треугольник, а у него «любимый друг».
Или, например, поясняю тем, кто учит русский, почему нельзя быть «любовником» борща.
Лицо какой-то национальности
- Я и сама за восемь недель в США стараюсь чему-то научиться. Однажды прослушала курс перевода. Была удивлена, что преподаватель расценивает фразу «лицо кавказской национальности» как нечто вежливое, деликатное. Я вынуждена была опровергнуть его мысль и разъяснить, что это оскорбительная фраза, весьма неприятная. По поводу этой расхожей формулировки я даже с Познером однажды поспорила. Он был очень удивлен и спросил: «Неужели я так говорю? А что в этом обидного? А если бы я сказал «лицо русской национальности»?
- Это тот самый язык вражды, о котором вы часто говорите журналистам и против которого выступаете, когда обобщенные и усредненные обидные формулировки делают целые народы преступниками, террористами, продавцами героина…
- Вы знаете, я много лет назад, еще в МГУ, жила в одной комнате с Алей из Владикавказа. Однажды в ее отсутствие к ней пришел молодой человек. Не застал ее и просил передать, что заходил, но как его зовут, не сказал. Когда соседка вернулась, я, описывая парня, не задумываясь, сказала: «Какой-то нацмен». «Никогда не произноси это слово», - взволнованно сказала Аля. И я понимаю, что сказала что-то нехорошее. И помню этот случай до сих пор.
Стереотипы укоренились в нашем сознании. И это показал даже случай в моей семье. В годы оккупации моя мама спасла всех родственников отца, евреев, которым оставаться на оккупированной территории было опасно. Но папина старшая сестра была замужем за поляком. И она решила, что никакой угрозы от немцев для нее нет. Но ее вместе с двумя детьми сбросили живыми в шахту. И мой племянник Дима, зная эту семейную историю, очень не любил немцев.
Отец его, мой двоюродный брат, женился на классической русской женщине, голубоглазой, светловолосой, пухленькой, очень приятной, мы все ее полюбили. И вот Дима, уже будучи взрослым, отслужив в Афганистане, звонит мне как-то и говорит взволнованно: «Тетя Аня, я немец». Оказывается, мама нашей «русской» была из одесской колонии немцев. Она во время войны уничтожила все документы и записалась как русская. И как только мы узнали, что жена брата - немка, мы поняли, что она типичная немка, эдакая Гретхен, пышка, светлая, голубоглазая. Сработал стереотип. Одни и те же черты, а мы их приписываем разным народам в зависимости от контекста.
Лучшие друзья девушек
- Ваше чувство стиля и любовь к украшениям - откуда оно? В Советском Союзе не преподавали науку ношения бриллиантов. А вы как-то сказали, что носить бриллианты днем вульгарно. Откуда вы это узнали?
- Я многому научилась от Веры Николаевны Лухмановой, жены легендарного капитана парусника «Товарищ», писателя Дмитрия Лухманова. Вера Николаевна, семья которой подверглась репрессиям, была большим другом нашей семьи. У нее совсем не было денег, но она каждый день ставила у изголовья свежесрезанный цветок. Она мне сказала, что были времена, когда в Петербурге в филармонию можно было надевать только два цвета - черный и белый. Это хорошо гармонировало с костюмами оркестра. А бриллианты хорошо сверкают в свете свечей и электрического света.
Распашонка жизни
- Когда Ксения Дмитриевна, дочь Веры Николаевны Лухмановой, вышла на свободу, она особенно берегла черепаховую шкатулку. Там, оказывается, хранилась маленькая распашонка, сшитая из фильдеперсовых чулок, в которых ее и арестовали. В тюрьме у нее родилась дочь Вера. Поскольку детского белья не было, она сшила распашонку для младенца иглой из рыбьей кости, которую она выловила из тюремного супа. Распашонка вся состояла из заплат. Я считаю, что эта распашонка должна попасть в музей ГУЛАГа. И если живы до сих пор родные дочери Лухмановых, то они должны это сохранить. После освобождения Ксения воссоединилась со своим мужем Григорием Гольдбергом. Их потомки уже наверняка носят фамилию Гольдберг. Григорий Алексеевич Гольдберг был капитаном-наставником, настоящим морским офицером. Кстати, он был матросом у капитана Лухманова и полюбил капитанскую дочку. Рафинированный, изящный, стройный, он был прекрасно образован и воспитан, хотя вышел из простой еврейской семьи.
Как у нас в ЛондОне
- Анна Аркадьевна, вы в Америке так натренировали свой английский?
- Не скажу, что английский у меня в крови, но семейная легенда гласит, что мой дед, скрываясь от еврейских погромов начала века, уехал в Лондон. Когда погромы закончились, он вернулся в Россию, но до конца жизни повторял «А вот у нас в ЛондОне…».
На самом деле я помню свое детство по военным гарнизонам. Мой папа, сотрудник МВД, после окончания войны был послан на борьбу с бандитизмом, дезертирами и другими группами, которые еще долго терроризировали мирное население. Когда мы жили в гарнизонах, я была предоставлена самой себе. Однажды я сказала родителям, что хочу иметь книгу на английском. У одной женщины, жившей в землянке, подозреваю, что она была аристократического происхождения, вынужденная всю жизнь это скрывать, нашлась такая детская книга - Жюль Верн на английском языке. Вот по этой книге я и научилась читать по-английски. Хотя в стране выучить язык было невозможно, потому что не было ни книг, ни учебников, живой речи нигде нельзя было услышать. Но я к концу школы уже так себя натренировала чтением, что решилась поступить в МГУ. Это плюс золотая медаль и помогли мне поступить в МГУ - единственной провинциалке в своей группе. Если я сдавала какие-то позиции в учебе, моя мама говорила строго: «Тебе нанять репетиторов?». Для меня это было оскорблением.
Неграмотность побеждает грамотность
- Знаю, вы не любите слово «Санкт-Петербург», даже запрещаете на семинарах произносить его, предлагая альтернативу - «Петербург».
- Санкт-Петербург - это речь Собчака и Матвиенко, название города, предназначенное для документов. Петербург для меня единственный вариант. А вы, кстати, знаете, как произносится прилагательное от слова «Петербург»?
- ПетербурГский.
- Нет.
- ПетербурЖский.
- Тоже нет! Правильный ответ тотчас же дал профессор-славист Лоренс Рихтер: петербурский.
- Но ведь современные нормы позволяют мои варианты.
- Да, возможно, но я знаю, как должно быть. Сейчас говорят, что указывать человеку на ошибки в речи - все равно, что сказать: у вас юбка забрызгана или галоши грязные. Есть такое английское выражение illiteracy beats literacy - безграмотность побеждает грамотность. Почему я должна принять кофе в среднем роде, если я помню, что всю жизнь он был мужского. Знаете, мне очень нравится шутка из «Фейсбука»: «Одно кофе - 200 рублей, один кофе - 150 рублей, будьте добры, один кофе - 100 рублей, здравствуйте, будьте добры, один кофе - 50 рублей».
Да, язык меняется. Помню времена, когда в словаре от 1963 года было записано «творОг». А потом появилась передача «Радионяня», где пели:
«Нельзя говорить катАлог, а только каталОг,
А твОрог?, Можно и твОрог, а можно и творОг».
А что теперь? Норма: твОрог. Безграмотность победила грамотность.
Пропаганда
- Вы 20 лет учите журналистов новому подходу к профессии. Есть ли толк?
- Иногда кажется, что и нет. Журналисты, считающие, что их задача - формировать общественное мнение, - это печально. У журналистики есть только миссия информировать, просвещать и даже развлекать. Но не формировать. Иначе журналистика становится пропагандой. Прав Юрий Венедиктович Казаков, считающий, что в России есть журналисты, но нет журналистики. Нет четких критериев, размыты жанровые различия, блогерство считается журналистикой. Но я не считаю блогеров журналистами. Газета живет один день. Журналистика - труд повседневный.
ИНТЕРВЬЮ С АННОЙ АРКАДЬЕВНОЙ ШАРОГРАДСКОЙ.
МОЕЙ ЛЮБИМОЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬНИЦЕЙ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА В СПбГУ (ЛГУ).
https://www.facebook.com/asharogr
Анна Аркадьевна. Ироничная, резкая, стильная. Если не знать ее близко, можно сделать вывод, что это рациональный, строгий и холодный человек. Она учит журналистов не употреблять в СМИ «язык вражды», будучи директором Института региональной прессы в Петербурге, является экспертом по толерантности в России и за рубежом. Шароградскую хорошо знают в Петрозаводске. Десятки семинаров у нас и в Петербурге по самым разным темам - от многообразия общества до журналистики соучастия и этики. Но в конце мая Анна Шароградская побывала в столице Карелии с особой миссией. Представляла книгу «Пелагия вспоминает» своего американского коллеги - профессора польского происхождения Ежи Колодзия, которую перевела с английского на русский. В Карелию она привезла книгу специально тем, кто имеет польские корни. И не ожидала ажиотажа и теплого приема на презентации.
Книга разошлась моментально, а Шароградская осталась очень довольна визитом, так как книга - это интервью профессора с матерью, прошедшей в военные и послевоенные годы трудовые лагеря Германии, но не потерявшей жизнелюбия и оптимизма и передавшей это своим детям. Интервью с мамой - это дань старшему поколению, долг всей истории, в которой очень много постыдных моментов. Анна Аркадьевна считает, что книга - возможность хотя бы частично отдать долги. Прежде всего народу Польши.
Беседа с Шароградской случилась в весеннем Петрозаводске, полном солнца и цветущей черемухи. Строгая и собранная Анна Аркадьевна была почти сентиментальной, собирала соцветья и укладывала их меж страниц блокнота и тетради. На память о Карелии. Это была не та Шароградская, которую все журналистское и правозащитное сообщество Северо-Запада знает и ценит как эксперта. Это была улыбчивая и простая женщина.
Рубашка
- Анна Аркадьевна, вы в Петрозаводске человек известный…
- Наташа, когда речь заходит об известности, я всегда вспоминаю одну из своих лекций в летнем университете Индианы. Мой знакомый, профессор политологии, попросил меня выступить перед студентами и аспирантами, интересующимися Россией. Я выступила. Они меня слушали очень внимательно, взахлеб задавали вопросы. А потом один юноша подошел ко мне и попросил автограф. Ну хорошо, говорю, на чем расписаться? Он осмотрелся, снял с себя рубашку, положил передо мной, а я стала искать ручку. Достала ручку и стала думать, что я на этой рубашке напишу. В это время он меня спрашивает: «Скажите, а вы знамениты?» Я говорю: «Нет, так, в узких кругах меня кое-кто знает, но в целом - нет». Он подумал-подумал, схватил рубашку - и был таков. Хотел автограф знаменитости, но не стал размениваться на незначительную личность. Так что, когда мне говорят о моей известности, я всегда вспоминаю рубашку.
Глаголы движения
- Что вы делаете в Америке?
- Если говорить простым языком, я преподаю «россиеведение». Есть люди, среди них встречаются вечные студенты, которые интересуются нашей страной, нашим языком, нашей историей. У меня два взаимодополняющих курса: лингвострановедение и «Россия через средства массовой информации», последний я ежегодно обновляю.
- Неужели в Америке есть люди, которые просто так интересуются Россией?
- Думаю, что есть и те, кто интересуется не просто так. Многие из моих слушателей стремятся стать дипломатами, есть и такие, кто использует свои знания на государственной службе, полагаю, что среди моих слушателей за все эти годы были и сотрудники ЦРУ. Но большинство из обучающихся в летнем институте - аспиранты. Есть те, кто исследует, например, русский север или сельское хозяйство современной России.
Когда я прочитала свою первую лекцию на русском языке в Индианском университете, то с удовольствием выслушала хвалебный отзыв профессора:
- Спасибо большое, какая блестящая лекция.
Естественно, мне захотелось узнать, что ей так понравилось.
- Мы сейчас как раз проходим глаголы движения, а вы столько глаголов движения употребили, - объяснила мне Дороти Судакофф.
Шуба подождет
http://rk.karelia.ru/persony/odno-kofe-200-odin-kofe-150/
- Попасть в Америку в те годы? Как вас пропустила система?
- Да, мне с моей этнически запятнанной репутацией это было сделать практически невозможно. Дочке еврея было трудно попасть в университет, стать журналисткой, работать в идеологическом секторе. И, конечно же, я была невыездная. Но в то время многие были невыездными. И как только открылась такая возможность, моя знакомая по МГУ профессор Индианского университета Ива Каган-Канс написала мне: «Приезжайте в гости, вы так мечтали увидеть Америку. Я буду вам рада».
Все это было соблазнительно. Но денег на такую поездку в семье двух вузовских преподавателей не было. Конечно, моя знакомая собиралась за все заплатить, но я этого не могла допустить. Я долго не соглашалась. А потом импульсивная Ива сказала фразу, после которой я просто не могла сопротивляться: «Ну что, мне стать перед вами на колени?»
Я продала шубу, которую мне подарили родители, и начала оформлять документы. Ива каждую неделю звонила и спрашивала, как дела, как успехи с оформлением визы. И когда уже почти все было готово, осталась какая-то формальность, звонки внезапно прекратились. Я не понимала, что произошло. Билеты на руках. Что делать? Через какое-то время получаю письмо от ее друзей. Оказывается, она смертельно больна, отказалась от операции, прогноз врачей: Ива проживет не больше трех месяцев. Билеты у меня на 14 января, а в декабре Ивы не стало.
Эдна Эндрюс, аспирантка Ивы Каган-Канс, предложила мне поехать в ее университет и пожить в ее квартире, пока она стажировалась в России. Так я попала в Америку впервые и прочитала ту саму лекцию с обильным использованием глаголов движения.
Понаехали
- Американцы на самом деле так интересуются русской лингвистикой?
- Конечно, язык меняется. Меняются стилистика, семантика, синтаксис. Например, когда я уезжала в Америку первый раз, наказывала мужу не говорить ни в коем случае, что я «уехала» в Америку, а только «поехала». Уехала означало навсегда, то есть не вернусь, а поехала - значит, на время. А сейчас эти нюансы роли не играют. Зато появилась обидная коннотация в ранее нейтральном «понаехали».
Даже мой друг, гей, блестяще говорящий на русском, когда говорит «мой любовник», я его поправляю, объясняя, что для любовника нужен треугольник, а у него «любимый друг».
Или, например, поясняю тем, кто учит русский, почему нельзя быть «любовником» борща.
Лицо какой-то национальности
- Я и сама за восемь недель в США стараюсь чему-то научиться. Однажды прослушала курс перевода. Была удивлена, что преподаватель расценивает фразу «лицо кавказской национальности» как нечто вежливое, деликатное. Я вынуждена была опровергнуть его мысль и разъяснить, что это оскорбительная фраза, весьма неприятная. По поводу этой расхожей формулировки я даже с Познером однажды поспорила. Он был очень удивлен и спросил: «Неужели я так говорю? А что в этом обидного? А если бы я сказал «лицо русской национальности»?
- Это тот самый язык вражды, о котором вы часто говорите журналистам и против которого выступаете, когда обобщенные и усредненные обидные формулировки делают целые народы преступниками, террористами, продавцами героина…
- Вы знаете, я много лет назад, еще в МГУ, жила в одной комнате с Алей из Владикавказа. Однажды в ее отсутствие к ней пришел молодой человек. Не застал ее и просил передать, что заходил, но как его зовут, не сказал. Когда соседка вернулась, я, описывая парня, не задумываясь, сказала: «Какой-то нацмен». «Никогда не произноси это слово», - взволнованно сказала Аля. И я понимаю, что сказала что-то нехорошее. И помню этот случай до сих пор.
Стереотипы укоренились в нашем сознании. И это показал даже случай в моей семье. В годы оккупации моя мама спасла всех родственников отца, евреев, которым оставаться на оккупированной территории было опасно. Но папина старшая сестра была замужем за поляком. И она решила, что никакой угрозы от немцев для нее нет. Но ее вместе с двумя детьми сбросили живыми в шахту. И мой племянник Дима, зная эту семейную историю, очень не любил немцев.
Отец его, мой двоюродный брат, женился на классической русской женщине, голубоглазой, светловолосой, пухленькой, очень приятной, мы все ее полюбили. И вот Дима, уже будучи взрослым, отслужив в Афганистане, звонит мне как-то и говорит взволнованно: «Тетя Аня, я немец». Оказывается, мама нашей «русской» была из одесской колонии немцев. Она во время войны уничтожила все документы и записалась как русская. И как только мы узнали, что жена брата - немка, мы поняли, что она типичная немка, эдакая Гретхен, пышка, светлая, голубоглазая. Сработал стереотип. Одни и те же черты, а мы их приписываем разным народам в зависимости от контекста.
Лучшие друзья девушек
- Ваше чувство стиля и любовь к украшениям - откуда оно? В Советском Союзе не преподавали науку ношения бриллиантов. А вы как-то сказали, что носить бриллианты днем вульгарно. Откуда вы это узнали?
- Я многому научилась от Веры Николаевны Лухмановой, жены легендарного капитана парусника «Товарищ», писателя Дмитрия Лухманова. Вера Николаевна, семья которой подверглась репрессиям, была большим другом нашей семьи. У нее совсем не было денег, но она каждый день ставила у изголовья свежесрезанный цветок. Она мне сказала, что были времена, когда в Петербурге в филармонию можно было надевать только два цвета - черный и белый. Это хорошо гармонировало с костюмами оркестра. А бриллианты хорошо сверкают в свете свечей и электрического света.
Распашонка жизни
- Когда Ксения Дмитриевна, дочь Веры Николаевны Лухмановой, вышла на свободу, она особенно берегла черепаховую шкатулку. Там, оказывается, хранилась маленькая распашонка, сшитая из фильдеперсовых чулок, в которых ее и арестовали. В тюрьме у нее родилась дочь Вера. Поскольку детского белья не было, она сшила распашонку для младенца иглой из рыбьей кости, которую она выловила из тюремного супа. Распашонка вся состояла из заплат. Я считаю, что эта распашонка должна попасть в музей ГУЛАГа. И если живы до сих пор родные дочери Лухмановых, то они должны это сохранить. После освобождения Ксения воссоединилась со своим мужем Григорием Гольдбергом. Их потомки уже наверняка носят фамилию Гольдберг. Григорий Алексеевич Гольдберг был капитаном-наставником, настоящим морским офицером. Кстати, он был матросом у капитана Лухманова и полюбил капитанскую дочку. Рафинированный, изящный, стройный, он был прекрасно образован и воспитан, хотя вышел из простой еврейской семьи.
Как у нас в ЛондОне
- Анна Аркадьевна, вы в Америке так натренировали свой английский?
- Не скажу, что английский у меня в крови, но семейная легенда гласит, что мой дед, скрываясь от еврейских погромов начала века, уехал в Лондон. Когда погромы закончились, он вернулся в Россию, но до конца жизни повторял «А вот у нас в ЛондОне…».
На самом деле я помню свое детство по военным гарнизонам. Мой папа, сотрудник МВД, после окончания войны был послан на борьбу с бандитизмом, дезертирами и другими группами, которые еще долго терроризировали мирное население. Когда мы жили в гарнизонах, я была предоставлена самой себе. Однажды я сказала родителям, что хочу иметь книгу на английском. У одной женщины, жившей в землянке, подозреваю, что она была аристократического происхождения, вынужденная всю жизнь это скрывать, нашлась такая детская книга - Жюль Верн на английском языке. Вот по этой книге я и научилась читать по-английски. Хотя в стране выучить язык было невозможно, потому что не было ни книг, ни учебников, живой речи нигде нельзя было услышать. Но я к концу школы уже так себя натренировала чтением, что решилась поступить в МГУ. Это плюс золотая медаль и помогли мне поступить в МГУ - единственной провинциалке в своей группе. Если я сдавала какие-то позиции в учебе, моя мама говорила строго: «Тебе нанять репетиторов?». Для меня это было оскорблением.
Неграмотность побеждает грамотность
- Знаю, вы не любите слово «Санкт-Петербург», даже запрещаете на семинарах произносить его, предлагая альтернативу - «Петербург».
- Санкт-Петербург - это речь Собчака и Матвиенко, название города, предназначенное для документов. Петербург для меня единственный вариант. А вы, кстати, знаете, как произносится прилагательное от слова «Петербург»?
- ПетербурГский.
- Нет.
- ПетербурЖский.
- Тоже нет! Правильный ответ тотчас же дал профессор-славист Лоренс Рихтер: петербурский.
- Но ведь современные нормы позволяют мои варианты.
- Да, возможно, но я знаю, как должно быть. Сейчас говорят, что указывать человеку на ошибки в речи - все равно, что сказать: у вас юбка забрызгана или галоши грязные. Есть такое английское выражение illiteracy beats literacy - безграмотность побеждает грамотность. Почему я должна принять кофе в среднем роде, если я помню, что всю жизнь он был мужского. Знаете, мне очень нравится шутка из «Фейсбука»: «Одно кофе - 200 рублей, один кофе - 150 рублей, будьте добры, один кофе - 100 рублей, здравствуйте, будьте добры, один кофе - 50 рублей».
Да, язык меняется. Помню времена, когда в словаре от 1963 года было записано «творОг». А потом появилась передача «Радионяня», где пели:
«Нельзя говорить катАлог, а только каталОг,
А твОрог?, Можно и твОрог, а можно и творОг».
А что теперь? Норма: твОрог. Безграмотность победила грамотность.
Пропаганда
- Вы 20 лет учите журналистов новому подходу к профессии. Есть ли толк?
- Иногда кажется, что и нет. Журналисты, считающие, что их задача - формировать общественное мнение, - это печально. У журналистики есть только миссия информировать, просвещать и даже развлекать. Но не формировать. Иначе журналистика становится пропагандой. Прав Юрий Венедиктович Казаков, считающий, что в России есть журналисты, но нет журналистики. Нет четких критериев, размыты жанровые различия, блогерство считается журналистикой. Но я не считаю блогеров журналистами. Газета живет один день. Журналистика - труд повседневный.