К партийности нового типа в литературоведении
- или ещё опытов "глубокого бурения" в »»» ... ... Были в нем к тому же некоторые высшие и художественные даже поползновения, например, на психологичность, на особенное знание души человеческой, на особенный дар познавания преступника и его преступления.
Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы... Мы два существа и сошлись в беспредельности... в последний раз в мире. Оставьте ваш тон и возьмите человеческий! Заговорите хоть раз в жизни голосом человеческим. Я не для себя, а для вас.
Ф.М. Достоевский. Бесы
Нет, в данном случае, "контора пишет бурит" совсем не глубоко. И хотя соавторы критического разбора двух романов из "пятикнижия" Ф.М. Достоевского удостаивают психологизм его произведений высокой оценки, глубина проникновения этих критиков в содержание крайне невелика. Отсюда - их вердикты, типа того, что в этих произведениях выражен авто-диагноз писателя, и в его лице - диагностические свидетельства о религиозно-идеалистических умонастроениях и миросозерцаниях современной ему эпохи, перекликающихся с нынешними псевдо-идеологическими поделками того же рода.
(Итоги разбора романа "Бесы").Это хорошее произведение, на самом деле. Я считаю его очень полезным, повторюсь, в силу того, что в нём, вот, буквально, как в зеркале, отражается вся тупиковость, вообще, реакционной идеологии. Которая просто не в состоянии как-то справиться с изменяющимися тенденциями в обществе и в экономике. Точнее, наоборот: сначала - в экономике, а потом - в обществе. И даже очень умные, которые принадлежат к реакционному, правому лагерю... <...> более того, Достоевский был не просто умный, а ещё и гениальный... <Но> он, во-первых, не может предложить какого-то выхода - со своей стороны, с правой, так сказать, стороны... <...> - действенного выхода... "смирись и сдохни", - вот такой, да, конечно, может. Я боюсь, что большинство не сильно обрадует такой выход. Он не может ни выход предложить, и более того, <во-вторых,> он не может даже эту реальность адекватно описать. Хотя, вроде бы, всё понимает, но адекватно описать её просто не в состоянии. Даже описать, - я не говорю о том, что какие-то рецепты выдать, какие-то диагнозы поставить. Хотя многим кажется, что "бесы" - это диагноз. "Бесы" - это диагноз Достоевскому и подобным ему, это факт.
Вообще, если акцентироваться на целевых аудиториях, которым адресуются двусмысленные диагнозы "бесноватой гениальности", то разбор "Бесов", это, преимущественно, для плазменных начётников, типа: "у Маркса-Ленина всё написано" (и сами авторы разборов, по сути, из тех же), а разбор "Братьев Карамазовых", преимущественно, для тех, кому "хорошо зашло", не смотря на то, что творчество автора - "нудная хрень" (ср. часто повторяющиеся отзывы на ролик в комментариях к нему). В целом, те, и другие демонстрируют крайне печальное зрелище, поскольку, не вняв трагически пророческим прозрениям автора этих романов, первые увлекают вторых проследовать ровно по тем же нигилистическим граблям, на которые наступали приверженцы учения всесильного, потому что верного, в 19-м и 20-м веках.
То есть (история вопроса - предельно ёмко): в начале - идейно накаленное чаяние социальной справедливости, как революционного освобождения Труда от оков Капитала ради построения общества, в котором свободное развитие каждого является условием свободного развития всех; затем - свободное подчинение Труда партийному Управлению в интересах трудящегося субъекта; и в конце - осуществленное управленческим субъектом контр-революционное возвращение Труда в оковы Капитала. И всё это - потому что ни управленческий, ни капиталистический, ни трудящийся субъекты не имеют понятия о предельных целях развития ни для всех, ни для каждого в отдельности. Точнее, понятия есть, как есть и способность классовых субъектов воспринимать содержание этих понятий в качестве руководства к действию в политической борьбе за свои интересы. Но, поскольку всё ограничивается интересами, а интересы, это, по сути, про средства, постольку понятийный язык подчиняется игре, в которой родовая сущность человека, призванная быть целью исторического развития, чтобы в своей действительности явить себя как ансамбль общественных отношений, остаётся средством инивидуального существования элитных классов (капиталистического и управленческого). То есть, в действительности, эта сущность концептуально предстаёт как речевая фигура в "общечеловеческой" демагогии, а экзистенциально она отчуждена от всех и каждого, ввиду чего, общественные отношения низводятся до идиотски безжалостных отношений двуногих скотинок.
Суть проблемы - в том, что понятийный язык, будь он подчиненным идеалистическому или материалистическому мировоззрению, реакционным или революционным идеологиям, приватизаторским или обобществительным политэкономиям, так или иначе, он всегда - про естественно-эссенциальное понимание общественного бытия. Поэтому, оперируя понятиями и неизбежно превращая это оперирование в игру на понижение, люди, незвисимо от своих классовых и прочих идентичностей, отчуждаются от самой возможности осознания своего чудовищного несоответствия великому призванию - быть Человеком. Конечно, язык художественной литературы, поэзии, искусства тоже оказывается несоразмерным этой духовно-экзистенциальной возможности, - в том числе, потому что сообщенное средствами этого языка, как правило, увязывается с понятийными формами. Но дело в том, чтобы сама эта возможность оставалась открытой для осмысления. Не потому ли речи героев Достоевского, зачастую, представлены исступленными, сбивчивыми и сбивающимися в бредовые формы (по поводу чего постоянно ёрничают наши критики, особенно, в разборе "Бесов"), что здесь как раз выражены надежда и отчаянные попытки пробиться к этой возможности сквозь отчужденческие тернии? Не в этом ли суть призыва, - в том числе, автора к читателю - взять тон человеческий?!...
В любом случае, вопрос не в том, чего там личного было у Достоевского к своим современникам, являвшимся сторонниками социалистических идей. Как и не в том существо исходного вопрошания, носители каких идей (консервативных или модернизационных, реакционного или революционного толка) в большей степени терзаемы бесами (в религиозном или светском смысле). Ведь даже если ограничиваться прочтением авторских месседжей как "самовыражения", то в качестве ключевого надо иметь в виду, что автор, следы личного опыта которого обнаруживаются в его произведениях, отважился узреть богоборческое искушение в глубинах своей собственной души и распознать в нём послание об опасности общечеловеческого и вселенского масштаба. Причём, это послание можно воспринять не только и не столько в проповедническом или идеологическом смысле, но, что для нас методологически принципиально, в смысле экзистенциально-концептуального со-авторства, ключевым в котором является вопрошание о бытии или небытии духовно живыми. И это - к слову о партийности нового типа в литературе и литературоведении.
В этом ключе, применительно к сегодняшней ситуации, особенно актуально то, что
в безднах метафизического падения, таящихся в глубинах человеческой души, Достоевскому открывались чудовищные перспективы этого падения в грядущем. Именно - перспективы фашистской Чёрной Весны.
И, увязывая эти прозрения с сегодняшней злобой дня, следует заметить, что неофашистские субъекты
учли и неудачный опыт слишком прямолинейно реализованных прожектов своих предшественников, и тревожные прозрения мыслителей о возможностях более изощренной реализации этих прожектов. И потому, приуготавливая новые прожекты, они обставляют их "анти-фашистским" контентом.
А в плане защиты своих лицемерно-фарисейских нарраций, пускают в ход хитровыштопанное отзеркаливание, типа: "кто как обзывается...". Отсюда - каверзное по поводу "диагностических" вердиктов (из разборов в видео-роликах).
Ну, так кто мракобес?...
"Православнутый" Достоевский? Для которого, в конце концов, важно не то, за какими политико-идеологическими вывесками находится бесовство, но то, что оно оказывается за любыми такими вывесками (левыми и правыми), если души людей прельщаются этими вывесками, будучи опустошены экзистенциально-метафизически, когда выражаемые этими вывесками ценностно-мировоззренческие позиции (религиозные и светские, материалистические и идеалистические) не основаны в том предельном, в чём состоят Истина Бытия и Правда Жизни!
Или, всё-таки, мракобесию подвержены ушибленные истмат-диаматами? Ушибленные настолько, что, чем упорнее они настаивают на определяемости сознания общественным бытием, тем невосприимчивей оказывается их сознание к этому бытию, происходящим в нём историческим изменениям и сотрясающим его новым политическим вызовам. Соответственно, чем упорнее ушибленные протвопоставляют диалектический историцизм метафизическому догматизму, тем железобетоннее их догматические конструкции, "закрывающие" раз и навсегда всякие (философские и социальные) проблемы, преграждая всякие (в том числе, социалистически ориентированные) пути осмысления исторически накопившихся противоречий и практического разрешения этих противоречий!
И ещё, что касается разбора "Братьев Карамазовых". Получается, все три брата - сплошь какая-то "слякоть", один другого "слякотней", а вся ценность романа - психологический реализм, отражающий "как не надо". И тогда смысл философской составляющей произведения (и, видимо, всего творчества Достоевского) сводится к тому, чтобы "слякотное днище" лишь несколько ярче было подсвечено религиозно-идеалистическими "инфантилизмами".
И всё это - с каким-то навязчивым интересом к трудовой занятости героев, их доходам и т.п. Дескать: "на какие шиши позволяют себе вот эту всю роскошь философствований и метаний?". Это что, вообще?... Неужели - всё то ж: "родились, понимаешь, не спросясь уполномоченных инстанций, да ещё и выкаблучивают со всякими своими духовными исканиями и мытарствами"?...
То же, кстати, и в разборе "Бесов". Дескать, это всё про бездельников, которые, собственно, и бесятся-то "с жиру". Ну да, с точки зрения истмат-диамата, - а точнее, ушибленных оным, - какие ещё могут быть бесы, кроме желания "халявить", по ходу, облекая паразитическое существование в формы "безжизненной" и "страшно далёкой от народа" идейности?...
Самое ужасное, что все эти "единственно верные", с точки зрения "тру-социализма", вердикты, выносясь с "материалистически-деятельностных" позиций, транслируют самое "духовную" квинтэссенцию капитализма - протестантскую "этику", мутационные образцы которой адаптировались к российской "почве" на протяжении всего пост-советского периода. И всё отличие таких "социалистов" от их либеральных антиподов, по сути, только в том и состоит, что открыто провозглашаемую вторыми индивидуалистическую "автономию" первые камуфлируют "коллективной солидарностью". Которая, однако, на деле воспроизводит тот же либерал.фашистский корпоративизм, складывающийся из животно-эгоистических интересов, соответственно, то же стремление смести "инфантильную слякоть", которая "не вписывается" в прожекты "эффективных менеджеров" или "не подлежит перековке" в этих прожектах.
Ну, так в ком слякоть?...
В мечущихся и заблуждающихся, но живых и жаждущих жизни живой героях Достоевского? Или в новоявленных критиках его наследия, измеряющих жизнь количеством деятельно активных, но безыдейных и бессмысленных, ибо духовно мертвых, телодвижений?...
Вопросы эти, разумеется, не про идентификации "кто есть ху", но про различие восходящей и нисходщей линий уразумения глубинно-психологических смыслов - и во взаимных и само- идентификациях, и в интерпретации художественно-литературных и научно-философских текстов, и в понимании общественного и личностного измерений исторического бытия Человеком.
п.с. С Днём знаний! - всех, кроме клеймящих "мракобесием" всё, что не соответствует догме, в которую они превращают Знание.
Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы... Мы два существа и сошлись в беспредельности... в последний раз в мире. Оставьте ваш тон и возьмите человеческий! Заговорите хоть раз в жизни голосом человеческим. Я не для себя, а для вас.
Ф.М. Достоевский. Бесы
Click to viewНет, в данном случае, "контора пишет бурит" совсем не глубоко. И хотя соавторы критического разбора двух романов из "пятикнижия" Ф.М. Достоевского удостаивают психологизм его произведений высокой оценки, глубина проникновения этих критиков в содержание крайне невелика. Отсюда - их вердикты, типа того, что в этих произведениях выражен авто-диагноз писателя, и в его лице - диагностические свидетельства о религиозно-идеалистических умонастроениях и миросозерцаниях современной ему эпохи, перекликающихся с нынешними псевдо-идеологическими поделками того же рода.
(Итоги разбора романа "Бесы").Это хорошее произведение, на самом деле. Я считаю его очень полезным, повторюсь, в силу того, что в нём, вот, буквально, как в зеркале, отражается вся тупиковость, вообще, реакционной идеологии. Которая просто не в состоянии как-то справиться с изменяющимися тенденциями в обществе и в экономике. Точнее, наоборот: сначала - в экономике, а потом - в обществе. И даже очень умные, которые принадлежат к реакционному, правому лагерю... <...> более того, Достоевский был не просто умный, а ещё и гениальный... <Но> он, во-первых, не может предложить какого-то выхода - со своей стороны, с правой, так сказать, стороны... <...> - действенного выхода... "смирись и сдохни", - вот такой, да, конечно, может. Я боюсь, что большинство не сильно обрадует такой выход. Он не может ни выход предложить, и более того, <во-вторых,> он не может даже эту реальность адекватно описать. Хотя, вроде бы, всё понимает, но адекватно описать её просто не в состоянии. Даже описать, - я не говорю о том, что какие-то рецепты выдать, какие-то диагнозы поставить. Хотя многим кажется, что "бесы" - это диагноз. "Бесы" - это диагноз Достоевскому и подобным ему, это факт.
Вообще, если акцентироваться на целевых аудиториях, которым адресуются двусмысленные диагнозы "бесноватой гениальности", то разбор "Бесов", это, преимущественно, для плазменных начётников, типа: "у Маркса-Ленина всё написано" (и сами авторы разборов, по сути, из тех же), а разбор "Братьев Карамазовых", преимущественно, для тех, кому "хорошо зашло", не смотря на то, что творчество автора - "нудная хрень" (ср. часто повторяющиеся отзывы на ролик в комментариях к нему). В целом, те, и другие демонстрируют крайне печальное зрелище, поскольку, не вняв трагически пророческим прозрениям автора этих романов, первые увлекают вторых проследовать ровно по тем же нигилистическим граблям, на которые наступали приверженцы учения всесильного, потому что верного, в 19-м и 20-м веках.
То есть (история вопроса - предельно ёмко): в начале - идейно накаленное чаяние социальной справедливости, как революционного освобождения Труда от оков Капитала ради построения общества, в котором свободное развитие каждого является условием свободного развития всех; затем - свободное подчинение Труда партийному Управлению в интересах трудящегося субъекта; и в конце - осуществленное управленческим субъектом контр-революционное возвращение Труда в оковы Капитала. И всё это - потому что ни управленческий, ни капиталистический, ни трудящийся субъекты не имеют понятия о предельных целях развития ни для всех, ни для каждого в отдельности. Точнее, понятия есть, как есть и способность классовых субъектов воспринимать содержание этих понятий в качестве руководства к действию в политической борьбе за свои интересы. Но, поскольку всё ограничивается интересами, а интересы, это, по сути, про средства, постольку понятийный язык подчиняется игре, в которой родовая сущность человека, призванная быть целью исторического развития, чтобы в своей действительности явить себя как ансамбль общественных отношений, остаётся средством инивидуального существования элитных классов (капиталистического и управленческого). То есть, в действительности, эта сущность концептуально предстаёт как речевая фигура в "общечеловеческой" демагогии, а экзистенциально она отчуждена от всех и каждого, ввиду чего, общественные отношения низводятся до идиотски безжалостных отношений двуногих скотинок.
Суть проблемы - в том, что понятийный язык, будь он подчиненным идеалистическому или материалистическому мировоззрению, реакционным или революционным идеологиям, приватизаторским или обобществительным политэкономиям, так или иначе, он всегда - про естественно-эссенциальное понимание общественного бытия. Поэтому, оперируя понятиями и неизбежно превращая это оперирование в игру на понижение, люди, незвисимо от своих классовых и прочих идентичностей, отчуждаются от самой возможности осознания своего чудовищного несоответствия великому призванию - быть Человеком. Конечно, язык художественной литературы, поэзии, искусства тоже оказывается несоразмерным этой духовно-экзистенциальной возможности, - в том числе, потому что сообщенное средствами этого языка, как правило, увязывается с понятийными формами. Но дело в том, чтобы сама эта возможность оставалась открытой для осмысления. Не потому ли речи героев Достоевского, зачастую, представлены исступленными, сбивчивыми и сбивающимися в бредовые формы (по поводу чего постоянно ёрничают наши критики, особенно, в разборе "Бесов"), что здесь как раз выражены надежда и отчаянные попытки пробиться к этой возможности сквозь отчужденческие тернии? Не в этом ли суть призыва, - в том числе, автора к читателю - взять тон человеческий?!...
В любом случае, вопрос не в том, чего там личного было у Достоевского к своим современникам, являвшимся сторонниками социалистических идей. Как и не в том существо исходного вопрошания, носители каких идей (консервативных или модернизационных, реакционного или революционного толка) в большей степени терзаемы бесами (в религиозном или светском смысле). Ведь даже если ограничиваться прочтением авторских месседжей как "самовыражения", то в качестве ключевого надо иметь в виду, что автор, следы личного опыта которого обнаруживаются в его произведениях, отважился узреть богоборческое искушение в глубинах своей собственной души и распознать в нём послание об опасности общечеловеческого и вселенского масштаба. Причём, это послание можно воспринять не только и не столько в проповедническом или идеологическом смысле, но, что для нас методологически принципиально, в смысле экзистенциально-концептуального со-авторства, ключевым в котором является вопрошание о бытии или небытии духовно живыми. И это - к слову о партийности нового типа в литературе и литературоведении.
В этом ключе, применительно к сегодняшней ситуации, особенно актуально то, что
в безднах метафизического падения, таящихся в глубинах человеческой души, Достоевскому открывались чудовищные перспективы этого падения в грядущем. Именно - перспективы фашистской Чёрной Весны.
И, увязывая эти прозрения с сегодняшней злобой дня, следует заметить, что неофашистские субъекты
учли и неудачный опыт слишком прямолинейно реализованных прожектов своих предшественников, и тревожные прозрения мыслителей о возможностях более изощренной реализации этих прожектов. И потому, приуготавливая новые прожекты, они обставляют их "анти-фашистским" контентом.
А в плане защиты своих лицемерно-фарисейских нарраций, пускают в ход хитровыштопанное отзеркаливание, типа: "кто как обзывается...". Отсюда - каверзное по поводу "диагностических" вердиктов (из разборов в видео-роликах).
Ну, так кто мракобес?...
"Православнутый" Достоевский? Для которого, в конце концов, важно не то, за какими политико-идеологическими вывесками находится бесовство, но то, что оно оказывается за любыми такими вывесками (левыми и правыми), если души людей прельщаются этими вывесками, будучи опустошены экзистенциально-метафизически, когда выражаемые этими вывесками ценностно-мировоззренческие позиции (религиозные и светские, материалистические и идеалистические) не основаны в том предельном, в чём состоят Истина Бытия и Правда Жизни!
Или, всё-таки, мракобесию подвержены ушибленные истмат-диаматами? Ушибленные настолько, что, чем упорнее они настаивают на определяемости сознания общественным бытием, тем невосприимчивей оказывается их сознание к этому бытию, происходящим в нём историческим изменениям и сотрясающим его новым политическим вызовам. Соответственно, чем упорнее ушибленные протвопоставляют диалектический историцизм метафизическому догматизму, тем железобетоннее их догматические конструкции, "закрывающие" раз и навсегда всякие (философские и социальные) проблемы, преграждая всякие (в том числе, социалистически ориентированные) пути осмысления исторически накопившихся противоречий и практического разрешения этих противоречий!
И ещё, что касается разбора "Братьев Карамазовых". Получается, все три брата - сплошь какая-то "слякоть", один другого "слякотней", а вся ценность романа - психологический реализм, отражающий "как не надо". И тогда смысл философской составляющей произведения (и, видимо, всего творчества Достоевского) сводится к тому, чтобы "слякотное днище" лишь несколько ярче было подсвечено религиозно-идеалистическими "инфантилизмами".
И всё это - с каким-то навязчивым интересом к трудовой занятости героев, их доходам и т.п. Дескать: "на какие шиши позволяют себе вот эту всю роскошь философствований и метаний?". Это что, вообще?... Неужели - всё то ж: "родились, понимаешь, не спросясь уполномоченных инстанций, да ещё и выкаблучивают со всякими своими духовными исканиями и мытарствами"?...
То же, кстати, и в разборе "Бесов". Дескать, это всё про бездельников, которые, собственно, и бесятся-то "с жиру". Ну да, с точки зрения истмат-диамата, - а точнее, ушибленных оным, - какие ещё могут быть бесы, кроме желания "халявить", по ходу, облекая паразитическое существование в формы "безжизненной" и "страшно далёкой от народа" идейности?...
Самое ужасное, что все эти "единственно верные", с точки зрения "тру-социализма", вердикты, выносясь с "материалистически-деятельностных" позиций, транслируют самое "духовную" квинтэссенцию капитализма - протестантскую "этику", мутационные образцы которой адаптировались к российской "почве" на протяжении всего пост-советского периода. И всё отличие таких "социалистов" от их либеральных антиподов, по сути, только в том и состоит, что открыто провозглашаемую вторыми индивидуалистическую "автономию" первые камуфлируют "коллективной солидарностью". Которая, однако, на деле воспроизводит тот же либерал.фашистский корпоративизм, складывающийся из животно-эгоистических интересов, соответственно, то же стремление смести "инфантильную слякоть", которая "не вписывается" в прожекты "эффективных менеджеров" или "не подлежит перековке" в этих прожектах.
Ну, так в ком слякоть?...
В мечущихся и заблуждающихся, но живых и жаждущих жизни живой героях Достоевского? Или в новоявленных критиках его наследия, измеряющих жизнь количеством деятельно активных, но безыдейных и бессмысленных, ибо духовно мертвых, телодвижений?...
Вопросы эти, разумеется, не про идентификации "кто есть ху", но про различие восходящей и нисходщей линий уразумения глубинно-психологических смыслов - и во взаимных и само- идентификациях, и в интерпретации художественно-литературных и научно-философских текстов, и в понимании общественного и личностного измерений исторического бытия Человеком.
п.с. С Днём знаний! - всех, кроме клеймящих "мракобесием" всё, что не соответствует догме, в которую они превращают Знание.