Вл. Новиков. Мой любимый писатель - русский язык
Новый мир
21 сентября 2015
Вл. НОВИКОВ
МОЙ ЛЮБИМЫЙ ПИСАТЕЛЬ - РУССКИЙ ЯЗЫК.
Как был я критиком, так им и остаюсь. Начиная с новомировской статьи «Ноблесс оближ. О нашем речевом поведении» (1998, № 1) все больше перехожу с критики текущей литературы на критику языка. Оцениваю его «произведения», то есть новые слова которые он производит. Какие-то одобряю, какие-то вышучиваю, а главное - стремлюсь уловить динамику языкового развития. Она ценна сама по себе и у талантливых поэтов и прозаиков становится одним из источников эстетической динамики, внутреннего «драйва»…
На этом пути родился «Словарь модных слов». Это книга медийного происхождения. Началось когда-то с рубрики в журнале «Новый очевидец», потом статьи словаря появлялись в «Вечерней Москве», на сайте «Свободная пресса». В первом издании было семьдесят слов-статей, во втором - сто, в третьем и четвертом - 136. Наконец пятое издание, которое готовится к выходу в издательстве «АСТ-ПРЕСС КНИГА», получило название «200 модных слов. Языковая картина современности».
Предлагаю вниманию читателей несколько свежих сюжетов.
БЛОНДИНКА
«По цвету волос женщины делятся на блондинок, брюнеток, шатенок и проч. Блондинки обыкновенно благонравны, скромны, сентиментальны, любят папашу и мамашу, плачут над романами и жалеют животных. Выйдя замуж, они скоро киснут, толстеют и вянут. Плодовиты, чадолюбивы и плаксивы. Мужьям неверности не прощают, сами же изменяют охотно. Жены-блондинки обыкновенно мистичны, подозрительны и считают себя страдалицами».
Так шутил Антоша Чехонте в «Руководстве для желающих жениться» (1885). Но само слово «блондинка» долгое время оставалось, в общем, нейтральным. «Белокурая, светлорусая, светловолосая женщина», согласно словарю Ушакова. Наблюдательные мужчины знали также, что блондинки делятся на натуральных и крашеных, причем последние составляют большинство.
Мифом, символом, «мемом» слово «блондинка» стало в самом начале нашего века. Знаковым в этом отношении можно считать появление американского фильма «Блондинка в законе» («Legally Blonde») в 2001 году, после которого киноблондинки пошли косяком. Была и у нас, правда, еще в 1984 году своя «Блондинка за углом», но одна ласточка весны не сделала.
Русское слово «блондинка» в высшей степени амбивалентно. Спектр его значений широк. Красавица модельной наружности. «Дама, приятная во всех отношениях». Авантюристка, пользующаяся своим обаянием в корыстных целях. Недалекая и малообразованная особа, продвигаемая по службе властными покровителями. Прелестная дурочка. Трогательное и беззащитное существо. Все это может быть обозначено словом «блондинка».
Современный прозаик Александр Снегирев придал этому слову пронзительно-лирическое звучание. В его повести «Чувство вины» героиня не имеет ни имени, ни фамилии - на всем протяжении текста она именуется исключительно «блондинкой». В произведении (где герой-мужчина назван шутливой кличкой Курица) передано сложное ощущение жизни, показана мучительность поиска гармонии в супружеских отношениях: «Блондинка стояла, опершись на балконные ограждения. Ее розовый пробор заставил Курицу пошатнуться. Захотелось прижаться, спрятаться в этой гриве, вдохнуть ее запах. Как будто сунул нос в банку с травяным чаем, а там целое русское поле закупорено».
Пожалуй, синонимом «блондинки» в этом контексте могло бы быть слово «женственность».
ДЕДЛАЙН
Крайний срок, к которому должна быть выполнена задача, по-английски называется «deadline» (буквально «смертельная линия»), а по-русски - «дедлайн». Да, это уже наше слово. Мужского рода: «он», «мой». Никуда от него не деться: перед каждым деловым человеком, перед каждым научным работником, аспирантом и студентом всегда маячит какой-нибудь дедлайн.
В основе этого выражения лежит, конечно, гипербола. За невыполнение срока никому смертная казнь не угрожает. Дедлайн - способ дисциплинировать исполнителей, организовать бесперебойную работу.
Дедлайны устанавливают нам другие люди: менеджеры, продюсеры, редакторы и издатели. Мы изо всех сил выполняем свои обязательства, стараемся не нарушать дедлайнов, и нет у нас времени задуматься о главном смысле собственной жизни, о ее реальной конечности. «Memento mori» («Помни о смерти») - был такой латинский девиз. «Memento на всю жизнь», - писал в тетради Достоевский, намечая последние планы. Не успевал, но ощущение финишной прямой помогло ему выложиться полностью. А Владимир Высоцкий в последний год жизни говорил, обращаясь к аудитории: «Сколько мне еще осталось лет, месяцев, недель, дней и часов творчества? Вот такой я хотел бы задать себе вопрос. Вернее, знать на него ответ».
Вот что важно. А все дедлайны - по большому счету суета.
ДЕМОНИЗИРОВАТЬ
Слово «демон» вызывает у людей разные культурные ассоциации. Одни припоминают лермонтовскую поэму: «Печальный Демон, дух изгнанья…» Другие - видят кадры комедии «Иван Васильевич меняет профессию», где царь в блистательном исполнении Юрия Яковлева, переместившись в советскую эпоху, кричит: «Демоны!»
В основу фильма, как известно, легла комедия Михаила Булгакова «Иван Васильевич», где царь Иоанн взывает к изобретателю машины времени Тимофееву: «Ох, тяжко мне! Молви еще раз, ты не демон?» Получается, что именно Булгаков начал процесс «демонизации» простых людей, отнюдь не являющихся злыми духами.
Глагол «демонизировать» возник в конце минувшего столетия. Попал в толковый словарь Т. Ф. Ефремовой со следующими дефинициями: «наделять качествами демона», «приписывать кому-либо качества демона». В случае с Иваном Васильевичем это точно. Но о «демонизации» говорят главным образом в медийном контексте. Главный субъект этого процесса - пресса, а объектами выступали разные политики: достаточно вспомнить А. Б. Чубайса, который, как известно, «во всем виноват».
Глагол постепенно расширил свое значение. Обозначаемое им действие перенеслось на неодушевленные предметы. Сегодня можно прочесть в интервью политического деятеля: «Однако излишне демонизировать этот факт я бы не стал». Уж факту-то «качества демона» никто не приписывает. Стало быть, нынешнее значение модного глагола - «давать преувеличенно негативную оценку кому-либо или чему-либо».
КЛИП
Одно из эпохальных слов, обозначивших наш переход в третье тысячелетие. Значение его и так ясно всем, а вот происхождение заслуживает внимания. Английский глагол to clip означает «отсекать, отрезать», а существительным «clip» называли, в частности, газетную вырезку. Однако тот же глагол имеет значение «сжимать, скреплять», а соответствующим существительным именуются и скрепка, и зажим для волос, и давно известный в России «клипс» (он же «клипса»).
То есть это слово изначально несет в себе смыслы разъятия и соединения. Видеоклип завоевал мир потому, что он режет мироздание на кусочки и скрепляет их, создавая нечто новое. Востребованной фигурой стал клипмейкер, а новому поколению присуще клиповое восприятие и мышление. Это революционный скачок в сфере информации и искусства. Писателю, привыкшему к собеседнику-книгочею, порой становится страшновато. Это ощущение точно передал в своих ироничных строках Игорь Волгин:
И Бог мычит, как корова,
и рукописи горят.
…Вначале было не Слово,
а клип и видеоряд.
Литературе, по-видимому, придется искать свой эквивалент для «клиповости», стремиться к большей визуальности, краткости, монтажности и динамичности. Верю, что художественное Слово выйдет из этого испытания обогащенным, а контакт писателя и читателя вновь укрепится.
Немало стихотворений-клипов можно найти у радикального новатора Геннадия Айги. Например:
Тянутся стада к водопою,
скоро начнется хоровод за селом, -
вся деревня белым-бела
от девичьих нарядов.
Многие прозаики нового поколения строят свои романы не как эпические «полотна», а как монтаж клипов. Таковы «Фигурные скобки» Сергея Носова, «Сидеть и смотреть» Дмитрия Данилова. «Воспоминания, короткие, прерывистые, как кадры в клиповой нарезке» разворачивает в своей прозе Дмитрий Бавильский.
Да и литература нон-фикшн сегодня тяготеет к тому, чтобы разрезать свой предмет на части и составить из них целое. Скажем, рассказ о новых тенденциях в языке подавать не как монологический трактат, а как мозаику из двух сотен клипов.
МАТРИЦА
В рейтинге модных слов «матрица» неизменно в числе лидеров. И не только благодаря американскому культовому фильму. (У фильма-то репутация неоднозначная: «Чемпионом по идиотизму признан блокбастер „Матрица“, в котором зафиксировано 139 ошибок», - писалось в прессе.) Нет, дело, по-видимому, в широте значения этого слова и его интернациональности. Оно представлено во всех европейских языках. По-латыни (а также по-английски) это будет «matrix». Что может значить такое слово, что оно нам напоминает?
Правильно: «матка». Матрица - это то, где все зарождается. Первоисточник, основа, начало всего. Свои значения у «матрицы» в математике, полиграфии, в строительном и красильном деле, в программировании, электронике и экономике. Нам же важно общечеловеческое, философское значение этого слова, столь востребованного современностью.
«Матрица» есть незыблемое основание бытия. «Трудно представить, какую нужно учинить катастрофу, чтобы в ней погибли целые классы живого... Под удар попадают виды - конкретное разнообразие, но не его матрица», - философически размышляет Михаил Бутов в своем романе «Свобода».
А еще «матрица»- слово в высшей степени медийное. «Матрица кризиса» - так, помнится, называлось эссе прозаика и публициста Дениса Драгунского. То есть первопричина. «Нужен тщательный анализ кризисной матрицы во всех ее измерениях - от демографии до психологии», - говорилось там. Да, эта матрица - сегодня главная.
МЕДИЙНЫЙ
Эпохальный эпитет. Значение самое современное, а корни - глубокие, традиционные. Латинское «medium» значит «среднее», «средство». В русском языке в пору увлечения спиритическими сеансами было слово «медиум» - так называли тех, кто обладал способностью выступать посредником между живыми людьми и «духами».
Но это дела давно минувших дней. А сейчас существует понятие «mass media» (или просто «media»), объединяющее бумажную прессу, телевидение, радио, Интернет. По-русски это называется «средства массовой информации» (СМИ). Оно несколько громоздко и потому постепенно вытесняется более модными словами «массмедиа» и «медиа». Оба несклоняемые, множественного числа: «наши массмедиа», «современные медиа». Сложных существительных с корнем «медиа» - тьмы и тьмы: «медиаобеспечение», «медиапространство», «медиапродукт», «медиарынок», «мультимедиа»...
Тут никак не обойтись без прилагательного «медийный», намертво прикипающего к любому существительному и меняющего его значение. «Медийный текст» (он же медиатекст) - это не просто листок бумаги с буквами, это и блог в Интернете, и фото, и аудиозапись, и видеоклип, и совокупность всего перечисленного (мультимедийный текст). Медийность влияет на язык, на образность, композицию текстов. Современная литература живет в медийном пространстве и начинает мыслить по-медийному, чтобы выйти на контакт с читателем. Так же и с другими видами искусств.
Прилагательное «медийный» стало сочетаться и с одушевленными существительными, становясь уже не относительным, а качественным. «Это очень медийный писатель», - говорят о том, кого часто видят на экране, у кого берут интервью, кто стал популярным блогером.
Возможно даже сочетание «медийный человек». Это тот, о ком пишут медиа, или тот, кто в этих медиа работает. Иногда эти две функции совмещаются в одном лице.
МЕЙНСТРИМ
На берегах Темзы и Гудзона «mainstream» означает «главный или наиболее широко принятый способ мышления или поведения» или «важнейший аспект, направление, тенденция» (цитирую английские толковые словари). Отечественные же англо-русские словари дают такие эквиваленты: «основное направление», «главная линия».
Стало быть, «мейнстрим» - это нечто устойчивое, традиционное, общепринятое. Это то, чему следует большинство. Для общества стабильного и благополучного мейнстрим - надежная доминанта, на фоне которой могут развиваться альтернативные течения, оппозиционные тенденции.
Слово «мейнстрим» чаще мелькает в специализированной прессе, посвященной проблемам литературы и искусства. Что именно считать литературным мейнстримом?
В количественно-тиражном плане сейчас доминирует коммерческая литература. Но кто же назовет «мейнстримом» детективы Дашковой, Донцовой, Устиновой, «страшилки» Дмитрия Глуховского про войны в метро? «Main» - значит «главный», а главным развлекательное чтиво для России никогда не станет. Что же касается элитарной прозы, то она больше напоминает не поток, не «stream», а замкнутый стоячий водоем. У высокоумных романистов большие проблемы с «драйвом». Поэтому о «мейнстриме» осмотрительные литераторы говорят с оправданной иронией. Как, например, прозаик и критик Павел Басинский, противопоставивший «маргиналов» и «принципиальных мейнстримщиков». Добавлением русского суффикса «щик» гордая иностранная лексема явно принижается.
Сегодня в русской прозе мейнстримом можно считать объемные романы с «эпопейным» оттенком. То есть вымышленное повествование о герое на фоне больших исторических событий. Возникла и литературная премия с соответствующим названием - «Большая книга». Удостоенные ее романы «Даниэль Штайн, переводчик» Людмилы Улицкой, «Асан» Владимира Маканина, «Журавли и карлики» Леонида Юзефовича, «Письмовник» Михаила Шишкина, «Лавр» Евгения Водолазкина, «Обитель» Захара Прилепина соответствуют сегодняшним представлениям о литературном каноне. Из лауреатов «Русского Букера» сюда стоит добавить «2017» Ольги Славниковой, «Матисс» Александра Иличевского.
Таков мейнстрим сегодня. Возможно, что завтра он будет иным.
МЕМ
Вот слово не просто модное, а, что называется, дизайнерское. Однако, глядя на дизайнерскую одежду, иногда думаешь: да, оригинально, но кто это будет носить?
Английское слово «meme» (от греческого μίμημα - «подобие»; в эстетике есть понятие «мимесис» - «подражание» и производное от него прилагательное «миметический») изобрел в 1976 году Ричард Докинз, выступив в роли языкового дизайнера.
«Мем» - это единица культурной информации. Это то, что передается от человека к человеку, повторяется, множится. Особенно распространены интернет-мемы. Их иногда называют еще «медиавирусами». Самым популярным интернет-мемом до последнего времени считался «Карл»: фрагмент из фильма, где разговаривают мальчик в большой шляпе и его темпераментный отец. На их мимику и жестикуляцию накладываются самые разнообразные диалоги, чем создается комический эффект.
Вы спросите: а каковы еще наглядные примеры «мемов» в языке, литературе, жизни? Вот тут начинаются трудности. Поскольку «мемом» можно обозвать буквально всё. Приходилось читать, что модные слова - это тоже мемы. Но переименовывать нашу книгу мы пока не спешим. Сколько еще проживет речевой вирус по имени «мем» - никто не знает. Для простых людей это словечко слишком мудреное, для мудрых и образованных - слишком отдает легкомысленной жаргонностью.
В качестве примера «мема» приводят устаревшую шутку «превед медвед» или блестящую остроту Сергея Курехина «Ленин - гриб». Но Курехин про мемы не слыхивал, а если и дальше распространить термин в прошлое, то «мемами» можно назвать и лягушек из одноименной комедии Аристофана: тем более что они греческие.
«Мемами» называют что угодно: идеи, символы, манеры поведения. Но какое явление можно назвать только «мемом» - и никак иначе? Нет ответа.
Маленькому Вовочке, персонажу серии анекдотов, говорили по поводу грубой лексики: «Нет такого слова». Он резонно изумлялся: как может быть такое, что реалия, предмет есть, а слова нет?
Сейчас перед нами случай противоположного свойства: слово есть, а обозначаемого им предмета либо нет вовсе, либо он слишком расплывчат.
СЕЛФИ
Год рождения английского слова «selfie» - 2002. Оно еще совсем зеленое. Потому не будем строги к слову-подростку, живущему теперь и у нас.
Что дурного в том, что люди так увлеклись созданием автопортретов при помощи фотокамеры или телефона? Ценят они свою неповторимую наружность, любуются собой, то и дело меняя «аватары» в социальных сетях. Не всем природою дана красота, но, заметьте, поменять свое лицо на другое хотят разве что преступники, скрывающиеся от правосудия.
Для человека естественно предъявлять свой лик миру. Поэтому он «селфится» (есть уже такой глагол) , утверждая себя как лицо и как личность: «аз есмь»!
УЛЫБНУЛО
«В саду у клумб копался Непротошнов: хоть бы чем-нибудь барыню милую улыбнуть, ― примечал он...» Так писал чародей русского слова Евгений Замятин в повести «На куличках» еще в 1913 году. Тем не менее в канонических словарях имеется лишь возвратный глагол «улыбнуться». Слово «улыбнуть» пока возможно только в качестве разговорного окказионализма, в письменной нехудожественной речи его сочтут неуместным.
Но хотят люди улыбаться и вызывать улыбки. И нестандартный глагол живет в повседневном общении, то и дело мелькает в социальных сетях. Чаще всего в форме среднего рода и прошедшего времени. Приятно прочесть в ответ на свой пост короткий комментарий: «Улыбнуло».