Двадцать лет прошло
13 сентября 1999 года будильник в общаге зазвонил, как обычно, около восьми. Я приоткрыл глаз, поставил вариться овсянку, включил “Наше радио” (шло “Шизгара шоу”) и повалился докемарить еще немножко.
Через пару минут песня закончилась, и прозвучали слова Оли Максимовой, от которых у меня до сих пор мороз по коже:
-Здравствуйте. Я не говорю вам “Доброе утро”, потому что утро недоброе.
(глаза у меня, разумеется, распахнулись на полную мощность)
-Сегодня ночью в Москве снова взорван дом…
Так началось то, что француское радио назвало “atmosphère de psychose à Moscou”. Беспомощность порождала ужас, ужас порождал слухи, а слухи - панику. Детей старались отправить из города. По ночам у подъездов дежурили патрули местных жителей («зато хоть перезнакомились»). Разумнейшая наша преподавательница на полном серьезе сообщала, что якобы ее дом «составляет треугольник» с уже взорванными (мы пытались ее убедить, что любые три точки составляют треугольник, но это не помогало). Тогда я впервые задумался, что произойдет с моими близкими, если я погибну, и с кем я хотел бы погибнуть вместе.
Потом нашли еще подвал с гексогеном, потом были непонятные «учения» в Рязани, а затем началась новая чеченская война, и внимание постепенно переключилось на нее. Но атмосферу массовой паники и готовности к смерти я не забыл. И никому ее не пожелаю.
Вечная память погибшим.
Через пару минут песня закончилась, и прозвучали слова Оли Максимовой, от которых у меня до сих пор мороз по коже:
-Здравствуйте. Я не говорю вам “Доброе утро”, потому что утро недоброе.
(глаза у меня, разумеется, распахнулись на полную мощность)
-Сегодня ночью в Москве снова взорван дом…
Так началось то, что француское радио назвало “atmosphère de psychose à Moscou”. Беспомощность порождала ужас, ужас порождал слухи, а слухи - панику. Детей старались отправить из города. По ночам у подъездов дежурили патрули местных жителей («зато хоть перезнакомились»). Разумнейшая наша преподавательница на полном серьезе сообщала, что якобы ее дом «составляет треугольник» с уже взорванными (мы пытались ее убедить, что любые три точки составляют треугольник, но это не помогало). Тогда я впервые задумался, что произойдет с моими близкими, если я погибну, и с кем я хотел бы погибнуть вместе.
Потом нашли еще подвал с гексогеном, потом были непонятные «учения» в Рязани, а затем началась новая чеченская война, и внимание постепенно переключилось на нее. Но атмосферу массовой паники и готовности к смерти я не забыл. И никому ее не пожелаю.
Вечная память погибшим.