серия переводов книги Анны Фелс - глава шестая
Неравная Награда
И я не Робинзон Крузо в одиночестве на своем острове... некоторые, возможно, все мои идеи о себе, особенно моя нравственность и моя социальная идентификация, понятны лишь в контексте социальных связей, в которых я ... лишь элемент. Отсутствие свободы, о котором жалуются мужчины или группы, накапливается, и чаще, чем нет, приводит к отсутствию должного признания.
Исайя Берлин, «Две Концепции Свободы»
Мы определяем себя и свои способности по тому признанию, что мы получаем от других. Признание мотивирует нас учиться и усерднее работать; оно заряжает нас энергией и концентрирует наши усилия. Без него наши стремления тают. И все же обширно задокументировано, что девочки получают меньше признания, чем мальчики, а женщины получают меньше признания, чем мужчины - даже если поведение, слова, математические решения, статьи, оценки, картины, книги, выступления, научные данные, достижения в бизнесе, или даже телефонные сообщения, которые сделаны женщинами идентичны таким же, сделанными мужчинами. В нашей культуре широко распространено предубеждение, которое приводит к тому, что у всех выработан рефлекс на одаривание мужчин признанием и на практически неосознанное удержание признавания женщин во всех областях, кроме сексуальной - которая дополняет мужские потребности.
Большинство женщин научаются ожидать и даже соглашаться с этим неравным распределением признания. На деле это явление настолько распространено и укоренено, что ощущается как «нормальное», даже для женщин, которые осознают эту проблему. Один ученый, тем не менее, имел возможность почувствовать это неравенство с новой точки зрения, необремененный ранней социализацией как женщина. Доктор Джонатан Рафгарден [Roughgarden], один из выдающихся мировых экологов-теоретиков, в 1998 году решил сделать операцию по смене пола и стать доктором Джоан Рафгарден. Как Джонатан он ощущал себя транссексуалом, но его коллеги воспринимали его как «квинтэссенцию ученого-мачо: агрессивного, жесткого, соревнующегося», как это было описано в статье в Нью-Йорк Таймс. Джонатан был весьма влиятелен и высокоуважаем в своей области. Джоан, однако, обнаружила, что без всякого предупреждения ее профессиональный статус тоже прошел операцию по смене пола: она настаивает, что во многом она осталась той же, и все же признает, что ее жизнь в шкуре женщины совершенно другая: «Вначале меня это забавляло», - говорит доктор Рафгарден, описывая то, что сейчас ее чаще перебивают, игнорируют и снисходят до нее, особенно те, кто не знал ее как Джонатана. «Я подумала, если женщин дискриминируют, то и меня к чертовой матери будут так же дискриминировать. Что ж, новизна ощущений уже поистрепалась, должна я признать».
Опыт доктора Рафгарден является необычно ярким примером широкораспространенного феномена. Неравное признание, даваемое больше мужчинам, чем женщинам, за равные достижения широко задокументировано, и результаты исследований сходятся. Я дам лишь краткий обзор исследований, включающих разные возрастные группы; они рассказывают суровую правдивую историю.
Уже у дошкольников, в возрасте от трех до пяти лет, разница в позитивном внимании, полученном мальчиками и девочками, довольно выражена. В типичном исследовании, вовлекающем пятнадцать групп дошкольников смешанного пола, ученые обнаружили, что «все пятнадцать учительниц обращали больше внимания на мальчиков... Мальчики получали больше физических и вербальных наград. Мальчики также получали больше инструкций от учителей и в два раза чаще девочек получали индивидуальные инструкции по тому, как выполнять различные задания». Как подытожил данные один исследователь: «Воспитатели дошкольных учреждений меньше всего будут реагировать на поведение девочек, будь оно хорошим или плохим, чем на поведение мальчиков. Действия девочек влияют на окружающую обстановку значительно меньше, по крайней мере, в терминах реакции (на них) взрослых».
В средней школе, где можно было бы подумать, что более высокие вербальные способности девочек сослужат им добрую службу, девочки продолжают получать меньше позитивной реакции от учителей. Один трехлетний проект рассмотрел больше чем сотню классов четырех-, шести- и восьмиклассников в четырех штатах и в Округе Колумбия. Учителя и школьники были мужского и женского пола, черные и белые, из городов, пригородов и деревень. Заключение: «Учителя хвалят мальчиков больше, чем девочек, дают мальчикам больше академической помощи и более склонны принимать ответы в классе от мальчиков во время обсуждений в классе... Учителя ведут себя по-разному, в зависимости от того, кто дает ответ во время обсуждения, мальчик или девочка. Когда мальчики выкрикивают ответ без того, чтобы поднять руку, учителя принимают их ответ. Однако, когда девочки делают то же, учителя ругают их за «неподходящее поведение...» Мальчики получают больше учительского внимания, а так же более точную и динамичную обратную связь от учителей».
Во впечатляющем дополняющем исследовании к вышеупомянутому, исследователи продемонстрировали видеозаписи классных обсуждений учителям и школьным администраторам в участвовавших в эксперименте школах, попросив тех оценить на глаз, кто больше говорил, девочки или мальчики. «В ошеломляющем большинстве случаев учителя говорили, что девочки, но, на самом деле, мальчики в записях говорили больше девочек, в пропорции три к одному. Даже учительницы, которые были активными феминистками, не могли обнаружить гендерный перекос, пока сами не сосчитали всех, кто говорил и кто молчал».
Но учителя не только дают больше внимания мальчикам, чем девочкам в своих классах, они еще и активно воздерживаются от того, чтобы давать позитивную обратную связь академически успевающим девочкам - опять, несомненно, без всякого осознавания того, что они делают. В исследовании, вовлекавшем пяти- и шестиклассников, «учителя меняли позитивную оценку целенаправленных девочек, которую они давали им осенью, на негативную к весне, основываясь на том, насколько им нравилась ученица. Очевидно, что такое (ориентированное на результат) поведение девочек приводило к отказу от их поддержки учителями. Социально-ориентированная работа среди выдающихся девочек, наоборот, ассоциировалась с высокой оценкой учителями, предполагая, что учителя поддерживают ориентацию на результат только когда оно происходит в социальном контексте, и учителя реагируют негативно, когда направленность на результат у девочек не имеет социальной компоненты. Этот мотив не проявляется по отношению к мальчикам». Другое исследование обнаружило, что хорошо успевающие мальчики (по оценке учителей), как и плохо успевающие девочки получают больше всего внимания от учителей, при том, что хорошо успевающие девочки получают внимания меньше всех прочих.
Более детальное исследование смешанных классов выделило и определило количество четырех типов учительской реакции: похвала, принятие, поправка и критика. Обнаруженное было однозначным: «Мальчики получали больше (девочек) всех четырех типов реакции, но разница в пользу мальчиков была наибольшей в том, что реакции похвалы, критики и поправок в их сторону были более практичными и направляющими». Другая команда исследователей сообщила, что «учителя инициируют коммуникацию с мальчиками в классе на 10% больше (чем с девочками)... Учителя задают мальчикам более сложные, абстрактные вопросы, требующие развернутого ответа, которые дают больше возможности для активного обучения. Учителя скорее дадут детальные инструкции мальчикам, и скорее отберут задание и закончат его за девочек».
В старших классах школы мотив подстегивания мальчиков, но не девочек, к активному обучению становится более выраженным, особенно в математике и точных науках. Как часто бывает замечено, девочки и мальчики поступают в старшие классы с одинаковыми достижениями в математике, но к последнему году мальчики опережают девочек по всем категориям в математике. Типичное исследование класса математики в старших классах, которое было опубликовано в Гарвардском Образовательном Листке, заключало, что «хотя девочки, изучавшие геометрию, были более инициативны в классе, учителя обращали большинство своих вопросов и комментариев к мальчикам и чаще поощряли мальчиков к поиску верного ответа, когда те отвечали неправильно». В другом исследовании реакции учителей на студентов в классе математики в старших классах, исследователи обнаружили, что девочки получили всего лишь 30 процентов ободряющих комментариев и 84 процента обескураживающих комментариев.
Предположим, что настойчивая девушка, которую не добил расхолаживающий академический опыт в школе, теперь поступила в колледж. Каков теперь будет ее опыт? В конце восьмидесятых один женский колледж, в процессе переделки его в смешанный, запустил проект Обучения и Научения, который записал классы на видео и проанализировал записи, для того, чтобы «убедиться, что качество обучения женщин не было нарушено». Позвольте мне процитировать заключение, подытоживающее статью: «Получают ли мужчины отдачи за свои деньги больше, чем женщины, когда они вкладывают четыре года своей жизни и десятки тысяч долларов за образование в колледже? Тщательное изучение видеозаписей обсуждений в классе обнаруживает, что в целом да, мужчины получают больше. Например, мужчины чаще, чем женщины, получают внимание членов академического состава... Выбирает ли учитель первого добровольца для ответа (как это часто бывает), этот студент скорее всего окажется мужчиной. Более того, видеозаписи показывают, что мужчины говорят дольше, перебивают других чаще, тогда как их перебивают реже. Мужчины также перенимают вызывающий жесткий стиль, который вызывает ответ у других мужчин, но затыкает при этом большинство женщин. Молчаливое согласие учителей позволяет мужчинам доминировать в классных обсуждениях несоразмерно к количеству мужчин в классе. В дополнение, мужской вклад в дискуссию обычно рассматривается серьезнее, чем женский».
Далее в этой статье дается больше описывающего материала: в одном классе «один мужчина давал ответ в двенадцать раз больше, чем отводилось времени на одного человека в классе, или в три раза дольше, чем это делала доминантная женщина». В другом классе мужчины говорили примерно по две минуты каждый раз, тогда как женщины говорили только сорок четыре секунды. В классе одной женщины-профессора, «(К)огда студенты давали устную презентацию, все женщины оставались на своих местах, но каждый из мужчин вставал, выходил к кафедре, использовал доску, карту, и пододвигал (профессора) уступить ему дорогу». Но агрессивные, «имеющие право» мужчины-сверстники являлись лишь частью проблемы. Многочисленные исследования показывают, что мужской учительский состав имеет склонность «поощрять студентов того же пола больше, чем студентов противоположного пола, и часто воспринимают студенток как сексуальные существа с меньшими способностями и не такие серьезные, как студенты».
И так далее, до самого выпуска, где «существуют данные, что студентки получают меньше наград и меньше поощрения. По выпуску (из колледжа) они скорее станут ассистентками учителя, чем ассистентками в исследовании, по сравнению с мужчинами, и в среднем получат меньше финансовой поддержки».
Когда женщины покидают колледж и выходят на работу, «они получают работу более низкого статуса и им платят меньше, чем их сверстникам-мужчинам... Соискатели работы-мужчины чаще, чем равноквалифицированные женщины, выбираются на управленческие, научные и полуквалифицированные работы... Те же результаты были обнаружены в среде казалось бы просветленного (образованного) населения, составляющего управление колледжей и университетов».
Многочисленные исследования рассматривали эффект влияния гендера на оценку труда в рабочей среде. Вот итог одного типичного исследования: «Две группы людей попросили оценить определенные вещи, как например статьи, картины, анкету для поступления на работу и тому подобное. Имена, приложенные к оценивающимся предметам, которые дали каждой группе оценивающих, были четко мужские или женские, и были сменены на противоположные в каждой группе - то есть, те вещи, что в одной группе были представлены как сделанные мужчиной, в другой группе были представлены как женские. Вне всякого отношения к тому, что это был за предмет, все те предметы, которые приписывались мужчине, были оценены выше, чем когда они были приписаны женщине. Во всех этих исследованиях оценивающие женщины так же, как и мужчины недооценивали предметы, приписываемые женщинам».
И, напоследок, исследование, которое ярко дает понять, каково это - находиться на получающем (признание) месте этой распределяющей признание по гендерному признаку системы. Исследователи, мужчины и женщины, менялись местами с субъектами, выполняющими целеориентированное задание, занимая позицию лидера или не-лидера. Исследователи обнаружили, что неважно, какую роль занимала женщина, «(О)бученная женщина получала большее число негативных выражений лица, чем позитивных. Обученный мужчина, наоборот, всегда получал больше позитивных выражений лица... Когда женщины (были) напористы и действовали как лидеры, количество негативных выражений численно превзошло позитивные; женщины всегда были в проигрыше... Непосвященные участники (субъекты) обращали на женщин меньше внимания, чем на мужчин; например, они демонстрировали меньше реакций в выражении лица в минуту во время того, когда говорила женщина».
Исследования вряд ли могли быть более ясными: вся структура жизни женщин пронизана маленькими событиями не-признания. Мое любимое исследование - то, которое показывает, что мужчины теряют интерес к записи на автоответчике, когда оно сделано женским, а не мужским голосом. Как сказала мне одна женщина-директор, «Я часто чувствую себя на работе, как будто я за толстой сеткой. Я в комнате, но в таком размытом, удаленном, что ли, виде.»
Разница в признании вездесуща, даже в моей либеральной, гендерно-осознающей профессии. К моему сюрпризу, я обнаружила это в письме от женщины-психиатра, напечатанном в Новостях Психиатрии, журнале, высылаемом психиатрам их профессиональной организацией, Американской Ассоциацией Психиатров. Тема выпуска, упомянутая в письме, содержала проблему, которая не была осознана мной во время чтения того выпуска. Вот это письмо: «Выпуск от третьего Июля дает интересную иллюстрацию того, как ААП (Американская Ассоциация Психиатров) представляет женщин. В целом выпуске на 48 страниц, есть лишь одна фотография женщины-психиатра (на странице 12), и то она там с семимесячным младенцем, с которым она посетила собрание. Групповые фотографии женщин не-психиатров показывают женщин как жен, матерей, обслуживающий персонал в ААП, музыканток, судей, зрительниц, демонстранток, и мать пятерых близнецов, зачатых с помощью ЭКО... В выпуске не было ни одной индивидуальной фотографии женщины, тогда как было 12 таких фотографий мужчин (и в целом 32 фотографии мужчин, с подписанными именами). Женщины были гораздо лучше представлены в больших картинках с рекламой, где шесть взрослых женщин и две девочки превозносили пользу от Прозака, Лювокса, Золофта или Эффексора в случаях депрессии и обсессивно-компульсивного расстройства (страницы 9, 14,23-25, 33), так что ребенок сможет «получить назад свою мамочку».
Этот пример может показаться непримечательным, но мы только можем задаваться вопросом, как в долгой перспективе влияют на нас эти фотографии - или отсутствие фотографий.
И я не Робинзон Крузо в одиночестве на своем острове... некоторые, возможно, все мои идеи о себе, особенно моя нравственность и моя социальная идентификация, понятны лишь в контексте социальных связей, в которых я ... лишь элемент. Отсутствие свободы, о котором жалуются мужчины или группы, накапливается, и чаще, чем нет, приводит к отсутствию должного признания.
Исайя Берлин, «Две Концепции Свободы»
Мы определяем себя и свои способности по тому признанию, что мы получаем от других. Признание мотивирует нас учиться и усерднее работать; оно заряжает нас энергией и концентрирует наши усилия. Без него наши стремления тают. И все же обширно задокументировано, что девочки получают меньше признания, чем мальчики, а женщины получают меньше признания, чем мужчины - даже если поведение, слова, математические решения, статьи, оценки, картины, книги, выступления, научные данные, достижения в бизнесе, или даже телефонные сообщения, которые сделаны женщинами идентичны таким же, сделанными мужчинами. В нашей культуре широко распространено предубеждение, которое приводит к тому, что у всех выработан рефлекс на одаривание мужчин признанием и на практически неосознанное удержание признавания женщин во всех областях, кроме сексуальной - которая дополняет мужские потребности.
Большинство женщин научаются ожидать и даже соглашаться с этим неравным распределением признания. На деле это явление настолько распространено и укоренено, что ощущается как «нормальное», даже для женщин, которые осознают эту проблему. Один ученый, тем не менее, имел возможность почувствовать это неравенство с новой точки зрения, необремененный ранней социализацией как женщина. Доктор Джонатан Рафгарден [Roughgarden], один из выдающихся мировых экологов-теоретиков, в 1998 году решил сделать операцию по смене пола и стать доктором Джоан Рафгарден. Как Джонатан он ощущал себя транссексуалом, но его коллеги воспринимали его как «квинтэссенцию ученого-мачо: агрессивного, жесткого, соревнующегося», как это было описано в статье в Нью-Йорк Таймс. Джонатан был весьма влиятелен и высокоуважаем в своей области. Джоан, однако, обнаружила, что без всякого предупреждения ее профессиональный статус тоже прошел операцию по смене пола: она настаивает, что во многом она осталась той же, и все же признает, что ее жизнь в шкуре женщины совершенно другая: «Вначале меня это забавляло», - говорит доктор Рафгарден, описывая то, что сейчас ее чаще перебивают, игнорируют и снисходят до нее, особенно те, кто не знал ее как Джонатана. «Я подумала, если женщин дискриминируют, то и меня к чертовой матери будут так же дискриминировать. Что ж, новизна ощущений уже поистрепалась, должна я признать».
Опыт доктора Рафгарден является необычно ярким примером широкораспространенного феномена. Неравное признание, даваемое больше мужчинам, чем женщинам, за равные достижения широко задокументировано, и результаты исследований сходятся. Я дам лишь краткий обзор исследований, включающих разные возрастные группы; они рассказывают суровую правдивую историю.
Уже у дошкольников, в возрасте от трех до пяти лет, разница в позитивном внимании, полученном мальчиками и девочками, довольно выражена. В типичном исследовании, вовлекающем пятнадцать групп дошкольников смешанного пола, ученые обнаружили, что «все пятнадцать учительниц обращали больше внимания на мальчиков... Мальчики получали больше физических и вербальных наград. Мальчики также получали больше инструкций от учителей и в два раза чаще девочек получали индивидуальные инструкции по тому, как выполнять различные задания». Как подытожил данные один исследователь: «Воспитатели дошкольных учреждений меньше всего будут реагировать на поведение девочек, будь оно хорошим или плохим, чем на поведение мальчиков. Действия девочек влияют на окружающую обстановку значительно меньше, по крайней мере, в терминах реакции (на них) взрослых».
В средней школе, где можно было бы подумать, что более высокие вербальные способности девочек сослужат им добрую службу, девочки продолжают получать меньше позитивной реакции от учителей. Один трехлетний проект рассмотрел больше чем сотню классов четырех-, шести- и восьмиклассников в четырех штатах и в Округе Колумбия. Учителя и школьники были мужского и женского пола, черные и белые, из городов, пригородов и деревень. Заключение: «Учителя хвалят мальчиков больше, чем девочек, дают мальчикам больше академической помощи и более склонны принимать ответы в классе от мальчиков во время обсуждений в классе... Учителя ведут себя по-разному, в зависимости от того, кто дает ответ во время обсуждения, мальчик или девочка. Когда мальчики выкрикивают ответ без того, чтобы поднять руку, учителя принимают их ответ. Однако, когда девочки делают то же, учителя ругают их за «неподходящее поведение...» Мальчики получают больше учительского внимания, а так же более точную и динамичную обратную связь от учителей».
Во впечатляющем дополняющем исследовании к вышеупомянутому, исследователи продемонстрировали видеозаписи классных обсуждений учителям и школьным администраторам в участвовавших в эксперименте школах, попросив тех оценить на глаз, кто больше говорил, девочки или мальчики. «В ошеломляющем большинстве случаев учителя говорили, что девочки, но, на самом деле, мальчики в записях говорили больше девочек, в пропорции три к одному. Даже учительницы, которые были активными феминистками, не могли обнаружить гендерный перекос, пока сами не сосчитали всех, кто говорил и кто молчал».
Но учителя не только дают больше внимания мальчикам, чем девочкам в своих классах, они еще и активно воздерживаются от того, чтобы давать позитивную обратную связь академически успевающим девочкам - опять, несомненно, без всякого осознавания того, что они делают. В исследовании, вовлекавшем пяти- и шестиклассников, «учителя меняли позитивную оценку целенаправленных девочек, которую они давали им осенью, на негативную к весне, основываясь на том, насколько им нравилась ученица. Очевидно, что такое (ориентированное на результат) поведение девочек приводило к отказу от их поддержки учителями. Социально-ориентированная работа среди выдающихся девочек, наоборот, ассоциировалась с высокой оценкой учителями, предполагая, что учителя поддерживают ориентацию на результат только когда оно происходит в социальном контексте, и учителя реагируют негативно, когда направленность на результат у девочек не имеет социальной компоненты. Этот мотив не проявляется по отношению к мальчикам». Другое исследование обнаружило, что хорошо успевающие мальчики (по оценке учителей), как и плохо успевающие девочки получают больше всего внимания от учителей, при том, что хорошо успевающие девочки получают внимания меньше всех прочих.
Более детальное исследование смешанных классов выделило и определило количество четырех типов учительской реакции: похвала, принятие, поправка и критика. Обнаруженное было однозначным: «Мальчики получали больше (девочек) всех четырех типов реакции, но разница в пользу мальчиков была наибольшей в том, что реакции похвалы, критики и поправок в их сторону были более практичными и направляющими». Другая команда исследователей сообщила, что «учителя инициируют коммуникацию с мальчиками в классе на 10% больше (чем с девочками)... Учителя задают мальчикам более сложные, абстрактные вопросы, требующие развернутого ответа, которые дают больше возможности для активного обучения. Учителя скорее дадут детальные инструкции мальчикам, и скорее отберут задание и закончат его за девочек».
В старших классах школы мотив подстегивания мальчиков, но не девочек, к активному обучению становится более выраженным, особенно в математике и точных науках. Как часто бывает замечено, девочки и мальчики поступают в старшие классы с одинаковыми достижениями в математике, но к последнему году мальчики опережают девочек по всем категориям в математике. Типичное исследование класса математики в старших классах, которое было опубликовано в Гарвардском Образовательном Листке, заключало, что «хотя девочки, изучавшие геометрию, были более инициативны в классе, учителя обращали большинство своих вопросов и комментариев к мальчикам и чаще поощряли мальчиков к поиску верного ответа, когда те отвечали неправильно». В другом исследовании реакции учителей на студентов в классе математики в старших классах, исследователи обнаружили, что девочки получили всего лишь 30 процентов ободряющих комментариев и 84 процента обескураживающих комментариев.
Предположим, что настойчивая девушка, которую не добил расхолаживающий академический опыт в школе, теперь поступила в колледж. Каков теперь будет ее опыт? В конце восьмидесятых один женский колледж, в процессе переделки его в смешанный, запустил проект Обучения и Научения, который записал классы на видео и проанализировал записи, для того, чтобы «убедиться, что качество обучения женщин не было нарушено». Позвольте мне процитировать заключение, подытоживающее статью: «Получают ли мужчины отдачи за свои деньги больше, чем женщины, когда они вкладывают четыре года своей жизни и десятки тысяч долларов за образование в колледже? Тщательное изучение видеозаписей обсуждений в классе обнаруживает, что в целом да, мужчины получают больше. Например, мужчины чаще, чем женщины, получают внимание членов академического состава... Выбирает ли учитель первого добровольца для ответа (как это часто бывает), этот студент скорее всего окажется мужчиной. Более того, видеозаписи показывают, что мужчины говорят дольше, перебивают других чаще, тогда как их перебивают реже. Мужчины также перенимают вызывающий жесткий стиль, который вызывает ответ у других мужчин, но затыкает при этом большинство женщин. Молчаливое согласие учителей позволяет мужчинам доминировать в классных обсуждениях несоразмерно к количеству мужчин в классе. В дополнение, мужской вклад в дискуссию обычно рассматривается серьезнее, чем женский».
Далее в этой статье дается больше описывающего материала: в одном классе «один мужчина давал ответ в двенадцать раз больше, чем отводилось времени на одного человека в классе, или в три раза дольше, чем это делала доминантная женщина». В другом классе мужчины говорили примерно по две минуты каждый раз, тогда как женщины говорили только сорок четыре секунды. В классе одной женщины-профессора, «(К)огда студенты давали устную презентацию, все женщины оставались на своих местах, но каждый из мужчин вставал, выходил к кафедре, использовал доску, карту, и пододвигал (профессора) уступить ему дорогу». Но агрессивные, «имеющие право» мужчины-сверстники являлись лишь частью проблемы. Многочисленные исследования показывают, что мужской учительский состав имеет склонность «поощрять студентов того же пола больше, чем студентов противоположного пола, и часто воспринимают студенток как сексуальные существа с меньшими способностями и не такие серьезные, как студенты».
И так далее, до самого выпуска, где «существуют данные, что студентки получают меньше наград и меньше поощрения. По выпуску (из колледжа) они скорее станут ассистентками учителя, чем ассистентками в исследовании, по сравнению с мужчинами, и в среднем получат меньше финансовой поддержки».
Когда женщины покидают колледж и выходят на работу, «они получают работу более низкого статуса и им платят меньше, чем их сверстникам-мужчинам... Соискатели работы-мужчины чаще, чем равноквалифицированные женщины, выбираются на управленческие, научные и полуквалифицированные работы... Те же результаты были обнаружены в среде казалось бы просветленного (образованного) населения, составляющего управление колледжей и университетов».
Многочисленные исследования рассматривали эффект влияния гендера на оценку труда в рабочей среде. Вот итог одного типичного исследования: «Две группы людей попросили оценить определенные вещи, как например статьи, картины, анкету для поступления на работу и тому подобное. Имена, приложенные к оценивающимся предметам, которые дали каждой группе оценивающих, были четко мужские или женские, и были сменены на противоположные в каждой группе - то есть, те вещи, что в одной группе были представлены как сделанные мужчиной, в другой группе были представлены как женские. Вне всякого отношения к тому, что это был за предмет, все те предметы, которые приписывались мужчине, были оценены выше, чем когда они были приписаны женщине. Во всех этих исследованиях оценивающие женщины так же, как и мужчины недооценивали предметы, приписываемые женщинам».
И, напоследок, исследование, которое ярко дает понять, каково это - находиться на получающем (признание) месте этой распределяющей признание по гендерному признаку системы. Исследователи, мужчины и женщины, менялись местами с субъектами, выполняющими целеориентированное задание, занимая позицию лидера или не-лидера. Исследователи обнаружили, что неважно, какую роль занимала женщина, «(О)бученная женщина получала большее число негативных выражений лица, чем позитивных. Обученный мужчина, наоборот, всегда получал больше позитивных выражений лица... Когда женщины (были) напористы и действовали как лидеры, количество негативных выражений численно превзошло позитивные; женщины всегда были в проигрыше... Непосвященные участники (субъекты) обращали на женщин меньше внимания, чем на мужчин; например, они демонстрировали меньше реакций в выражении лица в минуту во время того, когда говорила женщина».
Исследования вряд ли могли быть более ясными: вся структура жизни женщин пронизана маленькими событиями не-признания. Мое любимое исследование - то, которое показывает, что мужчины теряют интерес к записи на автоответчике, когда оно сделано женским, а не мужским голосом. Как сказала мне одна женщина-директор, «Я часто чувствую себя на работе, как будто я за толстой сеткой. Я в комнате, но в таком размытом, удаленном, что ли, виде.»
Разница в признании вездесуща, даже в моей либеральной, гендерно-осознающей профессии. К моему сюрпризу, я обнаружила это в письме от женщины-психиатра, напечатанном в Новостях Психиатрии, журнале, высылаемом психиатрам их профессиональной организацией, Американской Ассоциацией Психиатров. Тема выпуска, упомянутая в письме, содержала проблему, которая не была осознана мной во время чтения того выпуска. Вот это письмо: «Выпуск от третьего Июля дает интересную иллюстрацию того, как ААП (Американская Ассоциация Психиатров) представляет женщин. В целом выпуске на 48 страниц, есть лишь одна фотография женщины-психиатра (на странице 12), и то она там с семимесячным младенцем, с которым она посетила собрание. Групповые фотографии женщин не-психиатров показывают женщин как жен, матерей, обслуживающий персонал в ААП, музыканток, судей, зрительниц, демонстранток, и мать пятерых близнецов, зачатых с помощью ЭКО... В выпуске не было ни одной индивидуальной фотографии женщины, тогда как было 12 таких фотографий мужчин (и в целом 32 фотографии мужчин, с подписанными именами). Женщины были гораздо лучше представлены в больших картинках с рекламой, где шесть взрослых женщин и две девочки превозносили пользу от Прозака, Лювокса, Золофта или Эффексора в случаях депрессии и обсессивно-компульсивного расстройства (страницы 9, 14,23-25, 33), так что ребенок сможет «получить назад свою мамочку».
Этот пример может показаться непримечательным, но мы только можем задаваться вопросом, как в долгой перспективе влияют на нас эти фотографии - или отсутствие фотографий.