Анка-пулемётчица. Часть 2
Продолжение истории доктора Хаос про Анку. Начало - ЗДЕСЬ.
Жила-была в городе Москве годах эдак в семидесятых прошлого века интеллигентная семья из трёх человек, возглавляемая мамой-которая-точно-знает-как-всем-следует-жить. Кроме мамы, семейное поголовье насчитывало двух особей мужского пола - папу-подкаблучника и великовозрастного сына-девственника, посвятившего себя хитрой науке о моллюсках и плоских червях. Характеризовалась семейство огромным (по большей части так и не реализованным) чувством собственной важности, выраженным в одной фразе: все вокруг быдло и говно, одни мы умные в белых пальто стоим красивые. Клинический случай, в общем, вы наверняка таких встречали.
И, как всякие представители рода человеческого, интеллигенты желали плюнуть в Вечность своим ДНК. Точнее, мама мечтала о внуке, а всем прочим было до балды. И вот когда стало предельно ясно, что сынок, которому пошёл сороковой годик, не справится с миссией деторождения самостоятельно, маман через подруг - таких же белопальтовых интеллигенток - нашла ему невесту в Ленинграде - безответную серую мышь, старую деву, уже успевшую свыкнуться с мыслью, что ей в этой жизни не светит ничего кроме библиотечной пыли. Деве жених не понравился, но её особо никто и ни о чём не спрашивал. Молча перевезли в Москву, где ей потом всю жизнь было муторно и плохо без живительной невской сырости, втолкнули в загс и не выпускали, пока она не поставила подпись там, где положено.
С первого же дня стало ясно, что новоявленному мужу на супругу насрать, ибо он всецело погружен в научную работу по обнаружению девятнадцатой микротрещинки на седьмом ротовом щупальце восьмипупырчатой голотурии, проживающей на двадцать второй параллели в глубинах Тихого Океана, но, чтобы все от него отстали, ненадолго отвлёкся от щупальца и заделал жене ребенка.
Простите за неуместные аналогии, не сдержалась )
Но вот беда - к беременности у бедняжки были прямые противопоказания из-за огромных проблем со зрением. Впрочем, эти проблемы, как вы понимаете, никого не интересовали, а посему беременность окончилась не только родами, но и отслоением сетчатки.
Ослепшую невестку свёкр со свекровью принялись травить с утроенным энтузиазмом, так как в их глазах прибавление инвалидности к изначально задокументированным грехам несчастной женщины (некрасивая, не влюблённая до усрачки в их шикарного дитятю, да ещё и не имеющая учёной степени) чётко тянуло на расстрельную статью. Мужу на эти разборки традиционно было пофиг, он вообще не понимал, кто эта женщина и что она тут делает со своим мелким пищащим отродьем, но раз мама с папой её шпыняют - значит, есть за что, и он периодически присоединялся к процессу с большим или меньшим энтузиазмом. А, притомившись, запирался у себя в комнате с телевизором и новеньким видаком, чтобы часами крутить одну и ту же кассету «для взрослых», ибо внезапно открыл у себя потребность в сексе, но был настолько унылым маменькиным сынком, что женщины ему не давали, а продажную любовь было жалко денег (как, впрочем, и на вторую кассету). Так что приходилось дрочить на заезженный материал.
Поскольку наступившая инвалидность не являлась в глазах свекрови достаточным основанием для неучастия невестки в построении коммунизма, бедняжку принудительно устроили работать в НИИХУЯ (Научно-исследовательский институт химических удобрений и ядохимикатов, я не вру, спросите Яндекс), где она благополучно досидела до пенсии, занимаясь вязанием носков и свитеров, считая наощупь петли. По крайней мере, до химикатов её не допускали, и это уже был большой плюс.
И не менее печальной страницей в этой истории была собственно Анка, которой в жизни этих милых людей совсем не было места. Мечтавшая о продолжении рода свекровь по каким-то неведомым причинам невзлюбила внучку с первых же дней её жизни (по всей вероятности, за то, что родила её не принцесса Диана, а самая обыкновенная замухрыжка). По этой причине бабушка и дедушка все силы, не растраченные на чморение невестки, употребляли на затюкивание Анки, у которой в родном доме не было не то что своего угла, а даже собственной кровати, из-за чего она всю сознательную жизнь делила постель с матерью (за исключением тех редких случаев, когда папаша уезжал в экспедиции ловить своих голотурий). Так ей давали понять, что она здесь чужая, и ей совсем-совсем никто не рад.
И всё же, не подумайте, что в этой прекрасной и великодушной семье никто не был способен на искренние и нежные чувства. Отнюдь. И бабка, и дед, и папа отдавали всю свою нерастраченную любовь… кому бы вы думали? Пятерым персидским кошкам. Я очень люблю котиков, но те персы были воистину отвратительны - настолько, насколько может быть отвратителен перс. К тому же, они постоянно плодились, рожая друг от друга нежизнеспособных котят, мёрших тут же, не отходя от кассы, а единственный раз, когда котёнок выжил, с ним носились как с писаной торбой - так, что Анке оставалось только молча завидовать животине. Но счастье дедов длилось недолго: однажды на котёнка упал шкаф, оставив от него мокрое место. И даже это мокрое место душевная семья упорно пыталась собрать воедино - разве что только на лечение в Германию не возили и к Кашпировскому не обращались, остальное всё перепробовали. Мокрое место к тому времени высохло, превратившись в неопрятную кляксу, которую со стенаниями и плачем всё-таки отскребли от пола и захоронили с воинскими почестями. Про Анку на это время вообще позабыли напрочь: ещё бы, такое горе, а тут мерзопакостный ребёнок под ногами вертится и вторую неделю подряд жрать клянчит, не понимая, что в семье случилась трагедия. Но даже не эта попытка воскрешения мёртвого котёнка была апофеозом хозяйской любви к персидскому отродью. Была в анкином семействе ещё одна, особая фишка. Отставьте чашки в сторону и отложите шоколадку, ибо, клянусь, в ближайшие полчаса вы не сможете ни есть, ни пить. Сделали? Молодцы. Так вот, персы все как один страдали конъюктивитом, от которого у них постоянно, денно и нощно гноились глаза. Казалось, бы, конъюктивит можно вылечить, но это лишило бы любящих хозяев главного в жизни развлечения: они, видите ли, очень любили выковыривать из кошачьих глаз засохшие гнойные козявки, которые (отставили чашку? смотрите, я предупредила!) потом предлагалось попробовать на вкус буквально каждому залётному гостю под аккомпанемент рассказов о запредельных гастрономических качествах кошачьего гноя. Когда гость складывался пополам и убегал блевать в туалет… кстати, пойду-ка и я прогуляюсь… честное слово, я даже писАть об этом не могу без рвотных позывов… так вот, когда гость убегал, козявки с радостью съедались счастливыми хозяевами. Всё, и я побежала, вернусь нескоро!..
…Вы ещё здесь? Очень странно, крепкие вы мои.
Так вот, год за годом наблюдая, как родственники боготворят домашнюю скотинку и без устали гнобят их с матерью, Анка при всём желании не могла обзавестись абсолютно здоровой психикой. С детства ей вдалбливали, что она дура и уродина, бесполезная и ни на что не пригодная, что и замуж её не возьмут, и детей у неё не будет, потому что кто же позарится на такое ничтожество? Всё, что бы Анка ни делала, осмеивалось и отвергалось. Например, когда выяснилось, что она хорошо рисует, папа первым делом запретил ей брать в руки карандаши и вообще заикаться об учёбе в художественном училище, куда она рвалась душой и телом. Взамен, не забыв обозвать последними словами, он отправил дочь поступать на Биофак МГУ, невзирая на то, что голотурии и осьминоги были ей ещё менее близки, чем она сама своему отцу. Кстати, обратите внимание: в МГУ она таки поступила без малейшей посторонней помощи (дура бесталанная, позор семьи, ага). Но тут её подстерегала новая беда: сразу по поступлении в вуз её сняли с продуктового довольствия, сообщив, что она уже взрослая, и более ей никто ничего не должен, хотя, мол, ясно даже и ежу, что такая бездарь как она даже на хлеб себе заработать не сможет и, вполне вероятно, вскоре подохнет с голоду в ближайшей подворотне - и поделом, раз не ценила доброго к себе отношения.
В итоге остаток лета Анка перебивалась подаяниями друзей и подруг, а, едва началась учёба, сбежала из ненавистного дома куда глаза глядят. Первое время ночевала прямо на кафедре Биофака, потом на подшефной конюшне в Звенигороде, потом, начав зарабатывать какие-то деньги, стала снимать комнаты у разнообразных странных личностей.
А святое семейство тем временем стало претерпевать естественную демографическую убыль: первым в мир иной откочевал дед, следом слегла бабка. И тут в Анке вдруг возникла нужда. Нет, не подумайте, что её умоляли вернуться и сулили золотые горы: на неё тупо наехали, обозвав неблагодарной дрянью, сбежавшей развлекаться и гулять вместо того, чтобы исполнять свой долг по уходу за единственной и неповторимой бабушкой, которая так самозабвенно о ней заботилась всю её никчёмную жизнь. Тем более, что у папашки как раз наклюнулась длительная экспедиция за трепангами, а трепанги, как вы понимаете, не люди, они ждать не могут. Анка, осознав безусловную правоту выговора, притрусила домой, дабы посвятить следующий год уходу за любезной бабулей. Ну а когда папан свалил в моря, бабка развернулась по полной, использовав последние месяцы жизни, чтобы всласть наизмываться над внучкой. Натерпелась Анка досыта, безропотно снося издевательства и придирки старой зловредной карги, но, как вы понимаете, сей волонтёрский подвиг ничуть не возвысил её в отцовских глазах. Напротив, когда бабка убралась в мир иной, папашка немедленно обвинил в произошедшем дочь - мол, отравила бабушку, тварь бессовестная, всегда её ненавидела. От такой несправедливости Анка повторно сбежала из дома, бросив слепую мать на растерзание последнего выжившего представителя высокоинтеллигентной семьи, и в следующий раз появилась в родительском доме уже будучи беременной, чтобы показать папашке язык (ведь он всегда убеждал Анку, что ей не светит). Тот, оторвавшись на минутку от просмотра очередного порносайта, на язык посмотрел и заявил, что теперь-то блудливая дочь тем более не получит от него ни благословения, ни поддержки (можно подумать, до этого момента благословения и поддержка сыпались как из рога изобилия). Однако, когда ребёнок появился на свет, всё же сменил гнев на милость и предложил дочери взятку в десять тысяч рублей за то, что она даст наследнику его фамилию (Их Величество желали продолжаться в веках). На этом и остановился, посчитав, что и так сделал для внука больше, чем должен был.
Анка три года промаялась от безденежья, в чём, по её собственному мнению, немалую роль сыграла всё та же родительская установка «ты бездарность, и на работу тебе устраиваться бесполезно, всё равно уволят», в то время как папашка, отродясь не тративший денег ни на что кроме квартплаты и хлеба с колбасой, восседал на чемодане с зарплатами за много лет научной деятельности. Но это, сами понимаете, не считалось поводом купить внуку лишние ползунки.
И тут вдруг с родителем случилась беда. Здоровье резко пошатнулось, операции следовали одна за другой, а от незрячей жены, которую он шпынял по-чёрному всю жизнь, поддержки отчего-то не наблюдалось. Тогда он решился на отчаянный шаг - попытаться вернуть расположение дочери, тупо её подкупив, ибо денег скопилось немало, а на тот свет их пока ещё никому забрать не удалось.
Анка по-первости повозмущалась, что мол, ничего ей от старого гада не надо, но кушать хотелось регулярно - не только ей, но и отпрыску, и она дрогнула. Взяла денег «в долг»… и купила на них два земельных участка по шесть соток, так и не сумев внятно объяснить, нафига они ей сдались. Потом её уволили с очередной работы, затем кинул евроремонтчик, а в детском саду намекнули, что в связи с грядущим сокращением штата преподаватель валяния - не такой уж нужный девайс… И она пошла плакаться на тяжёлую жизнь папашке, рассудив, что раз это он виноват в её комплексах, то пусть теперь сам её и содержит. В этот заход Анка умудрилась наковырять с него денег на новую машину (ибо «Матиз» к тому времени давно помер естественной смертью, а «буханка» так и не образовалась), а заодно обрадовать известием о своей готовности вернуться домой. Но не надолго, а лишь до тех пор, пока не снимет под Наро-Фоминском пристойную двушку и не перевезёт раскаявшегося родителя туда, чтобы вдали от московского смога обеспечить ему достойный уход и безбедную старость до тех пор, пока не иссякнут его сбережения. Вы спросите - а что же с матерью? А мать была обречена влачить своё одинокое существование вдали от дочери, которая, как вдруг оказалась, всегда презирала несчастную женщину за бесхарактерность, и от внука, которого очень любила, но общаться с которым ей не позволяла всё та же Анка, утверждавшая, что мать якобы портит формирующийся мужской характер отпрыска своим глупым сюсюканьем. В общем, яблочко от вишенки, как оказалось, падает недалеко.
Но пОлно о семье, пора возвращаться в день вчерашний. Точнее, в поза-поза-поза-и т.д.-вчерашний - а точнее, в тот самый понедельник, с которого я начала свой рассказ, и в который счастливая Анка позвонила мне среди ночи, чтобы позвать кататься.
Тогда, как вы помните, я вежливо отказалась кататься, перенеся гонки на субботу, зато после этого была приглашена в кафе обмывать покупку… ну, так и быть, завтра, раз уж прямо сейчас я не могу.
Вот как вы думаете, други, если один человек приглашает другого на ужин, чтобы «проставиться», то кто из двоих платит, по логике вещей?
…Ага, разбежались!
Вообще мне кажется, что когда-то давно, пока я зазевалась, кто-то коварный приладил мне на шею удобное седло с надписью «WELLCOME». Иных причин, по которым на этой самой шее регулярно катаются мои многочисленные друзья и подруги, я не вижу. Причём, покатушки осуществляются в любую погоду и абсолютно независимо от моего текущего финансового состояния. Даже если я, к примеру, сижу без работы, а визави получает сотку в месяц, за совместные посиделки почему-то всё равно плачу я. И я настолько к этому привыкла, что впадаю в ступор, когда обедающий со мной человек достаёт кошелёк и платит сам за себя. Но всё же, на анкину беду, добрые люди намекнули мне, что пора учиться говорить нахлебникам «нет». И потренироваться я решила на всё на той же Анке (хотя денег с собой в кафе всё же взяла, так как ясно понимала, что на встречу она может прийти вообще без копейки).
И вот мы сидим за столом, Анка радостно щебечет о том, что после второго денежного транша она поменяла отношение папе (ведь он, как оказалось, такой душка, просто умело скрывался), а, когда приносят счёт, плавно переходит к финансовой теме: мол, увы-увы, денег снова нет, но как хорошо, что есть ты!
И тут я начинаю претворять в жизнь свой коварный план. Ужас, говорю, у меня-то ведь тоже на двоих не хватит! Поскольку кредит на машину взяла, а зарплату как раз понизили в честь кризиса по самое не могу (и то, и другое, кстати, правда).
Скажу вам, что насладиться выражением лица халявщика, внезапно принуждённого к платежу - бесценно. Скрипя зубами, Анка потянула из сумки кошелёк и, пошуршав купюрами, сообщила, что восемьсот рублей - это максимум, что она может дать, поскольку должна ещё купить сынишке молочка в «Азбуке вкуса». Не травить же ребёнка дешёвым пойлом из «Пятёрочки», правда?
Вот кто мне скажет, откуда у людей, позиционирующих себя нищебродами, берутся такие запросы? У меня прямо язык чесался посоветовать Анке сменить поставщика и затариваться отныне только в «Глобус гурмэ», но сдержалась. Ведь с неё станется.
На том и расстались, а в субботу ранним утречком (чтобы за световой день успеть сгонять сначала в сервис, а потом в Калужскую область, в Шамординский монастырь; нахрена - скоро узнаете), я потопала в анкин двор, где меня поджидал огромный сугроб с торчащим из него необъятным красным сараем. Вокруг сугроба прыгала беспомощная Анка, вереща, что не знает, как со всем этим снегом быть, ведь она умеет очищать от снега только «Матизы». Я молча взяла лопату, откопала водительскую дверь, проникла внутрь и с удивлением уставилась на белый кожаный салон авто (для путешествий? с ребёнком? ну-ну… месье знает толк). Сев за руль, я выкатила монстра из сугроба, Анка радостно захлопала в ладоши и принялась стаскивать меня с водительского сидения. Через минуту она уже нарезала круги по двору, высунувшись из окна по пояс, крича «Ура! Она меня слушается, она едет так клёво! А отключу-ка я полный привод…».
Блямммс! - сказала машина, подпрыгивая на кочке и втыкаясь мордой в бетонную клумбу. Хорошо, что не в другую машину. И хорошо, что морда оказалась крепче клумбы. Анка немедленно покинула кокпит, усадила за руль меня и заявила, что по городу водить свой агрегат не станет, и за МКАД в случае необходимости его буду выгонять я. Ну конечно, дорогая. Кикимер живёт, чтобы служить благородному дому Блэков ©.
Итак, в сервисе, куда мы приехали через неделю после покупки, хотя, по логике, должны были приехать перед оной, нас обрадовали тем, что двадцатилетний пепелац не собирается развалиться вот прямо сейчас, а ещё немного побегает - и выкатили примерный счёт на ремонт всего и по мелочи. Поскольку денег у Анки всё равно не было, мы развернулись и поехали за её сыном и за её же сто девяноста пятым по счёту мущщиной мечты - внимание! - православным шаманом! Я раз пять переспросила. Нет, всё верно, обычный православный шаман - что же тут удивительного? Слегка женатый, но это его совсем не портит. Это, кстати, именно он настоял на том, чтобы Анка посетила Шамординский монастырь и в тамошней купели смыла с себя всю ересь эзотерики, которую успела приобрести благодаря походам в астрал с мухоморным гуру. А то, - придавил он подругу последним неоспоримым аргументом, - как же я смогу с тобой спать, ежели ты вся насквозь погрязла во грехах?
В общем, тот день у меня вышел очень насыщенным: я нарулилась по Москве и Калужской области на сверкающем тусклым хромом и облупленной краской внедорожнике «почти идеального состояния», у которого на остановках вдруг сама собой стала втыкаться задняя передача. Нормально так: останавливаешься на светофоре - и не знаешь, в какую сторону тронешься. К счастью, в тот раз обошлось без жертв и разрушений. Зато мне изрядно прокомпостировали мозг анкины мужики: тот, что помладше - капризами и занудством, а тот что постарше - языческо-православными лекциями об основах Бытия, так что, развезя их всех по домам, я, наконец, почувствовала себя свободной и счастливой, поняв, как, оказывается, хорошо не связываться по жизни со всякими шаманами, экзорцистами, хиромантами и прочими завсегдатаями Канатчиковой дачи, а просто сидеть перед телевизором с бокалом мартини или читать по десятому разу фанфик по «Гарри Поттеру» в котором, назло Джоан Роулинг, история любви Северуса Снейпа и Лили Эванс всё-таки заканчивается хорошо…
Жила-была в городе Москве годах эдак в семидесятых прошлого века интеллигентная семья из трёх человек, возглавляемая мамой-которая-точно-знает-как-всем-следует-жить. Кроме мамы, семейное поголовье насчитывало двух особей мужского пола - папу-подкаблучника и великовозрастного сына-девственника, посвятившего себя хитрой науке о моллюсках и плоских червях. Характеризовалась семейство огромным (по большей части так и не реализованным) чувством собственной важности, выраженным в одной фразе: все вокруг быдло и говно, одни мы умные в белых пальто стоим красивые. Клинический случай, в общем, вы наверняка таких встречали.
И, как всякие представители рода человеческого, интеллигенты желали плюнуть в Вечность своим ДНК. Точнее, мама мечтала о внуке, а всем прочим было до балды. И вот когда стало предельно ясно, что сынок, которому пошёл сороковой годик, не справится с миссией деторождения самостоятельно, маман через подруг - таких же белопальтовых интеллигенток - нашла ему невесту в Ленинграде - безответную серую мышь, старую деву, уже успевшую свыкнуться с мыслью, что ей в этой жизни не светит ничего кроме библиотечной пыли. Деве жених не понравился, но её особо никто и ни о чём не спрашивал. Молча перевезли в Москву, где ей потом всю жизнь было муторно и плохо без живительной невской сырости, втолкнули в загс и не выпускали, пока она не поставила подпись там, где положено.
С первого же дня стало ясно, что новоявленному мужу на супругу насрать, ибо он всецело погружен в научную работу по обнаружению девятнадцатой микротрещинки на седьмом ротовом щупальце восьмипупырчатой голотурии, проживающей на двадцать второй параллели в глубинах Тихого Океана, но, чтобы все от него отстали, ненадолго отвлёкся от щупальца и заделал жене ребенка.
Простите за неуместные аналогии, не сдержалась )
Но вот беда - к беременности у бедняжки были прямые противопоказания из-за огромных проблем со зрением. Впрочем, эти проблемы, как вы понимаете, никого не интересовали, а посему беременность окончилась не только родами, но и отслоением сетчатки.
Ослепшую невестку свёкр со свекровью принялись травить с утроенным энтузиазмом, так как в их глазах прибавление инвалидности к изначально задокументированным грехам несчастной женщины (некрасивая, не влюблённая до усрачки в их шикарного дитятю, да ещё и не имеющая учёной степени) чётко тянуло на расстрельную статью. Мужу на эти разборки традиционно было пофиг, он вообще не понимал, кто эта женщина и что она тут делает со своим мелким пищащим отродьем, но раз мама с папой её шпыняют - значит, есть за что, и он периодически присоединялся к процессу с большим или меньшим энтузиазмом. А, притомившись, запирался у себя в комнате с телевизором и новеньким видаком, чтобы часами крутить одну и ту же кассету «для взрослых», ибо внезапно открыл у себя потребность в сексе, но был настолько унылым маменькиным сынком, что женщины ему не давали, а продажную любовь было жалко денег (как, впрочем, и на вторую кассету). Так что приходилось дрочить на заезженный материал.
Поскольку наступившая инвалидность не являлась в глазах свекрови достаточным основанием для неучастия невестки в построении коммунизма, бедняжку принудительно устроили работать в НИИХУЯ (Научно-исследовательский институт химических удобрений и ядохимикатов, я не вру, спросите Яндекс), где она благополучно досидела до пенсии, занимаясь вязанием носков и свитеров, считая наощупь петли. По крайней мере, до химикатов её не допускали, и это уже был большой плюс.
И не менее печальной страницей в этой истории была собственно Анка, которой в жизни этих милых людей совсем не было места. Мечтавшая о продолжении рода свекровь по каким-то неведомым причинам невзлюбила внучку с первых же дней её жизни (по всей вероятности, за то, что родила её не принцесса Диана, а самая обыкновенная замухрыжка). По этой причине бабушка и дедушка все силы, не растраченные на чморение невестки, употребляли на затюкивание Анки, у которой в родном доме не было не то что своего угла, а даже собственной кровати, из-за чего она всю сознательную жизнь делила постель с матерью (за исключением тех редких случаев, когда папаша уезжал в экспедиции ловить своих голотурий). Так ей давали понять, что она здесь чужая, и ей совсем-совсем никто не рад.
И всё же, не подумайте, что в этой прекрасной и великодушной семье никто не был способен на искренние и нежные чувства. Отнюдь. И бабка, и дед, и папа отдавали всю свою нерастраченную любовь… кому бы вы думали? Пятерым персидским кошкам. Я очень люблю котиков, но те персы были воистину отвратительны - настолько, насколько может быть отвратителен перс. К тому же, они постоянно плодились, рожая друг от друга нежизнеспособных котят, мёрших тут же, не отходя от кассы, а единственный раз, когда котёнок выжил, с ним носились как с писаной торбой - так, что Анке оставалось только молча завидовать животине. Но счастье дедов длилось недолго: однажды на котёнка упал шкаф, оставив от него мокрое место. И даже это мокрое место душевная семья упорно пыталась собрать воедино - разве что только на лечение в Германию не возили и к Кашпировскому не обращались, остальное всё перепробовали. Мокрое место к тому времени высохло, превратившись в неопрятную кляксу, которую со стенаниями и плачем всё-таки отскребли от пола и захоронили с воинскими почестями. Про Анку на это время вообще позабыли напрочь: ещё бы, такое горе, а тут мерзопакостный ребёнок под ногами вертится и вторую неделю подряд жрать клянчит, не понимая, что в семье случилась трагедия. Но даже не эта попытка воскрешения мёртвого котёнка была апофеозом хозяйской любви к персидскому отродью. Была в анкином семействе ещё одна, особая фишка. Отставьте чашки в сторону и отложите шоколадку, ибо, клянусь, в ближайшие полчаса вы не сможете ни есть, ни пить. Сделали? Молодцы. Так вот, персы все как один страдали конъюктивитом, от которого у них постоянно, денно и нощно гноились глаза. Казалось, бы, конъюктивит можно вылечить, но это лишило бы любящих хозяев главного в жизни развлечения: они, видите ли, очень любили выковыривать из кошачьих глаз засохшие гнойные козявки, которые (отставили чашку? смотрите, я предупредила!) потом предлагалось попробовать на вкус буквально каждому залётному гостю под аккомпанемент рассказов о запредельных гастрономических качествах кошачьего гноя. Когда гость складывался пополам и убегал блевать в туалет… кстати, пойду-ка и я прогуляюсь… честное слово, я даже писАть об этом не могу без рвотных позывов… так вот, когда гость убегал, козявки с радостью съедались счастливыми хозяевами. Всё, и я побежала, вернусь нескоро!..
…Вы ещё здесь? Очень странно, крепкие вы мои.
Так вот, год за годом наблюдая, как родственники боготворят домашнюю скотинку и без устали гнобят их с матерью, Анка при всём желании не могла обзавестись абсолютно здоровой психикой. С детства ей вдалбливали, что она дура и уродина, бесполезная и ни на что не пригодная, что и замуж её не возьмут, и детей у неё не будет, потому что кто же позарится на такое ничтожество? Всё, что бы Анка ни делала, осмеивалось и отвергалось. Например, когда выяснилось, что она хорошо рисует, папа первым делом запретил ей брать в руки карандаши и вообще заикаться об учёбе в художественном училище, куда она рвалась душой и телом. Взамен, не забыв обозвать последними словами, он отправил дочь поступать на Биофак МГУ, невзирая на то, что голотурии и осьминоги были ей ещё менее близки, чем она сама своему отцу. Кстати, обратите внимание: в МГУ она таки поступила без малейшей посторонней помощи (дура бесталанная, позор семьи, ага). Но тут её подстерегала новая беда: сразу по поступлении в вуз её сняли с продуктового довольствия, сообщив, что она уже взрослая, и более ей никто ничего не должен, хотя, мол, ясно даже и ежу, что такая бездарь как она даже на хлеб себе заработать не сможет и, вполне вероятно, вскоре подохнет с голоду в ближайшей подворотне - и поделом, раз не ценила доброго к себе отношения.
В итоге остаток лета Анка перебивалась подаяниями друзей и подруг, а, едва началась учёба, сбежала из ненавистного дома куда глаза глядят. Первое время ночевала прямо на кафедре Биофака, потом на подшефной конюшне в Звенигороде, потом, начав зарабатывать какие-то деньги, стала снимать комнаты у разнообразных странных личностей.
А святое семейство тем временем стало претерпевать естественную демографическую убыль: первым в мир иной откочевал дед, следом слегла бабка. И тут в Анке вдруг возникла нужда. Нет, не подумайте, что её умоляли вернуться и сулили золотые горы: на неё тупо наехали, обозвав неблагодарной дрянью, сбежавшей развлекаться и гулять вместо того, чтобы исполнять свой долг по уходу за единственной и неповторимой бабушкой, которая так самозабвенно о ней заботилась всю её никчёмную жизнь. Тем более, что у папашки как раз наклюнулась длительная экспедиция за трепангами, а трепанги, как вы понимаете, не люди, они ждать не могут. Анка, осознав безусловную правоту выговора, притрусила домой, дабы посвятить следующий год уходу за любезной бабулей. Ну а когда папан свалил в моря, бабка развернулась по полной, использовав последние месяцы жизни, чтобы всласть наизмываться над внучкой. Натерпелась Анка досыта, безропотно снося издевательства и придирки старой зловредной карги, но, как вы понимаете, сей волонтёрский подвиг ничуть не возвысил её в отцовских глазах. Напротив, когда бабка убралась в мир иной, папашка немедленно обвинил в произошедшем дочь - мол, отравила бабушку, тварь бессовестная, всегда её ненавидела. От такой несправедливости Анка повторно сбежала из дома, бросив слепую мать на растерзание последнего выжившего представителя высокоинтеллигентной семьи, и в следующий раз появилась в родительском доме уже будучи беременной, чтобы показать папашке язык (ведь он всегда убеждал Анку, что ей не светит). Тот, оторвавшись на минутку от просмотра очередного порносайта, на язык посмотрел и заявил, что теперь-то блудливая дочь тем более не получит от него ни благословения, ни поддержки (можно подумать, до этого момента благословения и поддержка сыпались как из рога изобилия). Однако, когда ребёнок появился на свет, всё же сменил гнев на милость и предложил дочери взятку в десять тысяч рублей за то, что она даст наследнику его фамилию (Их Величество желали продолжаться в веках). На этом и остановился, посчитав, что и так сделал для внука больше, чем должен был.
Анка три года промаялась от безденежья, в чём, по её собственному мнению, немалую роль сыграла всё та же родительская установка «ты бездарность, и на работу тебе устраиваться бесполезно, всё равно уволят», в то время как папашка, отродясь не тративший денег ни на что кроме квартплаты и хлеба с колбасой, восседал на чемодане с зарплатами за много лет научной деятельности. Но это, сами понимаете, не считалось поводом купить внуку лишние ползунки.
И тут вдруг с родителем случилась беда. Здоровье резко пошатнулось, операции следовали одна за другой, а от незрячей жены, которую он шпынял по-чёрному всю жизнь, поддержки отчего-то не наблюдалось. Тогда он решился на отчаянный шаг - попытаться вернуть расположение дочери, тупо её подкупив, ибо денег скопилось немало, а на тот свет их пока ещё никому забрать не удалось.
Анка по-первости повозмущалась, что мол, ничего ей от старого гада не надо, но кушать хотелось регулярно - не только ей, но и отпрыску, и она дрогнула. Взяла денег «в долг»… и купила на них два земельных участка по шесть соток, так и не сумев внятно объяснить, нафига они ей сдались. Потом её уволили с очередной работы, затем кинул евроремонтчик, а в детском саду намекнули, что в связи с грядущим сокращением штата преподаватель валяния - не такой уж нужный девайс… И она пошла плакаться на тяжёлую жизнь папашке, рассудив, что раз это он виноват в её комплексах, то пусть теперь сам её и содержит. В этот заход Анка умудрилась наковырять с него денег на новую машину (ибо «Матиз» к тому времени давно помер естественной смертью, а «буханка» так и не образовалась), а заодно обрадовать известием о своей готовности вернуться домой. Но не надолго, а лишь до тех пор, пока не снимет под Наро-Фоминском пристойную двушку и не перевезёт раскаявшегося родителя туда, чтобы вдали от московского смога обеспечить ему достойный уход и безбедную старость до тех пор, пока не иссякнут его сбережения. Вы спросите - а что же с матерью? А мать была обречена влачить своё одинокое существование вдали от дочери, которая, как вдруг оказалась, всегда презирала несчастную женщину за бесхарактерность, и от внука, которого очень любила, но общаться с которым ей не позволяла всё та же Анка, утверждавшая, что мать якобы портит формирующийся мужской характер отпрыска своим глупым сюсюканьем. В общем, яблочко от вишенки, как оказалось, падает недалеко.
Но пОлно о семье, пора возвращаться в день вчерашний. Точнее, в поза-поза-поза-и т.д.-вчерашний - а точнее, в тот самый понедельник, с которого я начала свой рассказ, и в который счастливая Анка позвонила мне среди ночи, чтобы позвать кататься.
Тогда, как вы помните, я вежливо отказалась кататься, перенеся гонки на субботу, зато после этого была приглашена в кафе обмывать покупку… ну, так и быть, завтра, раз уж прямо сейчас я не могу.
Вот как вы думаете, други, если один человек приглашает другого на ужин, чтобы «проставиться», то кто из двоих платит, по логике вещей?
…Ага, разбежались!
Вообще мне кажется, что когда-то давно, пока я зазевалась, кто-то коварный приладил мне на шею удобное седло с надписью «WELLCOME». Иных причин, по которым на этой самой шее регулярно катаются мои многочисленные друзья и подруги, я не вижу. Причём, покатушки осуществляются в любую погоду и абсолютно независимо от моего текущего финансового состояния. Даже если я, к примеру, сижу без работы, а визави получает сотку в месяц, за совместные посиделки почему-то всё равно плачу я. И я настолько к этому привыкла, что впадаю в ступор, когда обедающий со мной человек достаёт кошелёк и платит сам за себя. Но всё же, на анкину беду, добрые люди намекнули мне, что пора учиться говорить нахлебникам «нет». И потренироваться я решила на всё на той же Анке (хотя денег с собой в кафе всё же взяла, так как ясно понимала, что на встречу она может прийти вообще без копейки).
И вот мы сидим за столом, Анка радостно щебечет о том, что после второго денежного транша она поменяла отношение папе (ведь он, как оказалось, такой душка, просто умело скрывался), а, когда приносят счёт, плавно переходит к финансовой теме: мол, увы-увы, денег снова нет, но как хорошо, что есть ты!
И тут я начинаю претворять в жизнь свой коварный план. Ужас, говорю, у меня-то ведь тоже на двоих не хватит! Поскольку кредит на машину взяла, а зарплату как раз понизили в честь кризиса по самое не могу (и то, и другое, кстати, правда).
Скажу вам, что насладиться выражением лица халявщика, внезапно принуждённого к платежу - бесценно. Скрипя зубами, Анка потянула из сумки кошелёк и, пошуршав купюрами, сообщила, что восемьсот рублей - это максимум, что она может дать, поскольку должна ещё купить сынишке молочка в «Азбуке вкуса». Не травить же ребёнка дешёвым пойлом из «Пятёрочки», правда?
Вот кто мне скажет, откуда у людей, позиционирующих себя нищебродами, берутся такие запросы? У меня прямо язык чесался посоветовать Анке сменить поставщика и затариваться отныне только в «Глобус гурмэ», но сдержалась. Ведь с неё станется.
На том и расстались, а в субботу ранним утречком (чтобы за световой день успеть сгонять сначала в сервис, а потом в Калужскую область, в Шамординский монастырь; нахрена - скоро узнаете), я потопала в анкин двор, где меня поджидал огромный сугроб с торчащим из него необъятным красным сараем. Вокруг сугроба прыгала беспомощная Анка, вереща, что не знает, как со всем этим снегом быть, ведь она умеет очищать от снега только «Матизы». Я молча взяла лопату, откопала водительскую дверь, проникла внутрь и с удивлением уставилась на белый кожаный салон авто (для путешествий? с ребёнком? ну-ну… месье знает толк). Сев за руль, я выкатила монстра из сугроба, Анка радостно захлопала в ладоши и принялась стаскивать меня с водительского сидения. Через минуту она уже нарезала круги по двору, высунувшись из окна по пояс, крича «Ура! Она меня слушается, она едет так клёво! А отключу-ка я полный привод…».
Блямммс! - сказала машина, подпрыгивая на кочке и втыкаясь мордой в бетонную клумбу. Хорошо, что не в другую машину. И хорошо, что морда оказалась крепче клумбы. Анка немедленно покинула кокпит, усадила за руль меня и заявила, что по городу водить свой агрегат не станет, и за МКАД в случае необходимости его буду выгонять я. Ну конечно, дорогая. Кикимер живёт, чтобы служить благородному дому Блэков ©.
Итак, в сервисе, куда мы приехали через неделю после покупки, хотя, по логике, должны были приехать перед оной, нас обрадовали тем, что двадцатилетний пепелац не собирается развалиться вот прямо сейчас, а ещё немного побегает - и выкатили примерный счёт на ремонт всего и по мелочи. Поскольку денег у Анки всё равно не было, мы развернулись и поехали за её сыном и за её же сто девяноста пятым по счёту мущщиной мечты - внимание! - православным шаманом! Я раз пять переспросила. Нет, всё верно, обычный православный шаман - что же тут удивительного? Слегка женатый, но это его совсем не портит. Это, кстати, именно он настоял на том, чтобы Анка посетила Шамординский монастырь и в тамошней купели смыла с себя всю ересь эзотерики, которую успела приобрести благодаря походам в астрал с мухоморным гуру. А то, - придавил он подругу последним неоспоримым аргументом, - как же я смогу с тобой спать, ежели ты вся насквозь погрязла во грехах?
В общем, тот день у меня вышел очень насыщенным: я нарулилась по Москве и Калужской области на сверкающем тусклым хромом и облупленной краской внедорожнике «почти идеального состояния», у которого на остановках вдруг сама собой стала втыкаться задняя передача. Нормально так: останавливаешься на светофоре - и не знаешь, в какую сторону тронешься. К счастью, в тот раз обошлось без жертв и разрушений. Зато мне изрядно прокомпостировали мозг анкины мужики: тот, что помладше - капризами и занудством, а тот что постарше - языческо-православными лекциями об основах Бытия, так что, развезя их всех по домам, я, наконец, почувствовала себя свободной и счастливой, поняв, как, оказывается, хорошо не связываться по жизни со всякими шаманами, экзорцистами, хиромантами и прочими завсегдатаями Канатчиковой дачи, а просто сидеть перед телевизором с бокалом мартини или читать по десятому разу фанфик по «Гарри Поттеру» в котором, назло Джоан Роулинг, история любви Северуса Снейпа и Лили Эванс всё-таки заканчивается хорошо…