Онажмать-2 или Коммунальный ад в семейном раю
Представляю вашему вниманию новый пост от Доктора Дрегори Хаос о тлетворном влиянии бэби-форумов на неокрепший женский мозг, а заодно содержащий ответ на самый сакраментальный женский вопрос: "Я - образцовая мать и идеальная жена. Почему же скотина-муж мне изменяет?".
И не подумайте ненароком, что это - серьёзное исследование ;)
Как вы все, конечно же, не помните, я - злобная, циничная, неполиткорректная тварь категории «за 30», умудрившаяся ни разу не побывать замужем (потому что кому ж нужна злобная, циничная, неполиткорректная тварь, не ценящая семейный очаг и детские сопли?). В моём обычном состоянии меня боятся даже пьяные панки, а хулиганы на всякий случай уходят с моей дороги на широкие освещённые проспекты - потому что мало ли что. Довести меня до истерики сложно, испугать можно разве что перспективой поражения в ядерной войне и двукратного роста цен на бензин, но вчера и на меня нашлась управа - причём, такая, что с тех пор я заикаюсь и каждые пять минут бегаю мыть руки с хлоркой. Зачем? Сейчас расскажу.
Честь расправиться с моей не по-женски крепкой психикой выпала самой что ни на есть обыкновенной онажматери. Если вы не помните, онажмать - это самка человека, уверенная в том, что факт состоявшихся родов делает её священной коровой священным божеством, поклонение которому строго обязательно и должно производиться по утверждённому расписанию. Онажматери разрешено: толстеть, неделями не мыть голову, изъясняться сюсюканьем в любых государственных учреждениях, включая Администрацию Президента, чморить супруга и презирать всех, чей круг интересов отличен от вытирания сопелек и смены памперсов. Но не подумайте, что этим список ограничивается - просто у меня иссяк запал стучать по кнопкам. Поверьте и примите как данность: онажматери разрешено ВСЁ, что взбредёт в одурманенную гормональным взрывом голову.
К чему я это? Просто вчера я имела удовольствие, граничащее с оргазмом, посетить берлогу онажматери, с которой мы некогда дружили… я имею в виду, ДО того, как на неё два раза подряд свалилось счастье материнства, придавив своим неподъёмным грузом.
После этого знаменательного события мы не виделись долгих пять лет, которые МамаРита (так она сама себя называет, видимо, по аналогии с мамой Чоле из незапамятного бразильско-мексиканского сериала) провела в глубоком декрете, не вылезая из него ни на секунду ни душой, ни телом. Тело за это время прибавило в весе честных девятнадцать кило. Вся общественная жизнь МамыРиты в декретные годы сводилось к бесперебойному снабжению всех родных и подруг нескончаемым потоком фоточек своих страшненьких детусечек-мулипусечек Кирюсика и Валюсика (один из них мальчик, вторая - девочка), вечно перемазанных кашкой-пюрешкой по самые уши.
Нет, серьёзно! За пять лет ковровых бомбардировок изображениями «чудесных лапулечек» я, кажется, лишь пару раз видела их чисто вымытыми и не обмазанными ни красками, ни грязьками, ни вареньками, ни шоколадом (ну, я надеюсь, что та коричневая штука, в которой у Кирюсика (или Валюсика?) руки были изгвазданы по самый локотусик, а рот - по самые глаза, была всё-таки шоколадом)… Но МамаРита считает, что дети должны и даже обязаны пачкаться так, как им хочется, потому что только так они могут познавать мир и двигаться по эволюционной лестнице (правда, не уточняется, вниз или вверх).
Вы наверняка уже решили, что я, в связи со смертельным недотрахитом, люто-бешено ненавижу более удачливых женщин, успевших в свои неполные двадцать пять выскочить замуж и семикратно (плюс-минус шесть раз) познать радость материнства; и я бы даже с вами согласилась, но, увы, это не вполне верно. Неверно не в том смысле, что я, подыхая в корчах умиления, готова вести задушевные разговоры с овуляшками о пузожителях, беременяшках и годовасиках, а в том, что с нормальными, не подвинутыми на п*здостраданиях матерями я без проблем общаюсь годы напролёт, более того, некоторые из них даже дерзают оставлять наедине со мной своих детей, не боясь, что те будут растерзаны или научены плохому (например, слову "жопа"). Но вот овуляшек я натурально не воспринимаю. Дело, видимо, в моей непробиваемой непонятливости, потому что вот уже вторую пятилетку подряд я, хоть пристрелите, не могу уяснить для себя, по какой такой такой причине они оправдывают материнством буквально все подряд свои косяки - начиная от запущенных и грязных детей и оканчивая адовым срачем в квартире, о котором, собственно, и пойдёт речь.
Вы всё ещё с нами? Не переключайтесь. Впереди зомби-апокалипсис.
Дверь мне открыла подруга, что вполне естественно, ибо муж с некоторых пор старается поменьше бывать дома, а дети слишком малы, чтобы впускать посторонних тёть в своё жилище.
Подруга была в стоптанном халате на босу грудь, вызвавшую у меня острый приступ зависти своей вселенской необъятностью (есть всё-таки некоторые плюсы в материнстве), однако, выпирающие бока и складки на животе, живописно обрамлявшие эту самую грудь, несколько примирили меня с действительностью.
Почти умиротворённая, я переступила порог квартиры.
В ноздри ворвался навязчивый аромат псины, затейливо перемешанный с тонкими миазмами аммиака. Разбросанные по полу, по тумбам, по столам и комодам детские вещи, игрушки, задубевшие комки использованных ещё на прошлый Первомай влажных салфеток, грязные ушные палочки (мать-мать-мать!), ещё более грязная обувь, почему-то не оканчивающая свой путь на коврике у двери (бааа! Да тут есть коврик!), а оставившая свой след на пыльной тропинке далёкой гостиной… - всё это заставило меня попятиться обратно к двери, ибо, хоть я и толерантно отношусь к бардаку, но тут был явственный перебор.
«Ээ… понимаешь, я как раз вспомнила, что через полчаса должна сесть на поезд, который увезёт меня на Байконур… я же не сказала - я улетаю в длительную экспедицию на Марс и вернусь не раньше, чем через восемь лет», - неубедительно соврала я, но меня не услышали. Радушная хозяйка покрепче заперла двери на два метровых засова и одну якорную цепочку от ракетоносца «Беспредельный», стоящего на рейде у берегов свободной Кубы, и, убедившись, что теперь-то уж я никуда не денусь, потащила меня в кухню, по пути сообщив:
«У меня тут немного неубрано, но ты же понимаешь, яжемать, я же посвящаю всю себя воспитанию детей, и мне совершенно некогда отвлекаться на подобные мелочи! Этому меня на бэби-форумах научили, и видишь - помогает!».
В том, что бэби-форумы помогают распространению в мире хаоса, тлена и безысходности, я и раньше не сомневалась, но тут уверилась окончательно, потому что по пути через трёхметровый коридор дважды споткнулась о распечатанные пачки памперсов, трижды - о машинки, кубики и коробки с какой-то детской лабудой и всего семь раз об огромного сенбернара Васю, крутящегося прямо под ногами. Видимо, ему, как и хозяйке, не хватало простого человеческого общения.
Я вздохнула и приготовилась им этого общения отсыпать с походом - чтобы избавить себя от гостевания в упомянутой берлоге как минимум на ближайшие лет восемь.
Но вместо этого отсыпали мне. Причём, не на восемь, а на все двадцать. Строгого режима.
Первым делом меня торжественно провели на кухню, где к запаху псины и застоявшейся мочи примешалось нечто новое, от чего мой желудок нервно сжался и попытался сбежать через пищевод. Позже оказалось, что аромат источали использованные памперсы, складированные без дополнительной упаковки прямо в кухонное мусорное ведро. И неплотно прикрытая дверца шкафчика-под-раковиной с готовностью поставляла всю гамму ароматов детского дерьма напрямую в и без того загаженную атмосферу.
Меня гостеприимно усадили в засаленное кресло, перед столом, покрытым ровным слоем объедков, крошек и пятен. Тут хозяюшка, видимо, засовестилась (мол, человек новый, к бомжацкому быту неприученный) и решила протереть застарелые следы жизнедеятельности мокрой тряпкой, от запаха которой я бы наверняка свалилась под стол, если бы всё подстольное пространство уже не было занято находчивым сенбернаром. Если вам когда-либо случалось обонять швабру школьной уборщицы бабы Клавы, вы без труда поймёте, о чём я.
Итак, моя мучительница протирала стол. Она тёрла его, тёрла, шлифуя заскорузлую грязь, а я потихоньку теряла сознание. Сенбернар Василий мужественно подпирал меня мохнатым боком, видимо, почуяв, что гостья вот-вот окопытится. А может, намеревался дождаться этого момента и сожрать меня под шумок, поскольку в его затянутых паутиной мисках, сиротливо ютившихся у холодильника, я наблюдала лишь невыскобленные засохшие остатки неведомых каш… как впрочем, и на столешнице перед моим собственным носом. Там высился целый Монблан из засохшей каши, и его в режиме реального времени яростно полировала половой тряпкой упорная онажмать.
Но не тут-то было! Монблан пережил тараканов, Гитлера и ядерные испытания на атолле Муруруа, он не мог так просто взять и оттереться. В итоге МамаРита оставила бесплодные попытки, сказав «Ну чо, подруга, придется тебе так сидеть».
Мне к тому времени уже было всё равно, как именно сидеть, поскольку моё сознание, покинув бренное тело, путешествовало по лучшим мирам, наслаждаясь накатившими розовыми галлюцинациями об опрятных детушках, о герметично запакованных памперсах, чисто вымытых собаках и пластилине…
Пластилине?
Позвольте, но при чём здесь он? - подумала я, на секунду приходя в себя и утыкаясь взглядом в изрядный кусок серобуромалиновой массы, изрядно вывалянной в собачьей шерсти, лежащий на чумазой ладошке Валюсика.
«На! - сказали мне. - Полепи».
Подавив рвотный спазм (я, видите ли, с детства не переношу перемешанного с чьими угодно волосами пластилина), я выдавила: «Нет, я не умею. Ты лучше сама полепи», - и умерла от омерзения. Но потом воскресла, потому что меня с нетерпением поджидал следующий круг коммунального ада - семейный ужин.
Оооо! Семейный ужин в кругу МамыРиты и её очаровательных отпрысков достоин отдельного повествования.
Как вы обычно накрываете на стол? Лезете в холодильник?
Не такова истинная онажмать, без остатка посвятившая себя воспитанию детей.
В общем, Рита открыла тумбу. ТУМБУ, блеать!!! И извлекла из неё на свет божий две замурзанных кастрюли с непонятным содержимым и сковороду, покрытую рыжеватыми потёками засохшего жира.
«Вот тут у меня есть картошка, а вот тут макароны, - просветила меня онажмать, демонстрируя мне содержимое обеих кастрюль - два слипшихся сероватых комка биомассы, серьёзно задумывающейся о начале эволюционного развития, и, по моим расчётам, со дня на день намеревающейся заговорить. - А тут… - Рита задумчиво уставилась в сковороду, - это что-то в кляре. Правда, я не помню, что. Тебе положить?»
Клятвенно заверив, что не голодна, я с ужасом смотрела на следующий акт Мерлезонского балета - с балкона была извлечена початая банка детского питания со-вкусом-тыквы, и из этой банки принялись кормить живого ребёнка:
«А что? Я её только позавчера открыла! Нам как раз на четыре кормления хватает».
В этот момент мне хотелось подать на МамуРиту в суд за издевательства над желудком двухлетнего Кирюсика, и я бы даже не очень огорчилась, если бы суд отобрал у неё родительские права.
«Прости, дорогая, а чем у тебя занят холодильник? - поинтересовалась я. - Почему еда хранится в… кхм… таких странных местах?».
«О, - оживилась онажмать, распахивая когда-то белую дверцу, - а в холодильнике у нас хранится квашеная капуста!..»
Тут у меня отпала челюсть. Вообще. За ненадобностью. Потому что, камрады, я впервые в жизни видела домашний холодильник, от пола до потолка забитый банками с квашеной капустой.
«Зачем вам столько?» - офигев, спросила я.
«Ой, тут такая история! - оживилась Рита. - У мужа есть парикмахерша, и она периодически отдаёт нам свои ненужные запасы. Представляешь, какая хорошая женщина? Она постоянно солит капусту, но не ест её - и вот…».
«М-м-м… - язвительно протянула я, - а стоматологша мужа ему ничего ненужного не отдаёт?».
«Откуда ты знаешь? - удивилась Рита. - Да, она тоже постоянно что-нибудь ему дарит…»
Позже я узнала о добрых сослуживицах, отзывчивых продавщицах и милом докторе-сексопатологе, второй год лечащей супруга от разыгравшейся импотенции…
В общем, если до этого момента я была уверена, что пределы женской наивности (читай - человеческой глупости) существуют, то теперь я поняла, как страшно ошибалась. Разумеется, я ничего не сказала МамеРите о причинах мужниной импотенции и парикмахерской доброты, ведь счастливое неведение так уютно. От себя же хочу сказать: респект тебе, мужик! Респект за то, что не бросил обрюзгшую и подурневшую жену в её загаженной квартире с двумя неухоженными малолетками на шее, а просто тихо шпилишь на стороне сонмы одиноких неудовлетворённых баб. Хоть ты и тварь, конечно. Потому что давно мог дать ядрёного пенделя под ритин жирный зад и заставить её наконец заняться собой, тобой, домом и детьми, причём, последними - не на словах, а на деле. Тогда, может, и налево бегать бы не пришлось. Но это я к слову.
Пока же, забившись в дальний угол засаленного кресла, я со священным трепетом взирала на заляпанного тыквенной пюрешкой Кирюсика, на Валюсика, заляпанного шоколадом (перед едой! мать-мать-мать!) и девяностакиллограммовую МамуРиту в залитом жиром халате, пожирающую нечто в кляре прямо со сковороды под аккомпанемент четырёх шоколадных конфет… Скажи мне, женщина, жрущая кляр и конфеты «Коровка», утверждая, что ты на диете, веришь ли ты, что твой муж когда-либо излечится от импотенции и снова посмотрит на тебя заинтересованным взглядом? Я что-то не очень.
Следующий приступ паралича чуть было не разбил меня, когда МамаРита, бросив опустошённую посуду в раковину, завела шарманку о том, что мне (то есть, мне! незамужней тридцатилетней тётке без какого-либо призрачного намёка на личную жизнь), давно пора родить и познать эту ни с чем несравнимую радость материнства. Я пробовала было отшутиться, что неплохо бы было, если бы Рита для начала просватала меня за какого-нибудь мужнина друга, но услышана вновь не была. Ведь замужество и вообще наличие мужика - это такие глупости! (Вау! Правда?). В конце концов, можно осчастливить сиротку из приюта, усыновив, удочерив и уматерив… На меня без предупреждения обрушились тонны сопливой лирики примерно следующего содержания:
«О, как тепло и трепетно держать свою малышку на руках! Детская головка пахнет медом и молоком… (привет доктору Ганнибалу). Пройдет несколько месяцев, и маленькие детские ручки будут нежно обнимать тебя за шею… (на этом месте мне уже хотелось обнять за шею МамуРиту и удушить к чёртовой матери). Спустя еще какое-то время станут звучать первые смешные слова, и среди них: “Мама”…».
Едрёна мама, на кой леший мне эти откровения!?.
Потом МамаРита плавно переключилась на обмывание костей существа низшего и недостойного носить высокое звание онажматери - на нашу общую знакомую Кристину, имеющую наглость всего лишь через три года после родов, сдав несчастного ребёнка в детский сад, ходить на какие-то фитнесы, посещать косметологов и парикмахеров - и всё это вместо того, чтобы ковыряться в волосатом пластилине вместе со своим ненаглядным чадом и не помышлять об ином!
(Шоб вы знали, Кристина - красивая, стройная ухоженная блондинка формата «ябвдул», но это - не единственное её преступление против материнства). Второе, по мнению МамыРиты, состояло в том, что несознательная Кристя с юных лет таскает несчастное дитя по городским паркам, уже дважды водила на Красную площадь и регулярно мучает музеями! Вы представляете! Трёхлетнего ребёнка! Он же вырастет недоразвитым от переизбытка ненужной информации! Место трёхлетки - на качельках перед домом или в коробке с пластилином, но никак не в музее динозавров!
А ещё… ещё у матери-ехидны в доме чисто... само собой, потому, что её недоразвитый ребенок не играет пластилинками и красками, а следовательно не оставляет грязи…
…На этом этапе словесного поноса я воздела глаза к потолку, и увидела… нет, я понимаю, что вы мне сейчас не поверите, я и сама бы с удовольствием не поверила, но я - это - видела и не развижу более никогда.
Прямо над моей головой с потолка свисал сталактит. Из каши. Небольшой, но мне хватило. Я имею в виду - впечатлений. Он висел чуть в стороне от родственного ему сталагмита-Монблана и, по-моему, мне подмигивал.
Проследив направление моего остекленевшего взгляда, МамаРита умильно разулыбалась и сообщила: "Да, представляешь! Это всё Кирюсик! Ума не приложу, как это у него получилось…"
Я, запинаясь, проблеяла, что, видимо Кирюсик просто очень талантливый мальчик, и лишь потом поняла, что очень напрасно подняла тему детских талантов, потому что Риту немедленно прорвало.
Верьте мне, люди, что прорыв городской канализации - сущие пустяки по сравнению со словесной диареей, настигающей онажмать, которой дали повод похвастаться своим годовасиком. Из неё неудержимым потоком полились воспоминания о пяти годах онажматеринской жизни, переполненные лингвистическими высерами типа «кушанья сиси», «этих малюсеньких пальчусенек» и «детусенек-сладусенек». За весь этот педофилический фольклор мне мучительно хотелось запечатать рот МамеРите широким служебным скотчем Роспотребнадзора с надписью «закрыто навсегда» - и бдительно следить за надлежащим исполнением предписания.
От приближающейся расправы подругу спас телефонный звонок мужа, спешившего… нет, не домой, а всего лишь сообщить, что он страшно задерживается на работе, а потом ещё поедет узнавать расписание работы некоего бассейна («Вы не подскажете, как пройти в библиотеку?») и вернётся глубоко заполночь. Чмоки-чмоки, не жди меня, ложись пораньше.
Пока Рита говорила с мужем, я успела выбраться в коридор и занять стратегическую высоту - придверный коврик и теперь готовилась к организованному отступлению (читай - паническому бегству) из нехорошей квартирки. Мне хотелось плакать, потому что я своими глазами увидела, как адски освинела некогда милая аккуратная девочка, любившая порядок и латиноамериканские танцы.
Куда, КУДА всё это подевалось?
Почему на смену чисто выметенным полам пришёл почерневший от грязи линолеум, почему дети копошатся в таком сраче, в который добрый ветеринар не поместит породистого поросёнка?
А, чуть не забыла! Пока я двигалась к выходу, я заметила в открытой комнате ещё один замечательный девайс - ночной горшок. Полный ночной горшок. Двухлетний Кирюсик ещё не умеет писать в горшок, а пятилетняя Валюсик - запросто. Чем и занимается регулярно и с удовольствием прямо посреди комнаты. В пять лет! В пять лет я приблизительно знала алфавит и совершенно чётко - схему прохода в санузел. Почему Валюсик, на чьё воспитание якобы употребляется столько жизненных сил, с нею не знакома?
А меж тем МамаРита искренне уверена, что (ну вы помните) кладёт все свои 90 килограмм любви и заботы без остатка на всестороннее развитие «сладусенек». Хотя, по-моему, под этими понятиями подразумевается всего лишь один необъятный 90-килограммовый болт.
…В общем, вернувшись домой в тот день, я первым делом сняла и постирала штаны, носки и свитер и заодно на всякий случай помыла пол во всей квартире, чтобы, не приведи демоны Хаоса, не уподобиться онажматери Рите…
С тех пор подумываю о том, не усыновить ли, пока не поздно, ритиных детей, чтобы следующие годы они, провели не в свинарнике, полной невынесенных горшков с застарелой мочой, а в нормальной человеческой квартире, где, конечно, нет волосатого пластилина или варенья, которыми можно хорошенько перемазаться, но зато нет и позавчерашней пюрешки с балкона и подплесневелых макарон из тумбочки…
А вы как думаете?
И не подумайте ненароком, что это - серьёзное исследование ;)
Как вы все, конечно же, не помните, я - злобная, циничная, неполиткорректная тварь категории «за 30», умудрившаяся ни разу не побывать замужем (потому что кому ж нужна злобная, циничная, неполиткорректная тварь, не ценящая семейный очаг и детские сопли?). В моём обычном состоянии меня боятся даже пьяные панки, а хулиганы на всякий случай уходят с моей дороги на широкие освещённые проспекты - потому что мало ли что. Довести меня до истерики сложно, испугать можно разве что перспективой поражения в ядерной войне и двукратного роста цен на бензин, но вчера и на меня нашлась управа - причём, такая, что с тех пор я заикаюсь и каждые пять минут бегаю мыть руки с хлоркой. Зачем? Сейчас расскажу.
Честь расправиться с моей не по-женски крепкой психикой выпала самой что ни на есть обыкновенной онажматери. Если вы не помните, онажмать - это самка человека, уверенная в том, что факт состоявшихся родов делает её священной коровой священным божеством, поклонение которому строго обязательно и должно производиться по утверждённому расписанию. Онажматери разрешено: толстеть, неделями не мыть голову, изъясняться сюсюканьем в любых государственных учреждениях, включая Администрацию Президента, чморить супруга и презирать всех, чей круг интересов отличен от вытирания сопелек и смены памперсов. Но не подумайте, что этим список ограничивается - просто у меня иссяк запал стучать по кнопкам. Поверьте и примите как данность: онажматери разрешено ВСЁ, что взбредёт в одурманенную гормональным взрывом голову.
К чему я это? Просто вчера я имела удовольствие, граничащее с оргазмом, посетить берлогу онажматери, с которой мы некогда дружили… я имею в виду, ДО того, как на неё два раза подряд свалилось счастье материнства, придавив своим неподъёмным грузом.
После этого знаменательного события мы не виделись долгих пять лет, которые МамаРита (так она сама себя называет, видимо, по аналогии с мамой Чоле из незапамятного бразильско-мексиканского сериала) провела в глубоком декрете, не вылезая из него ни на секунду ни душой, ни телом. Тело за это время прибавило в весе честных девятнадцать кило. Вся общественная жизнь МамыРиты в декретные годы сводилось к бесперебойному снабжению всех родных и подруг нескончаемым потоком фоточек своих страшненьких детусечек-мулипусечек Кирюсика и Валюсика (один из них мальчик, вторая - девочка), вечно перемазанных кашкой-пюрешкой по самые уши.
Нет, серьёзно! За пять лет ковровых бомбардировок изображениями «чудесных лапулечек» я, кажется, лишь пару раз видела их чисто вымытыми и не обмазанными ни красками, ни грязьками, ни вареньками, ни шоколадом (ну, я надеюсь, что та коричневая штука, в которой у Кирюсика (или Валюсика?) руки были изгвазданы по самый локотусик, а рот - по самые глаза, была всё-таки шоколадом)… Но МамаРита считает, что дети должны и даже обязаны пачкаться так, как им хочется, потому что только так они могут познавать мир и двигаться по эволюционной лестнице (правда, не уточняется, вниз или вверх).
Вы наверняка уже решили, что я, в связи со смертельным недотрахитом, люто-бешено ненавижу более удачливых женщин, успевших в свои неполные двадцать пять выскочить замуж и семикратно (плюс-минус шесть раз) познать радость материнства; и я бы даже с вами согласилась, но, увы, это не вполне верно. Неверно не в том смысле, что я, подыхая в корчах умиления, готова вести задушевные разговоры с овуляшками о пузожителях, беременяшках и годовасиках, а в том, что с нормальными, не подвинутыми на п*здостраданиях матерями я без проблем общаюсь годы напролёт, более того, некоторые из них даже дерзают оставлять наедине со мной своих детей, не боясь, что те будут растерзаны или научены плохому (например, слову "жопа"). Но вот овуляшек я натурально не воспринимаю. Дело, видимо, в моей непробиваемой непонятливости, потому что вот уже вторую пятилетку подряд я, хоть пристрелите, не могу уяснить для себя, по какой такой такой причине они оправдывают материнством буквально все подряд свои косяки - начиная от запущенных и грязных детей и оканчивая адовым срачем в квартире, о котором, собственно, и пойдёт речь.
Вы всё ещё с нами? Не переключайтесь. Впереди зомби-апокалипсис.
Дверь мне открыла подруга, что вполне естественно, ибо муж с некоторых пор старается поменьше бывать дома, а дети слишком малы, чтобы впускать посторонних тёть в своё жилище.
Подруга была в стоптанном халате на босу грудь, вызвавшую у меня острый приступ зависти своей вселенской необъятностью (есть всё-таки некоторые плюсы в материнстве), однако, выпирающие бока и складки на животе, живописно обрамлявшие эту самую грудь, несколько примирили меня с действительностью.
Почти умиротворённая, я переступила порог квартиры.
В ноздри ворвался навязчивый аромат псины, затейливо перемешанный с тонкими миазмами аммиака. Разбросанные по полу, по тумбам, по столам и комодам детские вещи, игрушки, задубевшие комки использованных ещё на прошлый Первомай влажных салфеток, грязные ушные палочки (мать-мать-мать!), ещё более грязная обувь, почему-то не оканчивающая свой путь на коврике у двери (бааа! Да тут есть коврик!), а оставившая свой след на пыльной тропинке далёкой гостиной… - всё это заставило меня попятиться обратно к двери, ибо, хоть я и толерантно отношусь к бардаку, но тут был явственный перебор.
«Ээ… понимаешь, я как раз вспомнила, что через полчаса должна сесть на поезд, который увезёт меня на Байконур… я же не сказала - я улетаю в длительную экспедицию на Марс и вернусь не раньше, чем через восемь лет», - неубедительно соврала я, но меня не услышали. Радушная хозяйка покрепче заперла двери на два метровых засова и одну якорную цепочку от ракетоносца «Беспредельный», стоящего на рейде у берегов свободной Кубы, и, убедившись, что теперь-то уж я никуда не денусь, потащила меня в кухню, по пути сообщив:
«У меня тут немного неубрано, но ты же понимаешь, яжемать, я же посвящаю всю себя воспитанию детей, и мне совершенно некогда отвлекаться на подобные мелочи! Этому меня на бэби-форумах научили, и видишь - помогает!».
В том, что бэби-форумы помогают распространению в мире хаоса, тлена и безысходности, я и раньше не сомневалась, но тут уверилась окончательно, потому что по пути через трёхметровый коридор дважды споткнулась о распечатанные пачки памперсов, трижды - о машинки, кубики и коробки с какой-то детской лабудой и всего семь раз об огромного сенбернара Васю, крутящегося прямо под ногами. Видимо, ему, как и хозяйке, не хватало простого человеческого общения.
Я вздохнула и приготовилась им этого общения отсыпать с походом - чтобы избавить себя от гостевания в упомянутой берлоге как минимум на ближайшие лет восемь.
Но вместо этого отсыпали мне. Причём, не на восемь, а на все двадцать. Строгого режима.
Первым делом меня торжественно провели на кухню, где к запаху псины и застоявшейся мочи примешалось нечто новое, от чего мой желудок нервно сжался и попытался сбежать через пищевод. Позже оказалось, что аромат источали использованные памперсы, складированные без дополнительной упаковки прямо в кухонное мусорное ведро. И неплотно прикрытая дверца шкафчика-под-раковиной с готовностью поставляла всю гамму ароматов детского дерьма напрямую в и без того загаженную атмосферу.
Меня гостеприимно усадили в засаленное кресло, перед столом, покрытым ровным слоем объедков, крошек и пятен. Тут хозяюшка, видимо, засовестилась (мол, человек новый, к бомжацкому быту неприученный) и решила протереть застарелые следы жизнедеятельности мокрой тряпкой, от запаха которой я бы наверняка свалилась под стол, если бы всё подстольное пространство уже не было занято находчивым сенбернаром. Если вам когда-либо случалось обонять швабру школьной уборщицы бабы Клавы, вы без труда поймёте, о чём я.
Итак, моя мучительница протирала стол. Она тёрла его, тёрла, шлифуя заскорузлую грязь, а я потихоньку теряла сознание. Сенбернар Василий мужественно подпирал меня мохнатым боком, видимо, почуяв, что гостья вот-вот окопытится. А может, намеревался дождаться этого момента и сожрать меня под шумок, поскольку в его затянутых паутиной мисках, сиротливо ютившихся у холодильника, я наблюдала лишь невыскобленные засохшие остатки неведомых каш… как впрочем, и на столешнице перед моим собственным носом. Там высился целый Монблан из засохшей каши, и его в режиме реального времени яростно полировала половой тряпкой упорная онажмать.
Но не тут-то было! Монблан пережил тараканов, Гитлера и ядерные испытания на атолле Муруруа, он не мог так просто взять и оттереться. В итоге МамаРита оставила бесплодные попытки, сказав «Ну чо, подруга, придется тебе так сидеть».
Мне к тому времени уже было всё равно, как именно сидеть, поскольку моё сознание, покинув бренное тело, путешествовало по лучшим мирам, наслаждаясь накатившими розовыми галлюцинациями об опрятных детушках, о герметично запакованных памперсах, чисто вымытых собаках и пластилине…
Пластилине?
Позвольте, но при чём здесь он? - подумала я, на секунду приходя в себя и утыкаясь взглядом в изрядный кусок серобуромалиновой массы, изрядно вывалянной в собачьей шерсти, лежащий на чумазой ладошке Валюсика.
«На! - сказали мне. - Полепи».
Подавив рвотный спазм (я, видите ли, с детства не переношу перемешанного с чьими угодно волосами пластилина), я выдавила: «Нет, я не умею. Ты лучше сама полепи», - и умерла от омерзения. Но потом воскресла, потому что меня с нетерпением поджидал следующий круг коммунального ада - семейный ужин.
Оооо! Семейный ужин в кругу МамыРиты и её очаровательных отпрысков достоин отдельного повествования.
Как вы обычно накрываете на стол? Лезете в холодильник?
Не такова истинная онажмать, без остатка посвятившая себя воспитанию детей.
В общем, Рита открыла тумбу. ТУМБУ, блеать!!! И извлекла из неё на свет божий две замурзанных кастрюли с непонятным содержимым и сковороду, покрытую рыжеватыми потёками засохшего жира.
«Вот тут у меня есть картошка, а вот тут макароны, - просветила меня онажмать, демонстрируя мне содержимое обеих кастрюль - два слипшихся сероватых комка биомассы, серьёзно задумывающейся о начале эволюционного развития, и, по моим расчётам, со дня на день намеревающейся заговорить. - А тут… - Рита задумчиво уставилась в сковороду, - это что-то в кляре. Правда, я не помню, что. Тебе положить?»
Клятвенно заверив, что не голодна, я с ужасом смотрела на следующий акт Мерлезонского балета - с балкона была извлечена початая банка детского питания со-вкусом-тыквы, и из этой банки принялись кормить живого ребёнка:
«А что? Я её только позавчера открыла! Нам как раз на четыре кормления хватает».
В этот момент мне хотелось подать на МамуРиту в суд за издевательства над желудком двухлетнего Кирюсика, и я бы даже не очень огорчилась, если бы суд отобрал у неё родительские права.
«Прости, дорогая, а чем у тебя занят холодильник? - поинтересовалась я. - Почему еда хранится в… кхм… таких странных местах?».
«О, - оживилась онажмать, распахивая когда-то белую дверцу, - а в холодильнике у нас хранится квашеная капуста!..»
Тут у меня отпала челюсть. Вообще. За ненадобностью. Потому что, камрады, я впервые в жизни видела домашний холодильник, от пола до потолка забитый банками с квашеной капустой.
«Зачем вам столько?» - офигев, спросила я.
«Ой, тут такая история! - оживилась Рита. - У мужа есть парикмахерша, и она периодически отдаёт нам свои ненужные запасы. Представляешь, какая хорошая женщина? Она постоянно солит капусту, но не ест её - и вот…».
«М-м-м… - язвительно протянула я, - а стоматологша мужа ему ничего ненужного не отдаёт?».
«Откуда ты знаешь? - удивилась Рита. - Да, она тоже постоянно что-нибудь ему дарит…»
Позже я узнала о добрых сослуживицах, отзывчивых продавщицах и милом докторе-сексопатологе, второй год лечащей супруга от разыгравшейся импотенции…
В общем, если до этого момента я была уверена, что пределы женской наивности (читай - человеческой глупости) существуют, то теперь я поняла, как страшно ошибалась. Разумеется, я ничего не сказала МамеРите о причинах мужниной импотенции и парикмахерской доброты, ведь счастливое неведение так уютно. От себя же хочу сказать: респект тебе, мужик! Респект за то, что не бросил обрюзгшую и подурневшую жену в её загаженной квартире с двумя неухоженными малолетками на шее, а просто тихо шпилишь на стороне сонмы одиноких неудовлетворённых баб. Хоть ты и тварь, конечно. Потому что давно мог дать ядрёного пенделя под ритин жирный зад и заставить её наконец заняться собой, тобой, домом и детьми, причём, последними - не на словах, а на деле. Тогда, может, и налево бегать бы не пришлось. Но это я к слову.
Пока же, забившись в дальний угол засаленного кресла, я со священным трепетом взирала на заляпанного тыквенной пюрешкой Кирюсика, на Валюсика, заляпанного шоколадом (перед едой! мать-мать-мать!) и девяностакиллограммовую МамуРиту в залитом жиром халате, пожирающую нечто в кляре прямо со сковороды под аккомпанемент четырёх шоколадных конфет… Скажи мне, женщина, жрущая кляр и конфеты «Коровка», утверждая, что ты на диете, веришь ли ты, что твой муж когда-либо излечится от импотенции и снова посмотрит на тебя заинтересованным взглядом? Я что-то не очень.
Следующий приступ паралича чуть было не разбил меня, когда МамаРита, бросив опустошённую посуду в раковину, завела шарманку о том, что мне (то есть, мне! незамужней тридцатилетней тётке без какого-либо призрачного намёка на личную жизнь), давно пора родить и познать эту ни с чем несравнимую радость материнства. Я пробовала было отшутиться, что неплохо бы было, если бы Рита для начала просватала меня за какого-нибудь мужнина друга, но услышана вновь не была. Ведь замужество и вообще наличие мужика - это такие глупости! (Вау! Правда?). В конце концов, можно осчастливить сиротку из приюта, усыновив, удочерив и уматерив… На меня без предупреждения обрушились тонны сопливой лирики примерно следующего содержания:
«О, как тепло и трепетно держать свою малышку на руках! Детская головка пахнет медом и молоком… (привет доктору Ганнибалу). Пройдет несколько месяцев, и маленькие детские ручки будут нежно обнимать тебя за шею… (на этом месте мне уже хотелось обнять за шею МамуРиту и удушить к чёртовой матери). Спустя еще какое-то время станут звучать первые смешные слова, и среди них: “Мама”…».
Едрёна мама, на кой леший мне эти откровения!?.
Потом МамаРита плавно переключилась на обмывание костей существа низшего и недостойного носить высокое звание онажматери - на нашу общую знакомую Кристину, имеющую наглость всего лишь через три года после родов, сдав несчастного ребёнка в детский сад, ходить на какие-то фитнесы, посещать косметологов и парикмахеров - и всё это вместо того, чтобы ковыряться в волосатом пластилине вместе со своим ненаглядным чадом и не помышлять об ином!
(Шоб вы знали, Кристина - красивая, стройная ухоженная блондинка формата «ябвдул», но это - не единственное её преступление против материнства). Второе, по мнению МамыРиты, состояло в том, что несознательная Кристя с юных лет таскает несчастное дитя по городским паркам, уже дважды водила на Красную площадь и регулярно мучает музеями! Вы представляете! Трёхлетнего ребёнка! Он же вырастет недоразвитым от переизбытка ненужной информации! Место трёхлетки - на качельках перед домом или в коробке с пластилином, но никак не в музее динозавров!
А ещё… ещё у матери-ехидны в доме чисто... само собой, потому, что её недоразвитый ребенок не играет пластилинками и красками, а следовательно не оставляет грязи…
…На этом этапе словесного поноса я воздела глаза к потолку, и увидела… нет, я понимаю, что вы мне сейчас не поверите, я и сама бы с удовольствием не поверила, но я - это - видела и не развижу более никогда.
Прямо над моей головой с потолка свисал сталактит. Из каши. Небольшой, но мне хватило. Я имею в виду - впечатлений. Он висел чуть в стороне от родственного ему сталагмита-Монблана и, по-моему, мне подмигивал.
Проследив направление моего остекленевшего взгляда, МамаРита умильно разулыбалась и сообщила: "Да, представляешь! Это всё Кирюсик! Ума не приложу, как это у него получилось…"
Я, запинаясь, проблеяла, что, видимо Кирюсик просто очень талантливый мальчик, и лишь потом поняла, что очень напрасно подняла тему детских талантов, потому что Риту немедленно прорвало.
Верьте мне, люди, что прорыв городской канализации - сущие пустяки по сравнению со словесной диареей, настигающей онажмать, которой дали повод похвастаться своим годовасиком. Из неё неудержимым потоком полились воспоминания о пяти годах онажматеринской жизни, переполненные лингвистическими высерами типа «кушанья сиси», «этих малюсеньких пальчусенек» и «детусенек-сладусенек». За весь этот педофилический фольклор мне мучительно хотелось запечатать рот МамеРите широким служебным скотчем Роспотребнадзора с надписью «закрыто навсегда» - и бдительно следить за надлежащим исполнением предписания.
От приближающейся расправы подругу спас телефонный звонок мужа, спешившего… нет, не домой, а всего лишь сообщить, что он страшно задерживается на работе, а потом ещё поедет узнавать расписание работы некоего бассейна («Вы не подскажете, как пройти в библиотеку?») и вернётся глубоко заполночь. Чмоки-чмоки, не жди меня, ложись пораньше.
Пока Рита говорила с мужем, я успела выбраться в коридор и занять стратегическую высоту - придверный коврик и теперь готовилась к организованному отступлению (читай - паническому бегству) из нехорошей квартирки. Мне хотелось плакать, потому что я своими глазами увидела, как адски освинела некогда милая аккуратная девочка, любившая порядок и латиноамериканские танцы.
Куда, КУДА всё это подевалось?
Почему на смену чисто выметенным полам пришёл почерневший от грязи линолеум, почему дети копошатся в таком сраче, в который добрый ветеринар не поместит породистого поросёнка?
А, чуть не забыла! Пока я двигалась к выходу, я заметила в открытой комнате ещё один замечательный девайс - ночной горшок. Полный ночной горшок. Двухлетний Кирюсик ещё не умеет писать в горшок, а пятилетняя Валюсик - запросто. Чем и занимается регулярно и с удовольствием прямо посреди комнаты. В пять лет! В пять лет я приблизительно знала алфавит и совершенно чётко - схему прохода в санузел. Почему Валюсик, на чьё воспитание якобы употребляется столько жизненных сил, с нею не знакома?
А меж тем МамаРита искренне уверена, что (ну вы помните) кладёт все свои 90 килограмм любви и заботы без остатка на всестороннее развитие «сладусенек». Хотя, по-моему, под этими понятиями подразумевается всего лишь один необъятный 90-килограммовый болт.
…В общем, вернувшись домой в тот день, я первым делом сняла и постирала штаны, носки и свитер и заодно на всякий случай помыла пол во всей квартире, чтобы, не приведи демоны Хаоса, не уподобиться онажматери Рите…
С тех пор подумываю о том, не усыновить ли, пока не поздно, ритиных детей, чтобы следующие годы они, провели не в свинарнике, полной невынесенных горшков с застарелой мочой, а в нормальной человеческой квартире, где, конечно, нет волосатого пластилина или варенья, которыми можно хорошенько перемазаться, но зато нет и позавчерашней пюрешки с балкона и подплесневелых макарон из тумбочки…
А вы как думаете?