А секс ли? Часть 3.
Часть 1
Часть 2
Мне кажется, что тезис Дворкин о том, что мы не будем свободны, пока у нас нет власти над собственными телами, был как-то неверно истолкован или же она сама поддалась распространенному заблуждению. В общем, из него была выведена следующая стратегия: сначала мы отвоевываем права на письки, а потом на все остальное. И стратегия эта абсолютно провальна. Провальна, даже если вы считаете сексуальную неприкосновенность важнейшим человеческим правом. Провальна, потому что не будет у нас права на наши бедные письки, покуда мы находимся в полном политико-экономическом подчинении у агрессивных мразей, которые физически сильнее нас в три раза и очень этих писек жаждут. Вектор причинно-следственной связи был прочерчен неверно: покушения на наши несчастные тела прекратятся тогда, когда исчезнет почва для такого произвола. До тех пор попытки комплексных мер по защите нашей сексуальной неприкосновенности будут бесперспективной пиписечной войной и поддержкой травмы, которая делает нас такими беспомощными.
Подумайте, какую идеологию мы оставим своим праправнучкам. Если когда-то, через несколько сотен лет, дойдет до женской революции, то что это будут за повстанцы, которые разбегаются при виде голого хуя?! Разве будет успешным освободительное движение, главная цель которого - чтобы письку не трогали?
Сексофобия существует ("-фобия" здесь означает не просто неприязнь, а именно панический страх). Причем у секс-позитивных женщин она выражена гораздо сильнее, чем у секс-негативных, потому что последние хотя бы имеют смелость сказать открыто: я не испытываю удовольствия от этого процесса, я его боюсь и ненавижу. Но так или иначе, мы все боимся хера, как будто им самим по себе можно убить. И с этим страхом надо что-то делать, потому что он нехило так тормозит рост женского коллективного сознания, замыкая нас в сфере телесности и заставляя бродить по вечному кругу «давать - как давать с пользой для себя - не давать» в бесплодной попытке чего-то там добиться. Не нужно сосать под эгидой освобождения. Нужно внимательно и вдумчиво коллективно отрефлексировать причины нашего страха перед пенетрацией и соответствие этого страха реальному вреду. Принять на данном историческом этапе тот печальный факт, что сексуальное обслуживание мужчин вменено нам в обязанность и совсем не делать этого мы не можем, как не можем прекратить рожать. Простить себе то, что нас используют в таком качестве, прекратить себя обвинять за вынужденное ублажение мужчин. Понять наконец, что коль скоро нашими телами постоянно дрочат хуи, то очередная такая дрочка ничего существенно не изменит в нашем положении. То, что тебя изнасиловали, означает только то, что тебя в очередной раз в твоей жизни сексуально использовали. А если у тебя были «по согласию» партнеры с сексуальными перверсиями, то иное изнасилование для тебя несет меньше отрицательных последствий, чем секас палюбви и пасагласию.
Хорошего в изнасиловании нет ничего. Но это не конец, не что-то из ряда вон выходящее и непоправимое, ты после изнасилования осталась равна самой себе до изнасилования с одной только разницей - теперь будешь больше бояться мужчин. Именно в этом ключе должна раскрываться тема изнасилований в фемдискурсе. А мы что делаем, преподнося изнасилование как самое страшное или одно из самых страшных преступлений против женщины, упоминая его вечно в одном ряду с тяжким вредом для здоровья, убийствами, войной? Усугубляем коллективную травму и отдаляем час освобождения.
Я не против того, чтобы в фемдискурсе поднималась тема изнасилований. Я против того, чтобы она так форсировалась и муссировалась, против того, чтобы она давалась вне широкого культурно-политического контекста, против того, чтобы насильственная пенетрация представлялась как исключительное и особо чудовищное деяние, после которого жизнь женщины должна как-то в корне измениться в худшую сторону.
Я против того, чтобы сексуальная неприкосновенность по ценности приравнивалась к жизни и здоровью. И лично на моих информационных площадках больше не будет никаких контекстов типа «убийство и изнасилование». Насилуют нас всю нашу жизнь, а вот убийство - это непоправимый акт предельной дегуманизации, лишение нас ПО-НАСТОЯЩЕМУ самого ценного, и это не нетронутость пиписьки, а жизнь. Иерархия должна быть следующей: важнее всего жизнь (тем, кто оспаривает этот факт, просьба лечь в ПНД), на втором месте отсутствие физической боли и страха умереть, на третьем - полноценность физических возможностей и здоровье, на четвертом - сытость и тепло и только потом идет сексуальная неприкосновенность. Иерархию выстроила не я. Ее выстроили тысячи поколений женщин, дающих себя насиловать ради куска хлеба.
Домогательство, изнасилование, проституция, съемка в порно и даже продажа в сексуальное рабство per se не самые страшные вещи, которые могут произойти с нами. Страшно то, что их сопровождает, - физические истязания и убийства, - а само по себе сексуальное использование, даже очень унизительное и негигиеничное, можно пережить.
Диагностическим контекстом вреда сексоцентричных теорий в феминизме является извечный вопрос пенализации секса для женщины. В среде радфем сложилось представление абсолютно обо всех секс-либертарианках как о продажных тварях, разрушающих феминизм, и это очень несправедливо. Если считать любой секс изнасилованием, а всех женщин - жертвами изнасилования, то любая пенализация секса для женщины - это практика узаконенного виктим-блейминга. И мы не можем оставлять такие практики без внимания, даже если речь идет не о побивании камнями, а о пресловутой женской «педофилии», которой не существует, либо о криминализации проституции вместо покупки секс-услуг. В этом вопросе, как ни парадоксально, позиция секс-либертарианок выглядит более гуманной: мужчины заставляют нас себя сексуально ублажать? окей, но с хуя ли за выполнение этого требования нас наказывают? Тебе доставляют удовольствие, мудак, - так будь благодарен и имей минимальное уважение к этим женщинам. С этой позиции и легализация проституции, и снижение роста согласия, и попытки употреблять словечко «шлюха» не в его значении, превратить из стигмы в самоназвание, и культурная реабилитация унизительных и болезненных сексуальных практик выглядят не таким уж предательством. Да, ошибка. Да, приводит к сексуальному закабалению женщин. Но в предпосылках своих секс-либертарианки правы. Секс-негативные феминистки предпочитают игнорировать проблему таких женщин, как Дженнифер Фихтер: дескать, самадуравиновата, нефиг было обслуживать мужиков хотя бы тогда, когда за это светит срок. И эта позиция не выдерживает минимальной критики с точки зрения их же философии: коль скоро у мудаков возникает потребность в таком сексе, за который женщину могут официально привлечь к ответственности, то это означает, что какие-то женщины будут попадать под раздачу. И тут надо не голову в песок прятать и не поливать грязью секс-либертарианок за их человеческое сочувствие, а деконструировать миф о равноправии, проливать свет на механизмы, благодаря которым эмансипация превратилась для нас в новые оковы, и на уровне гражданской инициативы стараться добиться принятия минимальной политики различия хотя бы в уголовном законодательстве: криминализуется клиент и только клиент, женщина не может быть субъектом никаких сексуальных преступлений. Невозможно? Так не пробовали ведь. Только слюной брызжем на "предательниц".
Идем далее. Как я уже говорила, мне видится огромной стратегической ошибкой идея того, что секс - конечная цель женского угнетения. Мы уже установили, что вся человеческая сексуальность социально конструктивна и имеет аддиктивную природу, как курение или потребление алкоголя. Мне кажется вполне разумной мысль о том, что люди в процессе эволюции вида утратили инстинкт продолжения рода вообще. Чтобы понять, что это так, достаточно посмотреть на животных: их влечение в брачный период совсем непохоже на приятное томление у людей. От приятного томления не орут благим матом, не носятся и по полу не катаются. Итак, сексуальность социально конструктивна. И МУЖСКАЯ В ТОМ ЧИСЛЕ. Если нашу сексуальность конструируют в соответствии с ролью жертвы жестокого изнасилования, то мужскую - в соответствии с ролью насильника. На это активно работает порноиндустрия. Зачем нас конструировать как жертв, понятно. Вопрос в том, зачем мужчин конструировать как насильников? Ответ очевиден: секс - это СРЕДСТВО удержания нас в подчинении. НЕ ЦЕЛЬ. Ни одна еще экономическая система не строилась с целью доставить правящей группе мелкое физиологическое удовольствие. Для того чтобы вкусно поесть или с комфортом покакать, например. Почему же вы думаете, что какой-то ссаный 10-секундный оргазм раз в сутки побудил мужчин соорудить такого Колосса?
Я полагаю, что такая поведенческая черта самцов некоторых млекопитающих, как страсть к конкуренции за главенство, в человеческой культуре трансформировалась в страсть к власти и контролю и в стремление создавать системы общественного устройства, в которых конкуренция за главенство является ведущим принципом. Преимущество в постоянной борьбе дают экономические ресурсы, что вызывает к жизни следующую яркую черту мужского общества - страсть к нецелесообразному накопительству. На принципе накопительства строятся все системы присвоения чужого труда, а принцип борьбы за власть лежит в основе разделения на альфа- и омега-самцов, союзников и врагов (=всех видов социальной нетерпимости) и всех конфликтов между мужчинами, от научной дискуссии до мировой войны. Женщины - фундамент политико-экономической лестницы, ибо на них возложено воспроизводство рабочей и военной силы, а также восстановление ресурса мужчин, затрачиваемого на борьбу с другими мужчинами. Я осознаю, что, говорю сейчас прописными для радфем истинами. А сейчас будет то, что истиной не признается: мощная машина сексуального подавления, известная под именем культуры изнасилования, является всего лишь инструментом запугивания, отвлечения нашего внимания о реальных причин нашего угнетения и удержания нас под контролем.
И пока мы не поймем, что писька не голова, а хуй не автомат, направленный на эту голову, пока не перестанем так панически бояться этого - крошечного, ничтожнейшего, если разобраться, - физиологического различия между полами - способности мужчин совершить половой акт против нашей воли, пока не выйдем за рамки телесности на политическую арену, ни о каком освободительном движении среди женщин речь вести не придется и мы будем оставаться компанией травмированных дур, подтирающих одна другой сопли.
Часть 2
Мне кажется, что тезис Дворкин о том, что мы не будем свободны, пока у нас нет власти над собственными телами, был как-то неверно истолкован или же она сама поддалась распространенному заблуждению. В общем, из него была выведена следующая стратегия: сначала мы отвоевываем права на письки, а потом на все остальное. И стратегия эта абсолютно провальна. Провальна, даже если вы считаете сексуальную неприкосновенность важнейшим человеческим правом. Провальна, потому что не будет у нас права на наши бедные письки, покуда мы находимся в полном политико-экономическом подчинении у агрессивных мразей, которые физически сильнее нас в три раза и очень этих писек жаждут. Вектор причинно-следственной связи был прочерчен неверно: покушения на наши несчастные тела прекратятся тогда, когда исчезнет почва для такого произвола. До тех пор попытки комплексных мер по защите нашей сексуальной неприкосновенности будут бесперспективной пиписечной войной и поддержкой травмы, которая делает нас такими беспомощными.
Подумайте, какую идеологию мы оставим своим праправнучкам. Если когда-то, через несколько сотен лет, дойдет до женской революции, то что это будут за повстанцы, которые разбегаются при виде голого хуя?! Разве будет успешным освободительное движение, главная цель которого - чтобы письку не трогали?
Сексофобия существует ("-фобия" здесь означает не просто неприязнь, а именно панический страх). Причем у секс-позитивных женщин она выражена гораздо сильнее, чем у секс-негативных, потому что последние хотя бы имеют смелость сказать открыто: я не испытываю удовольствия от этого процесса, я его боюсь и ненавижу. Но так или иначе, мы все боимся хера, как будто им самим по себе можно убить. И с этим страхом надо что-то делать, потому что он нехило так тормозит рост женского коллективного сознания, замыкая нас в сфере телесности и заставляя бродить по вечному кругу «давать - как давать с пользой для себя - не давать» в бесплодной попытке чего-то там добиться. Не нужно сосать под эгидой освобождения. Нужно внимательно и вдумчиво коллективно отрефлексировать причины нашего страха перед пенетрацией и соответствие этого страха реальному вреду. Принять на данном историческом этапе тот печальный факт, что сексуальное обслуживание мужчин вменено нам в обязанность и совсем не делать этого мы не можем, как не можем прекратить рожать. Простить себе то, что нас используют в таком качестве, прекратить себя обвинять за вынужденное ублажение мужчин. Понять наконец, что коль скоро нашими телами постоянно дрочат хуи, то очередная такая дрочка ничего существенно не изменит в нашем положении. То, что тебя изнасиловали, означает только то, что тебя в очередной раз в твоей жизни сексуально использовали. А если у тебя были «по согласию» партнеры с сексуальными перверсиями, то иное изнасилование для тебя несет меньше отрицательных последствий, чем секас палюбви и пасагласию.
Хорошего в изнасиловании нет ничего. Но это не конец, не что-то из ряда вон выходящее и непоправимое, ты после изнасилования осталась равна самой себе до изнасилования с одной только разницей - теперь будешь больше бояться мужчин. Именно в этом ключе должна раскрываться тема изнасилований в фемдискурсе. А мы что делаем, преподнося изнасилование как самое страшное или одно из самых страшных преступлений против женщины, упоминая его вечно в одном ряду с тяжким вредом для здоровья, убийствами, войной? Усугубляем коллективную травму и отдаляем час освобождения.
Я не против того, чтобы в фемдискурсе поднималась тема изнасилований. Я против того, чтобы она так форсировалась и муссировалась, против того, чтобы она давалась вне широкого культурно-политического контекста, против того, чтобы насильственная пенетрация представлялась как исключительное и особо чудовищное деяние, после которого жизнь женщины должна как-то в корне измениться в худшую сторону.
Я против того, чтобы сексуальная неприкосновенность по ценности приравнивалась к жизни и здоровью. И лично на моих информационных площадках больше не будет никаких контекстов типа «убийство и изнасилование». Насилуют нас всю нашу жизнь, а вот убийство - это непоправимый акт предельной дегуманизации, лишение нас ПО-НАСТОЯЩЕМУ самого ценного, и это не нетронутость пиписьки, а жизнь. Иерархия должна быть следующей: важнее всего жизнь (тем, кто оспаривает этот факт, просьба лечь в ПНД), на втором месте отсутствие физической боли и страха умереть, на третьем - полноценность физических возможностей и здоровье, на четвертом - сытость и тепло и только потом идет сексуальная неприкосновенность. Иерархию выстроила не я. Ее выстроили тысячи поколений женщин, дающих себя насиловать ради куска хлеба.
Домогательство, изнасилование, проституция, съемка в порно и даже продажа в сексуальное рабство per se не самые страшные вещи, которые могут произойти с нами. Страшно то, что их сопровождает, - физические истязания и убийства, - а само по себе сексуальное использование, даже очень унизительное и негигиеничное, можно пережить.
Диагностическим контекстом вреда сексоцентричных теорий в феминизме является извечный вопрос пенализации секса для женщины. В среде радфем сложилось представление абсолютно обо всех секс-либертарианках как о продажных тварях, разрушающих феминизм, и это очень несправедливо. Если считать любой секс изнасилованием, а всех женщин - жертвами изнасилования, то любая пенализация секса для женщины - это практика узаконенного виктим-блейминга. И мы не можем оставлять такие практики без внимания, даже если речь идет не о побивании камнями, а о пресловутой женской «педофилии», которой не существует, либо о криминализации проституции вместо покупки секс-услуг. В этом вопросе, как ни парадоксально, позиция секс-либертарианок выглядит более гуманной: мужчины заставляют нас себя сексуально ублажать? окей, но с хуя ли за выполнение этого требования нас наказывают? Тебе доставляют удовольствие, мудак, - так будь благодарен и имей минимальное уважение к этим женщинам. С этой позиции и легализация проституции, и снижение роста согласия, и попытки употреблять словечко «шлюха» не в его значении, превратить из стигмы в самоназвание, и культурная реабилитация унизительных и болезненных сексуальных практик выглядят не таким уж предательством. Да, ошибка. Да, приводит к сексуальному закабалению женщин. Но в предпосылках своих секс-либертарианки правы. Секс-негативные феминистки предпочитают игнорировать проблему таких женщин, как Дженнифер Фихтер: дескать, самадуравиновата, нефиг было обслуживать мужиков хотя бы тогда, когда за это светит срок. И эта позиция не выдерживает минимальной критики с точки зрения их же философии: коль скоро у мудаков возникает потребность в таком сексе, за который женщину могут официально привлечь к ответственности, то это означает, что какие-то женщины будут попадать под раздачу. И тут надо не голову в песок прятать и не поливать грязью секс-либертарианок за их человеческое сочувствие, а деконструировать миф о равноправии, проливать свет на механизмы, благодаря которым эмансипация превратилась для нас в новые оковы, и на уровне гражданской инициативы стараться добиться принятия минимальной политики различия хотя бы в уголовном законодательстве: криминализуется клиент и только клиент, женщина не может быть субъектом никаких сексуальных преступлений. Невозможно? Так не пробовали ведь. Только слюной брызжем на "предательниц".
Идем далее. Как я уже говорила, мне видится огромной стратегической ошибкой идея того, что секс - конечная цель женского угнетения. Мы уже установили, что вся человеческая сексуальность социально конструктивна и имеет аддиктивную природу, как курение или потребление алкоголя. Мне кажется вполне разумной мысль о том, что люди в процессе эволюции вида утратили инстинкт продолжения рода вообще. Чтобы понять, что это так, достаточно посмотреть на животных: их влечение в брачный период совсем непохоже на приятное томление у людей. От приятного томления не орут благим матом, не носятся и по полу не катаются. Итак, сексуальность социально конструктивна. И МУЖСКАЯ В ТОМ ЧИСЛЕ. Если нашу сексуальность конструируют в соответствии с ролью жертвы жестокого изнасилования, то мужскую - в соответствии с ролью насильника. На это активно работает порноиндустрия. Зачем нас конструировать как жертв, понятно. Вопрос в том, зачем мужчин конструировать как насильников? Ответ очевиден: секс - это СРЕДСТВО удержания нас в подчинении. НЕ ЦЕЛЬ. Ни одна еще экономическая система не строилась с целью доставить правящей группе мелкое физиологическое удовольствие. Для того чтобы вкусно поесть или с комфортом покакать, например. Почему же вы думаете, что какой-то ссаный 10-секундный оргазм раз в сутки побудил мужчин соорудить такого Колосса?
Я полагаю, что такая поведенческая черта самцов некоторых млекопитающих, как страсть к конкуренции за главенство, в человеческой культуре трансформировалась в страсть к власти и контролю и в стремление создавать системы общественного устройства, в которых конкуренция за главенство является ведущим принципом. Преимущество в постоянной борьбе дают экономические ресурсы, что вызывает к жизни следующую яркую черту мужского общества - страсть к нецелесообразному накопительству. На принципе накопительства строятся все системы присвоения чужого труда, а принцип борьбы за власть лежит в основе разделения на альфа- и омега-самцов, союзников и врагов (=всех видов социальной нетерпимости) и всех конфликтов между мужчинами, от научной дискуссии до мировой войны. Женщины - фундамент политико-экономической лестницы, ибо на них возложено воспроизводство рабочей и военной силы, а также восстановление ресурса мужчин, затрачиваемого на борьбу с другими мужчинами. Я осознаю, что, говорю сейчас прописными для радфем истинами. А сейчас будет то, что истиной не признается: мощная машина сексуального подавления, известная под именем культуры изнасилования, является всего лишь инструментом запугивания, отвлечения нашего внимания о реальных причин нашего угнетения и удержания нас под контролем.
И пока мы не поймем, что писька не голова, а хуй не автомат, направленный на эту голову, пока не перестанем так панически бояться этого - крошечного, ничтожнейшего, если разобраться, - физиологического различия между полами - способности мужчин совершить половой акт против нашей воли, пока не выйдем за рамки телесности на политическую арену, ни о каком освободительном движении среди женщин речь вести не придется и мы будем оставаться компанией травмированных дур, подтирающих одна другой сопли.