Неизвестное интервью Владимира Набокова
«Я готов принять любой режим - если разум и тело будут свободны»
В 1970 году Владимир Набоков согласился дать интервью израильской журналистке Нурит Берецки, сотруднице крупнейшей ежедневной газеты Израиля «Маарив» («вечерняя молитва» - ивр.), где оно в итоге и было опубликовано. Свои вопросы Берецки направила в письме от 5 января, в котором призналась, что сочинять их было совсем непросто. Ответы она получила тоже в письменном виде; правда, Набоков передал их лично: 19 января они встретились в Монтрё (Швейцария), где провели, беседуя и обсуждая его ответы, около двух часов.
Владимир Набоков не стал включать интервью с Берецки в свой сборник «Твердые суждения» (Strong Opinions, 1973), однако все это время оно хранилось в архиве писателя в Коллекции БергаНью-Йоркской публичной библиотеки. Впервые на английском языке материал вышел 13 февраля 2015 года в журнале Nabokov Online Journal. Главный редактор Набоковского журнала, набоковед Юрий Левинглюбезно предоставил «Медузе» оригинал интервью, никогда не публиковавшегося на русском языке. «Медуза» публикует его перевод, а также беседу Юрия Левинга с журналисткой Нурит Берецки (состоялась в 2014 году), поделившейся своими воспоминаниями о встрече с Набоковым и его женой Верой в Монтрё.
Интервью Владимира Набокова журналистке Нурит Берецки
- Почему вы живете в Швейцарии?
- Мне здесь комфортно. Мне нравятся горы и отели. Я терпеть не могу забастовки и хулиганов.
- Вы все еще чувствуете себя в изгнании?
- Искусство - это изгнание. Ребенком в России я чувствовал себя чужим среди других детей. Я защищал ворота, когда мы играли в футбол, а все вратари - изгнанники.
- Может ли чужая страна стать Родиной?
- Америка, моя приемная страна, ближе всего моим представлениям о доме.
- Беженец - человек, у которого нет корней?
- Отсутствие корней менее важно, чем дозволенная возможность расти и цвести в полной - и очень приятной - пустоте.
- На каком языке вы думаете, считаете и видите сны?
- Ни на одном не думаю. Я мыслю образами, и тут же всплывают сподручные короткие словесные формулы на одном из трех языков, которыми я владею, вроде «damn those trucks» или «espèce de crétin». А вижу сны и веду подсчеты я обычно по-русски.
- В чем разница между тем, как вы пишете на русском и на английском? Вы будете снова писать по-русски?
- В своей прозе и поэзии за более чем полувека я продемонстрировал немало примеров этой разницы - как завуалированных, так и художественно выраженных, вот пусть ученые исследуют. Я по-прежнему делаю русские переводы (например, «Лолита») и иногда пишу стихи.
- Почему вы пишете? Сам процесс для вас - это радость или страдание?
- Когда я пишу, я в высшей степени равнодушен к историческим, гуманистическим, религиозным, социальным и образовательным темам - поэтому не могу сказать, почему я это делаю. Что касается страдания и радости, мне нечего добавить после Флобера, который уже написал об этом в своих письмах.
- Как сильно вас захватывают персонажи, пока вы пишете? Вы продолжаете размышлять о них уже после того, как опубликована книга?
- Я подозреваю, что интерес Бога к Адаму и Еве был не слишком искренним и не слишком продолжительным, несмотря на удачный, в целом, результат от действительно изумительной работы. Я тоже абсолютно отстранен от своих героев и во время работы, и после.
- Как бы вы хотели, чтобы читали ваши книги? Вы думаете о своих читателях?
- Я не жду, что кто-то из моих читателей будет столь же хорошо знать мои произведения, как и я. Но если голова не может уловить определенный процент конкретных деталей, то это плохой читатель, вот и все.
- Вы перечитываете свои старые книги?
- Я должен перечитывать их очень внимательно по крайней мере дюжину раз: для корректуры, для правки верстки, для вычитки издания в мягкой обложке, когда вычитываю и правлю переводы.
- Что вы думаете о фильмах, поставленных по вашим книгам?
- Две картины, которые я видел - «Лолита» и «Смех в темноте», делались без моего контроля. В результате получилось хорошее кино с прекрасными актерами, но они лишь отдаленно напоминают мои книги.
Вопросы Нурит Берецки, подготовленные для интервью
Фото: Юрий Левинг
- Что вы считаете скучным, а что вас забавляет?
- Давайте я вам вместо этого расскажу, что я ненавижу. Музыкальный фон, музыку в записи, музыку по радио, музыку из магнитофона, музыку, доносящуюся из соседней комнаты, - любую навязываемую мне музыку.
Примитивизм в искусстве: «абстрактную» мазню, унылые символические пьески, абстрактные скульптуры из хлама, «авангардные» стихи и другие явные банальности. Клубы, союзы, братства и т. д. (За последние 25 лет я отверг, наверное, пару десятков почетных предложений о различном членстве).
Тиранию. Я готов принять любой режим - социалистический, монархический, дворницкий - при условии, что разум и тело будут свободны.
Атласную ткань на ощупь.
Цирки - особенно номера с животными и крепкими женщинами, висящими в воздухе на зубах. Четырех докторов - доктора Фрейда, доктора Швейцера, доктора Живаго и доктора Кастро.
Общественные интересы, демонстрации, шествия. Краткие словари и сокращенные справочники. Журналистские клише: «момент истины», например, или это отвратительное - «диалог».
Глупые, неприятные вещи: футляр для очков, который теряется; вешалка, падающая в шкафу; когда рука попадает не в тот карман. Складные зонтики, у которых невозможно найти кнопку. Неразрезанные страницы, узелки на шнурках. Колючая поросль на лице того, кто пропустил утреннее бритье. Дети в поездах. Процесс засыпания.
- Что вы думаете о ситуации на Ближнем Востоке?
- Существует несколько областей, где мои познания позволяют мне быть экспертом: некоторые виды бабочек, Пушкин, искусство игры в шахматы, перевод с английского, русского, французского и обратно, игра слов, романы, бессонница и бессмертие. Но политика к ним не относится. Я могу ответить на ваш вопрос о Ближнем Востоке лишь как сторонний наблюдатель: я горячо выступаю за большую дружбу Америки с Израилем и душой целиком на стороне Израиля во всех политических вопросах.
Газета "Маарив", 1948 г.
Фото: Юрий Левинг
Юрий Левинг беседует с Нурит Берецки
- Что вы делали в Цюрихе в январе 1970-го?
- На самом деле я собиралась вскоре выйти замуж в Англии и перед свадьбой была там со своим будущим мужем. Он бежал из Чешской республики в 1968 году и затем вместе с группой студентов приехал в Израиль. Его родители сообщили ему, что я нахожусь в Швейцарии, где мы и воссоединились перед свадьбой. Я делала в Швейцарии какую-тоработу для моей газеты. Потом мой муж закончил учебу и мы вместе вернулись в Израиль.
- Вы уже тогда работали для израильской газеты Ma’ariv?
- Да, это была Ma’ariv.
- Как возникла мысль взять интервью у Набокова?
- Ну, я знала, что Набоков жил в то время в Швейцарии. Он - великий писатель, так что у меня не было особенных сомнений.
- Это было задание редакции или ваша личная инициатива?
- Взять у него интервью предложила я. Думаю, я написала его издателю, не помню точно - много времени прошло - но как-то я раздобыла его адрес. Так я отправилась в Монтрё и встретилась с ним.
- А что вы читали из Набокова к тому времени?
- Точно «Лолиту», но еще раньше, конечно, роман «Пнин» и «Подлинную жизнь Себастьяна Найта». К семидесятым уже несколько его книг были переведены на иврит, но сейчас трудно вспомнить точно.
- Конечно, с тех пор прошло четыре десятилетия. Вы читали их в английском оригинале и в переводе на иврит?
- Да, оба варианта.
- А как израильские читатели относились в то время к Набокову?
- «Лолита» стала в Израиле бестселлером, поэтому даже те, кто не читал его прозу, знали, кто такой Набоков. Он был очень известен, им все восхищались.
- Но почему, в частности, в Израиле? В конце концов, он был русским эмигрантом, живущим в Соединенных Штатах и в Швейцарии.
- Я не думаю, что здесь какая-то особая ситуация, просто в то время в Израиле все читали. Чтение было самым популярным досугом, способом жизни, за ним проводили все время. Ты приходил к кому-тодомой и видел книги - люди не только читали, но и обсуждали новинки. Читали в барах, парках, повсюду.
- Кажется, действительно был неподдельный интерес к литературе и вашему разговору с писателем. Вы встретились с Набоковым, как просили, или ответы были переданы в письменном виде?
- Дело обстояло следующим образом. Набоков захотел, чтобы я сначала выслала вопросы, а потом приехала к нему за ответами и спросила ещечто-то, если захочу. Именно так все и произошло. Я отправила вопросы, но он не стал посылать ответы, а вместо этого назначил встречу. Я приехала в Монтрё, и Набоковы пригласили меня на кофе. Мы просидели вместе часа два или около того. Каждый ответ обсуждался довольно подробно. Впервые в жизни меня пригласил поговорить такой человек как Набоков: я была еще очень молода и совершенно не знала, что делать, ну, вы понимаете!
- Вы упомянули, что сложно было сочинить для Набокова вопросы. Почему?
- Я написала вопросы как прилежная ученица. А Набоков - он производил просто невероятное впечатление. И его жена, Вера, была действительно… Я не могу передать вам, не думаю, что я когда-либо еще видела пожилую даму столь прекрасную и изящную.
- В каком смысле?
- Она была особенной.
Владимир Набоков с женой Верой в парке у Montreux Palace Hotel. Швейцария, 1967 год
Фото: Horst Tappe / Hulton Archive / Getty Images
- Вас удивило, что она присутствовала на вашей встрече с Набоковым?
- Вера могла время от времени бросить какое-то замечание, но она не говорила много, нет.
- Как общался Набоков? Смеялся, рассказывал какие-тоистории - что-то запоминающееся?
- Это было так давно, столько всего случилось с тех пор. Но я была покорена всей атмосферой Монтрё: стильный старинный отель, элегантные люди, прогуливающиеся по улицам города, - все произвело на меня сильнейшее впечатление.
- Кто перевел ответы Набокова на иврит?
- Я, разумеется.
- В напечатанном интервью были какие-нибудь фотографии?
- Думаю, его издатель нам что-то предоставил.
- Кстати, а за какие темы вы отвечали, будучи молодым журналистом Ma’ariv?
- Искусство и культура, не политика. Больше всего меня интересовали литература и культура повседневности. Последняя тогда в Израиле очень отличалась от нынешнего образа жизни.
- Судя по некоторым вопросам, вас, похоже, интересовали феминистские проблемы. Набоков, возможно, не так сильно был ими увлечен. Как вы думаете, почему? (Набоков проигнорировал некоторые вопросы, в частности, о его любимом женском персонаже и отношении к женщинам - прим. «Медузы».)
- Я была молода, полагаю, меня в то время это волновало. Но я не хочу выдумывать ответ, вынуждена вас разочаровать, извините…
- Вы говорили об Израиле?
- Нет, но письменно он ответил на вопрос о Ближнем Востоке.
- Сегодня Набоков по-прежнему популярен в Израиле? Вы можете описать степень интереса к его произведениям в этой части света?
- Несколько лет назад на иврит был заново переведен «Пнин», что вызвало огромный интерес к роману. Недавно у нас вышел новый перевод «Защиты Лужина». Я вот как раз сейчас смотрю на мою книжную полку: я люблю его книгу о Гоголе, сборник «Твердые суждения».
- Читали ли вы его последний, незавершенный роман «Лаура и ее оригинал», который недавно опубликовали? Как вам?
- Нет. Стоит прочесть?
- Есть за и против. Одни были разочарованы, другие убеждены, что все, что вышло из-под пера великого писателя, должно быть издано. Решение было принято сыном Набокова, Дмитрием.
- Да, я следила за этой дилеммой и дискуссией о судьбе романа, но я боюсь его читать.
- Вы считаете, это правильное решение?
- Я не знаю. (Пауза.) Не знаю.
- Если бы вы могли встретиться с Владимиром Набоковым снова, о чем бы вы спросили его?
- Я бы спросила, написал бы он ту же самую «Лолиту» в наши дни. Лично я не верю, что да.
- Несомненно, наши этические воззрения изменились с 1950-х.
- Сегодня всякий видит двенадцатилетних девочек, демонстрирующих соблазнительные наряды. Кому рядом нужна еще и Лолита!
Галифакс - Тель-Авив, 2014
Перевод Татьяны Ершовой
Источник
В 1970 году Владимир Набоков согласился дать интервью израильской журналистке Нурит Берецки, сотруднице крупнейшей ежедневной газеты Израиля «Маарив» («вечерняя молитва» - ивр.), где оно в итоге и было опубликовано. Свои вопросы Берецки направила в письме от 5 января, в котором призналась, что сочинять их было совсем непросто. Ответы она получила тоже в письменном виде; правда, Набоков передал их лично: 19 января они встретились в Монтрё (Швейцария), где провели, беседуя и обсуждая его ответы, около двух часов.
Владимир Набоков не стал включать интервью с Берецки в свой сборник «Твердые суждения» (Strong Opinions, 1973), однако все это время оно хранилось в архиве писателя в Коллекции БергаНью-Йоркской публичной библиотеки. Впервые на английском языке материал вышел 13 февраля 2015 года в журнале Nabokov Online Journal. Главный редактор Набоковского журнала, набоковед Юрий Левинглюбезно предоставил «Медузе» оригинал интервью, никогда не публиковавшегося на русском языке. «Медуза» публикует его перевод, а также беседу Юрия Левинга с журналисткой Нурит Берецки (состоялась в 2014 году), поделившейся своими воспоминаниями о встрече с Набоковым и его женой Верой в Монтрё.
Интервью Владимира Набокова журналистке Нурит Берецки
- Почему вы живете в Швейцарии?
- Мне здесь комфортно. Мне нравятся горы и отели. Я терпеть не могу забастовки и хулиганов.
- Вы все еще чувствуете себя в изгнании?
- Искусство - это изгнание. Ребенком в России я чувствовал себя чужим среди других детей. Я защищал ворота, когда мы играли в футбол, а все вратари - изгнанники.
- Может ли чужая страна стать Родиной?
- Америка, моя приемная страна, ближе всего моим представлениям о доме.
- Беженец - человек, у которого нет корней?
- Отсутствие корней менее важно, чем дозволенная возможность расти и цвести в полной - и очень приятной - пустоте.
- На каком языке вы думаете, считаете и видите сны?
- Ни на одном не думаю. Я мыслю образами, и тут же всплывают сподручные короткие словесные формулы на одном из трех языков, которыми я владею, вроде «damn those trucks» или «espèce de crétin». А вижу сны и веду подсчеты я обычно по-русски.
- В чем разница между тем, как вы пишете на русском и на английском? Вы будете снова писать по-русски?
- В своей прозе и поэзии за более чем полувека я продемонстрировал немало примеров этой разницы - как завуалированных, так и художественно выраженных, вот пусть ученые исследуют. Я по-прежнему делаю русские переводы (например, «Лолита») и иногда пишу стихи.
- Почему вы пишете? Сам процесс для вас - это радость или страдание?
- Когда я пишу, я в высшей степени равнодушен к историческим, гуманистическим, религиозным, социальным и образовательным темам - поэтому не могу сказать, почему я это делаю. Что касается страдания и радости, мне нечего добавить после Флобера, который уже написал об этом в своих письмах.
- Как сильно вас захватывают персонажи, пока вы пишете? Вы продолжаете размышлять о них уже после того, как опубликована книга?
- Я подозреваю, что интерес Бога к Адаму и Еве был не слишком искренним и не слишком продолжительным, несмотря на удачный, в целом, результат от действительно изумительной работы. Я тоже абсолютно отстранен от своих героев и во время работы, и после.
- Как бы вы хотели, чтобы читали ваши книги? Вы думаете о своих читателях?
- Я не жду, что кто-то из моих читателей будет столь же хорошо знать мои произведения, как и я. Но если голова не может уловить определенный процент конкретных деталей, то это плохой читатель, вот и все.
- Вы перечитываете свои старые книги?
- Я должен перечитывать их очень внимательно по крайней мере дюжину раз: для корректуры, для правки верстки, для вычитки издания в мягкой обложке, когда вычитываю и правлю переводы.
- Что вы думаете о фильмах, поставленных по вашим книгам?
- Две картины, которые я видел - «Лолита» и «Смех в темноте», делались без моего контроля. В результате получилось хорошее кино с прекрасными актерами, но они лишь отдаленно напоминают мои книги.
Вопросы Нурит Берецки, подготовленные для интервью
Фото: Юрий Левинг
- Что вы считаете скучным, а что вас забавляет?
- Давайте я вам вместо этого расскажу, что я ненавижу. Музыкальный фон, музыку в записи, музыку по радио, музыку из магнитофона, музыку, доносящуюся из соседней комнаты, - любую навязываемую мне музыку.
Примитивизм в искусстве: «абстрактную» мазню, унылые символические пьески, абстрактные скульптуры из хлама, «авангардные» стихи и другие явные банальности. Клубы, союзы, братства и т. д. (За последние 25 лет я отверг, наверное, пару десятков почетных предложений о различном членстве).
Тиранию. Я готов принять любой режим - социалистический, монархический, дворницкий - при условии, что разум и тело будут свободны.
Атласную ткань на ощупь.
Цирки - особенно номера с животными и крепкими женщинами, висящими в воздухе на зубах. Четырех докторов - доктора Фрейда, доктора Швейцера, доктора Живаго и доктора Кастро.
Общественные интересы, демонстрации, шествия. Краткие словари и сокращенные справочники. Журналистские клише: «момент истины», например, или это отвратительное - «диалог».
Глупые, неприятные вещи: футляр для очков, который теряется; вешалка, падающая в шкафу; когда рука попадает не в тот карман. Складные зонтики, у которых невозможно найти кнопку. Неразрезанные страницы, узелки на шнурках. Колючая поросль на лице того, кто пропустил утреннее бритье. Дети в поездах. Процесс засыпания.
- Что вы думаете о ситуации на Ближнем Востоке?
- Существует несколько областей, где мои познания позволяют мне быть экспертом: некоторые виды бабочек, Пушкин, искусство игры в шахматы, перевод с английского, русского, французского и обратно, игра слов, романы, бессонница и бессмертие. Но политика к ним не относится. Я могу ответить на ваш вопрос о Ближнем Востоке лишь как сторонний наблюдатель: я горячо выступаю за большую дружбу Америки с Израилем и душой целиком на стороне Израиля во всех политических вопросах.
Газета "Маарив", 1948 г.
Фото: Юрий Левинг
Юрий Левинг беседует с Нурит Берецки
- Что вы делали в Цюрихе в январе 1970-го?
- На самом деле я собиралась вскоре выйти замуж в Англии и перед свадьбой была там со своим будущим мужем. Он бежал из Чешской республики в 1968 году и затем вместе с группой студентов приехал в Израиль. Его родители сообщили ему, что я нахожусь в Швейцарии, где мы и воссоединились перед свадьбой. Я делала в Швейцарии какую-тоработу для моей газеты. Потом мой муж закончил учебу и мы вместе вернулись в Израиль.
- Вы уже тогда работали для израильской газеты Ma’ariv?
- Да, это была Ma’ariv.
- Как возникла мысль взять интервью у Набокова?
- Ну, я знала, что Набоков жил в то время в Швейцарии. Он - великий писатель, так что у меня не было особенных сомнений.
- Это было задание редакции или ваша личная инициатива?
- Взять у него интервью предложила я. Думаю, я написала его издателю, не помню точно - много времени прошло - но как-то я раздобыла его адрес. Так я отправилась в Монтрё и встретилась с ним.
- А что вы читали из Набокова к тому времени?
- Точно «Лолиту», но еще раньше, конечно, роман «Пнин» и «Подлинную жизнь Себастьяна Найта». К семидесятым уже несколько его книг были переведены на иврит, но сейчас трудно вспомнить точно.
- Конечно, с тех пор прошло четыре десятилетия. Вы читали их в английском оригинале и в переводе на иврит?
- Да, оба варианта.
- А как израильские читатели относились в то время к Набокову?
- «Лолита» стала в Израиле бестселлером, поэтому даже те, кто не читал его прозу, знали, кто такой Набоков. Он был очень известен, им все восхищались.
- Но почему, в частности, в Израиле? В конце концов, он был русским эмигрантом, живущим в Соединенных Штатах и в Швейцарии.
- Я не думаю, что здесь какая-то особая ситуация, просто в то время в Израиле все читали. Чтение было самым популярным досугом, способом жизни, за ним проводили все время. Ты приходил к кому-тодомой и видел книги - люди не только читали, но и обсуждали новинки. Читали в барах, парках, повсюду.
- Кажется, действительно был неподдельный интерес к литературе и вашему разговору с писателем. Вы встретились с Набоковым, как просили, или ответы были переданы в письменном виде?
- Дело обстояло следующим образом. Набоков захотел, чтобы я сначала выслала вопросы, а потом приехала к нему за ответами и спросила ещечто-то, если захочу. Именно так все и произошло. Я отправила вопросы, но он не стал посылать ответы, а вместо этого назначил встречу. Я приехала в Монтрё, и Набоковы пригласили меня на кофе. Мы просидели вместе часа два или около того. Каждый ответ обсуждался довольно подробно. Впервые в жизни меня пригласил поговорить такой человек как Набоков: я была еще очень молода и совершенно не знала, что делать, ну, вы понимаете!
- Вы упомянули, что сложно было сочинить для Набокова вопросы. Почему?
- Я написала вопросы как прилежная ученица. А Набоков - он производил просто невероятное впечатление. И его жена, Вера, была действительно… Я не могу передать вам, не думаю, что я когда-либо еще видела пожилую даму столь прекрасную и изящную.
- В каком смысле?
- Она была особенной.
Владимир Набоков с женой Верой в парке у Montreux Palace Hotel. Швейцария, 1967 год
Фото: Horst Tappe / Hulton Archive / Getty Images
- Вас удивило, что она присутствовала на вашей встрече с Набоковым?
- Вера могла время от времени бросить какое-то замечание, но она не говорила много, нет.
- Как общался Набоков? Смеялся, рассказывал какие-тоистории - что-то запоминающееся?
- Это было так давно, столько всего случилось с тех пор. Но я была покорена всей атмосферой Монтрё: стильный старинный отель, элегантные люди, прогуливающиеся по улицам города, - все произвело на меня сильнейшее впечатление.
- Кто перевел ответы Набокова на иврит?
- Я, разумеется.
- В напечатанном интервью были какие-нибудь фотографии?
- Думаю, его издатель нам что-то предоставил.
- Кстати, а за какие темы вы отвечали, будучи молодым журналистом Ma’ariv?
- Искусство и культура, не политика. Больше всего меня интересовали литература и культура повседневности. Последняя тогда в Израиле очень отличалась от нынешнего образа жизни.
- Судя по некоторым вопросам, вас, похоже, интересовали феминистские проблемы. Набоков, возможно, не так сильно был ими увлечен. Как вы думаете, почему? (Набоков проигнорировал некоторые вопросы, в частности, о его любимом женском персонаже и отношении к женщинам - прим. «Медузы».)
- Я была молода, полагаю, меня в то время это волновало. Но я не хочу выдумывать ответ, вынуждена вас разочаровать, извините…
- Вы говорили об Израиле?
- Нет, но письменно он ответил на вопрос о Ближнем Востоке.
- Сегодня Набоков по-прежнему популярен в Израиле? Вы можете описать степень интереса к его произведениям в этой части света?
- Несколько лет назад на иврит был заново переведен «Пнин», что вызвало огромный интерес к роману. Недавно у нас вышел новый перевод «Защиты Лужина». Я вот как раз сейчас смотрю на мою книжную полку: я люблю его книгу о Гоголе, сборник «Твердые суждения».
- Читали ли вы его последний, незавершенный роман «Лаура и ее оригинал», который недавно опубликовали? Как вам?
- Нет. Стоит прочесть?
- Есть за и против. Одни были разочарованы, другие убеждены, что все, что вышло из-под пера великого писателя, должно быть издано. Решение было принято сыном Набокова, Дмитрием.
- Да, я следила за этой дилеммой и дискуссией о судьбе романа, но я боюсь его читать.
- Вы считаете, это правильное решение?
- Я не знаю. (Пауза.) Не знаю.
- Если бы вы могли встретиться с Владимиром Набоковым снова, о чем бы вы спросили его?
- Я бы спросила, написал бы он ту же самую «Лолиту» в наши дни. Лично я не верю, что да.
- Несомненно, наши этические воззрения изменились с 1950-х.
- Сегодня всякий видит двенадцатилетних девочек, демонстрирующих соблазнительные наряды. Кому рядом нужна еще и Лолита!
Галифакс - Тель-Авив, 2014
Перевод Татьяны Ершовой
Источник