«А… ништо!»
Ирма Викторовна Исси, доктор биологических наук, профессор, написала недавно изданные, интересные воспоминания о блокадном детстве "Как мы выжили. Моя война, моя блокада" :
"Такие особенности психологии нашего народа как наплевательское отношение ко многим правилам общественного поведения, а иногда и к опасностям, сказывались и в нашей блокадной жизни. В какой-то мере эта особенность отразилась и в рассказах одного из наших знакомых, до войны побывавшего в Германии в командировке. Рассказывая нам о немцах, он страшно удивлялся их поведению на улице. «Представляете, - говорил он всем, - на переходе горит красный свет для пешеходов, в обе стороны по улице не видно ни одной движущейся машины, а немцы стоят на тротуаре и ждут, балда балдой, когда зажжётся зелёный. Наши уже давно были бы на другой стороне улицы”.
Это преамбула к моему рассказу, генетически родственному рассказу нашего знакомого. Во время обстрела гражданскому населению полагалось находиться в укрытии. Но если дежурные групп самозащиты и ПВО “загоняли” людей, идущих по улице во время обстрела, в один подъезд, эти люди выходили из другого подъезда и шли дальше по своим делам. Конечно, наиболее интенсивно обстреливаемый участок люди обходили стороной или заходили в укрытие. Наиболее строго во время обстрелов охранялись мосты, к их охране привлекались военные патрули, обычно по два патруля с каждой стороны моста.
Как только растаял лёд на Неве, и мы стали добираться до бабушки и обратно сухопутной дорогой, по улицам, почти каждый раз при возвращении домой мы попадали под обстрел и встречались с запретом прохода через Литейный мост. Если не обстреливали район Военно-медицинской академии, то обстреливали Литейный проспект, или наоборот. Но и в том, и в другом случае проход по Литейному мосту перекрывали военные патрули.
И вот представьте себе такую картину. Проход по Литейному мосту охраняется двумя патрулями с каждой стороны моста. У самых близких к мосту домов, на обеих сторонах Литейного проспекта, скапливаются толпы людей, жаждущих перебраться на Выборгскую сторону. Мы с мамой в таких случаях обычно стояли на нечётной стороне проспекта, у здания Артиллерийского училища, где на тротуаре вдоль проезжей части в то время ещё продолжали стоять старинные артиллерийские орудия. На чётной стороне улицы толпа почему-то всегда бывала более многочисленной, может быть потому, что она в хорошую погоду ярко освещалась солнцем, и там было теплее. Когда критическая масса людей превышала какой-то неустановленный показатель, толпа вдруг бросалась бегом на мост. Сдержать массу бегущих людей одному патрулю было не под силу, и ему на помощь бросался второй патруль. Наступал момент Икс для нашей стороны. Мы все кидались на мост, предоставляя патрульным решать дилемму - то ли бросать тех прохожих и начать ловить нас, то ли продолжать ловить их и не начинать ловить нас. Каждый раз патрули решали это по своему, но результат всегда был одинаковым - назад, на Литейный проспект, удавалось вернуть очень немногих. И как только мы легкими короткими перебежками одолевали первую половину моста, нас встречали патрули Выборгской стороны, которые также были заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее освободить от нас мост. В этом наши интересы полностью совпадали, и мы вскоре, минут через пять, уже одолевали баррикады Клинической аллеи.
Эту особенность русского народа отметать от себя неприятности, не обращая на них должного внимания, отметил в своих дневниках еще Бисмарк, несколько лет в составе немецкого посольства проживший в России и в Санкт-Петербурге. Ему так понравилось, что в ответ на серьезные неприятности один из русских просто махал рукой и беззаботно говорил: «А… ништо!», что он заказал себе перстень, на внутренней поверхности которого было выгравировано это выражение, и не расставался с ним до самой своей смерти."
http://iae.makorzh.ru/Bystrow/blockada.htm
"Такие особенности психологии нашего народа как наплевательское отношение ко многим правилам общественного поведения, а иногда и к опасностям, сказывались и в нашей блокадной жизни. В какой-то мере эта особенность отразилась и в рассказах одного из наших знакомых, до войны побывавшего в Германии в командировке. Рассказывая нам о немцах, он страшно удивлялся их поведению на улице. «Представляете, - говорил он всем, - на переходе горит красный свет для пешеходов, в обе стороны по улице не видно ни одной движущейся машины, а немцы стоят на тротуаре и ждут, балда балдой, когда зажжётся зелёный. Наши уже давно были бы на другой стороне улицы”.
Это преамбула к моему рассказу, генетически родственному рассказу нашего знакомого. Во время обстрела гражданскому населению полагалось находиться в укрытии. Но если дежурные групп самозащиты и ПВО “загоняли” людей, идущих по улице во время обстрела, в один подъезд, эти люди выходили из другого подъезда и шли дальше по своим делам. Конечно, наиболее интенсивно обстреливаемый участок люди обходили стороной или заходили в укрытие. Наиболее строго во время обстрелов охранялись мосты, к их охране привлекались военные патрули, обычно по два патруля с каждой стороны моста.
Как только растаял лёд на Неве, и мы стали добираться до бабушки и обратно сухопутной дорогой, по улицам, почти каждый раз при возвращении домой мы попадали под обстрел и встречались с запретом прохода через Литейный мост. Если не обстреливали район Военно-медицинской академии, то обстреливали Литейный проспект, или наоборот. Но и в том, и в другом случае проход по Литейному мосту перекрывали военные патрули.
И вот представьте себе такую картину. Проход по Литейному мосту охраняется двумя патрулями с каждой стороны моста. У самых близких к мосту домов, на обеих сторонах Литейного проспекта, скапливаются толпы людей, жаждущих перебраться на Выборгскую сторону. Мы с мамой в таких случаях обычно стояли на нечётной стороне проспекта, у здания Артиллерийского училища, где на тротуаре вдоль проезжей части в то время ещё продолжали стоять старинные артиллерийские орудия. На чётной стороне улицы толпа почему-то всегда бывала более многочисленной, может быть потому, что она в хорошую погоду ярко освещалась солнцем, и там было теплее. Когда критическая масса людей превышала какой-то неустановленный показатель, толпа вдруг бросалась бегом на мост. Сдержать массу бегущих людей одному патрулю было не под силу, и ему на помощь бросался второй патруль. Наступал момент Икс для нашей стороны. Мы все кидались на мост, предоставляя патрульным решать дилемму - то ли бросать тех прохожих и начать ловить нас, то ли продолжать ловить их и не начинать ловить нас. Каждый раз патрули решали это по своему, но результат всегда был одинаковым - назад, на Литейный проспект, удавалось вернуть очень немногих. И как только мы легкими короткими перебежками одолевали первую половину моста, нас встречали патрули Выборгской стороны, которые также были заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее освободить от нас мост. В этом наши интересы полностью совпадали, и мы вскоре, минут через пять, уже одолевали баррикады Клинической аллеи.
Эту особенность русского народа отметать от себя неприятности, не обращая на них должного внимания, отметил в своих дневниках еще Бисмарк, несколько лет в составе немецкого посольства проживший в России и в Санкт-Петербурге. Ему так понравилось, что в ответ на серьезные неприятности один из русских просто махал рукой и беззаботно говорил: «А… ништо!», что он заказал себе перстень, на внутренней поверхности которого было выгравировано это выражение, и не расставался с ним до самой своей смерти."
http://iae.makorzh.ru/Bystrow/blockada.htm