Таки выжила из ума и посмотрела "Ирония судьбы. Продолжение" второй раз. А что? Бывает.
И знаете что, други мои, я обнаружила? Что кино это не такое уж и говно, а вполне себе трогательная, сливочная мелодрама. Сидела и сопереживала Ираклию (Господи, это где ж таких мужчин еще делают?). Безруков, такой котик яхонтовый, хоть и достал своим мельканием неимоверно, но сыграл тут настолько достойно, такой выпуклый, вываливающийся из телевизора образ создал. Как говорила Раневская "сядет же на человека талант, как чирий" .
Лизочка Боярская такая красивая, такая гламурная, от нее аж сияние исходит. Открыла ротик, закрыла ротик, глазками хлоп-хлоп, на фига ей вообще играть? Сиди и любуйся, зритель, вот тебе попкорн. Хабенский вне обсуждения, трудяжка и талант. Сыграть пьяного вообще не так легко, как думают. Старые актеры молодцы, на пустом месте создали УБЕДИТЕЛЬНОСТЬ. Правда, Брыльской переборщили с макияжем. Пробиться актерскому лицу сквозь этот слой Ланкома (или чего там у нее), было практически невозможно. Ефремов гений эпизода и вообще гений, без его Деда Мороза было б куда хуже.
Сценарий по прежнему дрянь дряньская, тут ничего не изменилось, и эта стабильность впечатлений радует. Исключение - монолог старшего Лукашина. .При втором просмотре назамечала даже некоторые метафорки. Первый шарик "Любовь" в руках Ираклия лопнул еще в лифте, второй с надписью "Ираклий" сдул Костя, а третий шарик "Надя" Ираклий сдул сам. Так и исчезло построение "Надя+ Ираклий". Мда...Ну и там кое-что по мелочи. "Хочу чтоб у папы все было хорошо, а у меня как у папы"(с) Песня в финале чудесная. Так что милые зрители, положа руку на левую грудь, давайте признаемся сами себе, что видели фильмы и похуже. А это милое, доброе, качественное кино своего времени.
Пройдут годы, реклама майонеза, Тойоты, Фаберлика и Билайна забудется. Останется только это недоумение - ну почему русские женщины так иррациональны и между красивым, надежным, порядочным, добрым Ираклием и распиздяем Костей, они выбирают распиздяя. И в этом сермяжная правда жизни, ибо так и случается. И сквозь Вечность опять слышен саркастический хохот Федора, нашего, Достоевского.