Русский Пейрак
В июне 1985 года 8й класс одной московской школы традиционно отправился в летний трудовой лагерь "на редиску". Лагерь располагался на краю деревни неподалеку от г.Озёры и реки Оки. Утром отправлялись в поля собирать редиску, вязать в пучки и напихивать в ящики. После обеда играли в основном в настольный теннис, чем еще занимались- не помню. Но очень хорошо помню, что было вечерами, после отбоя в нашей девчачьей палате. Мы слушали одноклассницу, Аниту, пересказывавшую нам постранично книгу Анн и Сержа Голонов "Анжелика, маркиза ангелов". Как же это было здорово! Книжки удалось прочитать только через несколько лет. Читались они всегда запоем,с погружением ). Пойду поищу,подсуну дочке.
Об авторах ,конечно же,ничего не знала.
Огромное спасибо Тикки!!!
Originally posted by tikkey at Русский Пейрак
Позволю себе то, чего обычно не делаю: вывешу статью, которую пишу для работы. Но просто тут много материала, который не вдруг найдёшь))) Так что это такой вброс в ноосферу, чтоб не перепечатывали одно и то же). Ну и опять же - вдруг кому понравится.
[Spoiler (click to open)]14 июля 2017 года в небольшом городке Версале, что в 17 км от Парижа, тихо скончалась одна весьма пожилая женщина. Она буквально совсем чуть-чуть не дожила до 96 лет. Всю жизнь она писала романы. Её заслуги никогда бы не отметили ни Нобелевкой, ни даже Букером, и тем не менее её смерть опечалила множество людей, и в самых разных странах её помянули добрым словом. Имя дамы - Симона Шанжё, но весь мир знал её как Анн Голон.
Франция у русских всегда пользовалась особенной ревнивой любовью. Пожалуй, трудно назвать страну, которая бы больше нравилась и при этом больше раздражала. Соперничество - присвоение достижений французов не прекращается у нас ни на секунду: в хрестоматийное описание российских вечеров органично вписался хруст французской булки, на Новый год все непременно пьют шампанское, хотя ни в какой Шампани эти бутылки сроду не были, а лучший д'Артаньян всех времен и народов, конечно же, наш Михаил Боярский с его неподражаемым гасконским задором и возгласом «каналья!». Но есть одно «но». Зеленоглазая блондинка Анжелика, маркиза ангелов, более 30 лет сражавшаяся с целым светом, непокорная и бунтующая, всегда оставалась француженкой и только француженкой. Она возмущала советских женщин страшным развратом (хотя в кадре дальше поцелуев дело не шло), дразнила невозможными платьями и сумасшедшим нижним бельём, её фирменный макияж сводил с ума и вызывал бессильную досаду. И самое главное - она была дерзкой, яркой и всегда одерживала верх, как ни била её судьба. Множество девочек в СССР получили экзотическое имя Анжелика в честь своенравной красавицы из Пуату. Книги про нее зачитывали до дыр, в библиотеках на них стояла очередь, а фильмы крутили при полном зале. Все знали, что пишут их Анн и Серж Голон, а вот кто они такие - муж с женой или брат с сестрой - оставалось загадкой. И уж конечно никто не знал, что Серж Голон - вовсе не Серж и не француз. Его настоящее имя - Всеволод Сергеевич Голубинов.
Толпа расступилась, и вперед вышел высокий мужчина в костюме из пурпурного бархата. Он шагал, как-то неуклюже раскачиваясь, опираясь на трость черного дерева.
По мере того как он, хромая, приближался, все отчетливее вырисовывалось его лицо в обрамлении густого черного парика, такое же неприятное, как и его походка. Два глубоких шрама пересекали левую щеку и висок, отчего одно веко было полуприкрыто. Толстые губы выделялись на его лице, чисто выбритом, что противоречило моде и придавало еще более необычный вид этому страшному и странному человеку.
«Это не он, - взмолилась Анжелика. - Боже, сделай, чтобы это был не он».
- Ваш супруг граф де Пейрак, сударыня, - произнес рядом с нею маркиз д'Андижос
Муж Анжелики - граф Жоффруа де Пейрак - был хромой, лицо его было изуродовано страшными шрамами, но при этом обаяние его было таким, что шептали, будто он продал душу сатане. Пышные черные волосы, острый язык, неукротимое вольнодумие и изысканная галантность - женщины сходили с ума от этого персонажа. А Всеволода Голубинова никак нельзя было назвать человеком с романтической внешностью: он был лысым, лопоухим, сутулым и на фотографиях рядом с красавицей Симоной, искрящейся весельем и обаянием, казался особенно непримечательным. Более заурядного человека поди найди. Между тем, жизнь Голубинова едва ли не интересней иного авантюрного романа. Родился он 23 августа 1903 года - и, как истинный сын своего века, принял участие во всех его главных событиях.
Род Голубиновых принадлежал к российскому дворянству. Прадед Вячеслава Александр Алексеевич сражался на Бородинском поле, был штабс-капитаном Нежинского конно-егерского полка, поместье его находилось на юго-востоке Воронежской губернии в слободе Калач. Дед, Петр Александрович, жил в Петербурге, имел чин статского советника, а отец избрал дипломатическое поприще. Сергей Петрович, надворный советник, много поездил по миру. Он был секретарем русского консульства в Тавризе и Тегеране, консулом в Рио-де-Жанейро, и с 1913 года вновь вернулся в Северную Персии. Персия в то время была участком дипломатически очень сложным и ответственным, но и Сергей Петрович, очевидно, был человеком незаурядным: он вел обширную переписку с выдающимимся востоковедами своего времени, сообщал им ценные сведения, переводил на русский различную литературу о регионе - в частности, перевел книгу Ангуса Гамильтона «Афганистан». Там, в Исфагане, провел свое детство Всеволод, или, как звали его родные, Лодя. С детства Всеволод Сергеевич знал персидский, французский, испанский - а всего он владел 15 языками. Кстати, в романе Жоффруа де Пейрак знал не менее 8 языков. Семья дипломата поддерживала связи с родней в Крыму и в Петербурге. В 1919 году, когда Лоде было 16 лет, он в одиночку приехал в Севастополь из Исфагана, преодолев более 2500 км, испытав множество приключений, рассчитывая наладить связь с Французской военной миссией. Он хотел бы поступить в Белую армию, но был еще слишком юн для таких вещей. В Севастополе на Адмиральской улице, 5 жил его дядя, военный врач Евгений Петрович Голубинов. В его шумном гостеприимном доме и остановился племянник, и весь год учился в Константиновском реальном училище на соседней улице. Время было сложное. Лодя навсегда запомнил торговлю на «черном» рынке, холодную зиму, неотапливаемый дом, отсутствие мяса на протяжении года и «почти настоящий голод» осени 1920 г. Но запомнил он не только трудности смутного времени. В доме было много молодёжи - двоюродные брат и сестра Всеволода, к дяде приходили интересные люди - военные - в том числе участники Русско-японской войны, коллеги-врачи, профессора, художники и писатели. Дядя Евгений Петрович был близко знаком с А. Колчаком, он лечил сына и супругу адмирала, которые болели довольно часто. В доме царила непринужденная атмосфера: варили глинтвейн из местного вина, оставались запросто ночевать, вели нескончаемые разговоры.
В 1920 году генерал Врангель, ввиду приближения красных войск, издал приказ об эвакуации «всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства, с их семьями, и отдельных лиц». Всеволод покинул Крым, отправившись в Константинополь. Этот шаг был, по сути, шагом в пропасть, поскольку Врангель мог лишь обеспечить эвакуируемым погрузку на российские корабли - а дальнейшую судьбу беженцев гарантировать не мог никто. Тем не менее приближение большевиков заставляло форсировать эвакуацию армии и мирного населения. Путь с родины был весьма труден - и хотя за время Гражданской войны люди уже привыкли к лишениям, все же путешествие в Константинополь оказалось очень сложным. Суда, выделенные для транспортировки людей, были страшно переполнены: на пароход, рассчитанный на 1700-1800 пассажиров, взошло более 6000 человек: такой ужас внушали всем большевики. Всеволод Саханёв, белый офицер, в 1931-м году (он эвакуировался на транспорте "Сарыч"): "В трюме было множество народу. Спали вповалку очень тесно. Тут же помещались эвакуировавшиеся с частями женщины - семьи офицеров и сестры милосердия. Посредине трюма, на люке, ведущим в нижнюю его часть, расположилась группа казаков. У них оказалось вино и почти всю ночь они пили и шумели… Огромный транспорт был сплошь заполнен людьми. Спали не только во всех трюмах, но и по всей палубе, так что между лежавшими оставались лишь узенькие дорожки для прохода". Почти ни одна воинская часть не имела довольствия больше, чем на сутки, а никаких запасов для питания людей практически не было. Первый день все были на собственном довольствии, то есть те, у кого, как у большинства военнослужащих, ничего не было, просто ничего не ели. На второй день к вечеру на "Сарыче" было выдано по маленькой банке консервов на четырех человек. Хлеба не было почти ни у кого,его и не выдавали. На "Владимире" голодали два дня. На десять человек выдавался один "маленький хлебец и небольшая банка мясных консервов", а на "Херсоне" в день на человека выдавали кружку жидкого супа и несколько галет. На "Моряке" у пассажиров не было хлеба, но зато был запас консервов и муки, а воду выдавали по "билетикам" из расчета один стакан в сутки на человека. Со всеми другими базовыми потребностями организма обстояло не лучше. Очереди к туалетам приходилось выстаивать чуть ли не по 6 часов, страшно расплодились вши и прочие паразиты.Кроме того страх перед грядущей неизвестностью, тоска за оставшихся в Крыму и стресс делали свое дело. "Дальше шло все хуже и хуже, - вспоминал современник. - Пропадала всякая стыдливость и понятие о приличном и допустимом значительно расширились и упростились. Иногда наша дама днем во время разговора запускала себе руку за декольте и вытаскивала вшу, которую предлагала мужу немедленно уничтожить на ее глазах. Обилие вшей было так велико, что за один прием каждый из нас убивал их в своем белье штук по 70-80. Под конец нашего пребывания на корабле всякое понятие о стыдливости совершенно исчезло и можно было видеть совершенно необыкновенные картины: мужчины и женщины, сидя вокруг одной и той же свечи, раздевались почти до нага и, продолжая вести самый салонный разговор, избивали вшей. Об этом времени нельзя вспоминать без душевной дрожи и нравственного потрясения. Это было настолько заметно, что после выгрузки с корабля почти все составившиеся на нем компании распались, и не поддерживали между собой, казалось, так прочно установившихся дружественных отношений". (А. И. Ушаков "Крымская эвакуация") Лодя, 17-летний сын консула, узнавал жизнь в самых неприглядных ее проявлениях. В Константинополе подростку повезло: он поступил учеником механика на судно «Святой Николай» и перебрался в Марсель. Во Франции он отыскал свою семью. Родственники, оставшиеся в России, сполна приняли чашу от «века-волкодава»: дядя Евгений Петрович был репрессирован вместе с женой и погиб в лагерях в 1937 году, его дочь Наталью, двоюродную сестренку Лоди, убил дифтерит, петербургская тетушка Нина Голубинова, детский врач, умерла в блокаду.
В 1921 году, когда юноша Вс. Голубинов только осваивался во Франции, в Версале родилась его будущая супруга и любовь всей его жизни - Симона де Шанжё.
Во Франции Голубиновы обосновались в Нанси, в Лотарингии, там Всеволод изучал химию и минералогию в Высшей химической школе и стал самым молодым во Франции доктором наук - ему было всего 20 лет. Вообще же трудолюбие и одаренность «русского Пейрака» были потрясающими: он получил восемь магистерских степеней - по математике, минералогии, физике, электричеству, химическому машиностроению, геологии, радиоактивности. Позднее в том же университете учился его брат, Илья Сергеевич, но в Высшей школе горного дела. Кстати, брат потом работал в серебряных шахтах в Савойе - как не вспомнить серебряный рудник, отданный в приданое Анжелике. Вообще в кино граф де Пейрак в основном красавец со шрамом, а в книге - в первую очередь, одержимый ученый-химик, готовый дневать и ночевать в своих лабораториях, и все, что касается добычи металлов, описания рудничных дел, прописано весьма подробно и наглядно. Сразу ясно, что автор отлично знал и процесс, и технологии.
После учебы Голубинов проводил геологические изыскания в Китае, Индокитае, Тибете, а в сороковых годах оказался в Конго. (Пейрак, кстати, тоже много путешествовал.) Как геолог-разведчик он работал на большие корпорации и частные компании - во Французском Конго управлял цементным и кожаным заводами. Когда началась война, Голубинов не колеблясь принял сторону де Голля. Все, кто был против правительства Виши, объявлялись врагами государства и приговаривались к смертной казни. По свидетельству дочери, В. Голубинов передал найденное им золотое месторождение «Свободной Франции» - это золото позволило вооружить армию Леклерка. Брат Всеволода Илья тоже активно участвовал в Сопротивлении, был лейтенантом FFI, лётчиком. Он обеспечивал переброску провизии и оружия партизанам - маки и погиб в воздушном бою при Лавале 4 августа 1944 г. Фашистам было за что ненавидеть эту семью.
После войны Всеволод продолжал работать в Конго, изобретая, усовершенствуя, разрабатывая, не довольствуясь тем, как поступают все: так уж он привык. Жоффруа де Пейраку не зря говорили, что он странный человек. Архиепископ раздраженно пенял графу: "Если для всех существует два способа делать что-либо, то вам обязательно нужно найти третий". Скорее всего, эти же претензии доводилось слышать и инженеру Голубинову. Он тоже предпочитал выбирать третий путь - свой собственный.
В 1946 в Конго приехала молодая журналистка Симона. Она только что получила премию за свою книгу - и на эти деньги предпочла отправиться в экзотическую страну как свободный репортер. Там, в Конго, между прочим, ей предстояло взять интервью у хозяина цементного завода - лысого немолодого мужчины, старше ее на 18 лет. Через два года они поженились. Судьба как нарочно свела их вместе - этот брак явно был из тех, которые заключались на небесах. Супруги вместе работали и путешествовали в самых диких уголках континента. Симона потом рассказывала, как однажды ей с маленьким ребенком на руках пришлось пересечь едва ли не пол-Африки: бросилась на поиски мужа, когда Голубинов пропал на дороге к очередному месторождению. Когда Анжелика едет в путешествия верхом, мерзнет, голодает, преодолевает самые различные препятствия, стоит помнить: это не выдумки диванной любительницы экстрима.
Супругам пришлось вернуться во Францию. В бывших французских колониях росло освободительное движение, белым там уже не были рады. Но во Франции выяснилось, что от относительного богатства не осталось и следа: заказчик не собирался расплачиваться за выполненные разработки, корпорации присвоили результаты трудов Голубинова - и бороться с ними пришлось долго и безуспешно: в конце концов начались прямые угрозы в адрес семьи дерзкого горного инженера - и Голубинов предпочел махнуть на все рукой, жена и ребенок ему были дороже. Мать Симоны сняла для семьи дочери маленькую комнатку в Версале - и потянулись долгие и трудные дни. Голубиновы нуждались самым отчаянным образом - впоследствии Симона будет вспоминать, что они просто голодали. Хоть какой-то заработок был только у нее - она писала статьи, книги. Всеволод ездил в Париж, искал работу - но никто не спешил нанимать опального доктора Голубинова. Это могло продолжаться бесконечно - а семью надо было содержать. И тут выяснилось, что настоящие золотые россыпи - это воспоминания Всеволода. Давным-давно приятель уговорил его в соавторстве с ним написать детскую книжку - из недавней истории Персии «Подарок Реза-хана». Реза-хан Пехлеви, свергнувший старинную правящую династию в Иране и в 1925 году сам ставший шахом Ирана, начинал как рядовой в Персидской казачьей бригаде - и маленький сын консула был знаком с этим высоченным, под 2 метра, персом, любителем не всегда пристойных казацких частушек. Книгу Голубинов подписал псевдонимом Серж Голон- и приняли ее довольно тепло. Вспомнив об этом, Симона вместе с мужем написала книгу об их африканских приключениях, потом еще одну - биографию Голубинова. Супруг занимался в основном менеджментом - искал редакции, связывался с газетами, «продавал» тексты. А потом началась Анжелика, которая прославила их обоих.
В одном из интервью Симона рассказала, что идея написать бестселлер пришла в голову Всеволоду. Он математически точно рассчитал, что это должно быть приключение, главная героиня - женщина, авантюрный роман, отнесенный в прошлое. А Симона нашла образ - зеленоглазая золотоволосая уроженка Пуату… Болотная фея, которую другие дети зовут маркизой ангелов. В Версале была библиотека - и супруги зарылись с головой в старые документы, исследования и монографии, относящиеся к XVII веку. Как ни странно, но со времен Дюма этот блестящий век почти никто не трогал, супруги могли разрабатывать эту золотую жилу, практически не опасаясь конкуренции. Была выстроена основная сюжетная линия - и работа закипела. Голубинов отвечал за проверку фактов, поиск материалов - а Симона работала, не покладая пера (печатной машинки у них не было). Муж был источником ее вдохновения, первым критиком, редактором и советчиком. Она вспоминала потом, что, выходя замуж, думала, что карьеру писателя и журналиста придется похоронить - и в самом деле, какие книжки, когда надо ухаживать за детьми, вести дом. Думала ли она тогда, что судьба подарила ей соавтора, о котором можно только мечтать? Оба они были людьми чрезвычайно требовательными, и поэтому не могли себе позволить подойти к роману как к обычной «костюмной драме». Пришлось тщательно «вживаться» в век Короля-Солнца, учитывать до мелочей бытовые подробности - от кухни маркизы до притона парижского дна, держать в голове множество персонажей - и знать всю подноготную каждого из них. Надо было погружаться в мир суеверий, обычаев, легенд и бурногоПрованса, и дикого холодного Пуатье. А внутреннюю правдоподобность рассказу придавал личный опыт: ведь грязь, войну, ужас и нищету оба они видели своими глазами. Равно как и огромную любовь, которая заставляет идти на все. Надин Голубинова, их дочь, вспоминала: «Мама говорила, что никогда бы не смогла написать свою Анжелику так, если бы не встретила свою любовь и такого человека, как он». Большой удачей было также и то, что книгу писали двое - и потому Пейрак оставался Пейраком: его рассуждения, жар открывателя, научные интересы, ученые диспуты и острые замечания - это без сомнения Всеволод Голубинов, один из наиболее оригинальных ученых-практиков своего века, влюбленный в химию и горное дело не меньше, чем в жену.
Через три года первая книга была закончена. К тому времени Всеволод Сергеевич отыскал издательство, которое заинтересовалось романом. Том получился объемный - 900 страниц, его разделили на две части. Издатели считали, что для маркетинга будет лучше, если на обложке появятся имена мужчины и женщины: с их точки зрения, доверия к книге будет больше. Голубинов считал иначе: он полагал, что его роль не настолько велика, чтобы указывать свое авторство. Но в результате появилась литературная пара Анн и Серж Голон - в память о его давнем псевдониме. Правда, в английском переводе автора указали как Сержанн Голон - и это весьма позабавило супругов.
Роман произвел настоящий фурор. «Анжеликой» зачитывались взахлеб, ее перевели на английский (кстати, первыми книгу издали не французы, а немцы - во Франции, как обычно, дело затянулось), а потом и на другие языки. За первой книгой вышла вторая, приключения Анжелики приковывали к себе внимание, читатели требовали продолжения. Пришли и деньги - появилась возможность купить собственное жилье, да и семья росла (у Симоны и Всеволода было 4 ребенка). Они переехали в Швейцарию. Симона писала «Неукротимую Анжелику» - события разворачивались на Востоке, и тут неоценимыми оказались воспоминания мужа о детстве в Исфахане. За эти годы Голубинов дважды ездил в Африку, надеясь наладить там собственную разработку полезных ископаемых, но должен был отказаться от этой идеи. Но не от научной работы. Голубинов искренне и истово верил, что сможет отыскать инвесторов, которые заинтересуются его предложениями, был в курсе всех последних разработок, переписывался со многими научными и индустриальными партнерами по всему миру - в том числе и в СССР. Анн Голон отлично его понимала: «Мой муж покинул Россию, когда ему было 16 лет, но он на всю жизнь остался, по сути, русским человеком». Для нее «быть русским» и означало поддерживать этот высокий градус безумия, одержимости своим делом, внутреннюю независимость и гордость. Все потерять, все бросить - и начать с начала, не жалеть утраченного и не смиряться с несправедливостью - вот что значило «русская кровь». Надин Голубинова тоже отмечала это: «У меня много русских черт характера, похожих на отца. Я это чувствую особенно, когда я с русскими - тогда я как дома. Русские - спонтанны, и у них много страсти. Я такая же». Дореволюционная Россия задавала высокую планку понятию «русский» - по меркам «русского мира», почти неподъемную.
Интересно, но на этом «русский след» в истории Анжелики не заканчивается. Когда роман было решено экранизировать, режиссёр Бордери Бернар, известный постановщик фильмов в стиле «плаща и шпаги», пригласил на роль Жоффруа де Пейрака актера Роббера Оссейна - признанный секс-символ того времени. Но вот как играет судьба: Робер Оссейн (Абахам Гуссейнов) - сын эмигрантов из России, мать его училась в Смольном, а отец - родом из Самарканда. В семье Роббера говорили по-русски, и сам он отлично знает язык. А еще, по семейным легендам, дед Оссейна, известный банкир, щедро помогал малоимущим студентам - о его помощью пользовался молодой студент Владимир Ульянов. Пейрак стал звездной ролью Оссейна - и тот в интервью так и говорил: «Ну конечно, он почти русский - он романтик страстный, к тому же алхимик». О том, что Серж Голон и вправду русский, Оссейн и не догадывался. Мало того - из всех «эталонных блондинок» Франции, кто пробовался на роль Анжелики, подошла… Марина Влади, настоящее имя которой - Екатерина Марина Владимировна Полякова-Байдарова. Марина Влади отказалась от роли буквально в последний момент: ее пригласили на съемки фильма, который показался ей гораздо более интересным. Роль досталась Мишель Мерсье - и именно она стала единственно возможной Анжеликой для миллионов поклонников и поклонниц (хотя не была ни зеленоглазой, ни блондинкой, сниматься ей пришлось в парике). Увы, сама Мерсье потом стала заложницей своей звездной роли. Впоследствии она написала книгу воспоминаний и назвала ее очень откровенно:"Я не Анжелика"
А чета Голонов к съемкам практически не имели никакого отношения: они писали новые книги, растили детей, да и не очень интересовались всеми этими авторскими правами и прочей не имеющей отношения к делу ерундой. В результате фильм, ставший культовым, не слишком обогатил их. Как, впрочем, и романы. Вся прибыль досталась литературному агентству, которое бессовестно и цинично грабило мало искушенных в этом деле супругов, стремясь их совершенно оттеснить и даже отобрать авторские права, стремясь представить авторов как наемных «литературных негров». «Клоны Анжелики» плодились пачками: книжки про страстную красотку с большими грудями на фоне каких-то смутных исторических событий потреблялись невзыскательной публикой «на ура». Естественно, ни о какой исторической достоверности и добротности речь в них не шла - но это и не было нужно. От огромных продаж своих романов - в том числе в России 90-х гг., когда тиражи достигали сотен тысяч экземпляров - автор не увидела ни копейки. Но Анн и Серж Голон не сдавали позиций. Кроме того, им было некогда углубляться в споры с нечестным литагентом. Они ездили по всему миру, работали и не отвлекались на "грязные войны". в 1965 году посетили Россию, а в 1966 - отправились в Новый свет. Красавицу Анжелику судьба закинула туда, на край земли, - и, конечно, требовалось до мелочей все разузнать, порыться в квебекских архивах, своими ногами измерить эту землю, узнать, как пахнет в тех краях трава, какого цвета туман. Без таких мелких подробностей как опишешь Новый Свет?
Туда они летели на самолете, а обратно пришлось плыть морем: материалов (книг и откопированных документов) набралось на 300 кг. Самое время благословить Интернет, флешки и архивирование. С другой стороны - как заархивировать запахи и самое ощущение нового, девственного мира?
Осенью 1968 семья Голубиновых-Голон на весь учебный год переехала в Израиль - их дети захотели учиться именно там. Католичка Симона и православный Вячеслав поселились в Иерусалиме. Там проходили выставки чудесных картин Голубинова, там протекала жизнь семьи, учеба Надин, Пьера и Марины. Там Анн Голон писала свои романы - муж уже не принимал в них такого участия, как вначале: его поглотила новая страсть. Он занялся живописью - притом, по своему обыкновению, найдя для себя третий путь из двух имеющихся. Прирожденный химик, он заинтересовался составлением красок и лаков, которые бы меняли оттенок и цвет в зависимости от освещения.
Через некоторое время Голоны снова отправились в Канаду, в Квебек: Анн - собрать документы для нового романа, Серж - договориться о своей выставке в Квебеке. Но через два дня внезапно скончался от инсульта. Это случилось 12 июля 1972 года, ему исполнилось всего 68 лет. Похоронен Всеволод Сергеевич Голубинов после всех своих странствий в Иерусалиме, Святой земле, - и это тоже очень по-русски.
Его смерть была страшным ударом для Симоны - и все же она не сломалась. И продолжала писать - каждый день, хоть немного. Когда же с помощью выросших детей она сумела наконец-то получить обратно авторские права на свои собственные романы, она обнаружила, что редактор совершенно варварски отнесся к текстам, по своему усмотрению выкидывая и вставляя туда огромные куски, «ради бизнеса, ничего личного», - и снова взялась за огромный труд: восстанавливать первоначальную авторскую редакцию, начав с самого первого романа про девочку-маркизу, болотную фею из лесов Пуату, который они с Всеволодом писали в крохотной комнатушке Версаля.
В январе 2010 году Анн Голон была награждена правительством Франции: ее удостоили звания офицера Ордена Искусств и Литературы. Этот орден вручают дважды в год: 1 января и 14 июля, в День взятия Бастилии.
Симона Шанжё, Анн Голон, пережила своего мужа, друга, соавтора и возлюбленного на 45 лет и 2 дня - она ушла 14 июля.
Об авторах ,конечно же,ничего не знала.
Огромное спасибо Тикки!!!
Originally posted by tikkey at Русский Пейрак
Позволю себе то, чего обычно не делаю: вывешу статью, которую пишу для работы. Но просто тут много материала, который не вдруг найдёшь))) Так что это такой вброс в ноосферу, чтоб не перепечатывали одно и то же). Ну и опять же - вдруг кому понравится.
[Spoiler (click to open)]14 июля 2017 года в небольшом городке Версале, что в 17 км от Парижа, тихо скончалась одна весьма пожилая женщина. Она буквально совсем чуть-чуть не дожила до 96 лет. Всю жизнь она писала романы. Её заслуги никогда бы не отметили ни Нобелевкой, ни даже Букером, и тем не менее её смерть опечалила множество людей, и в самых разных странах её помянули добрым словом. Имя дамы - Симона Шанжё, но весь мир знал её как Анн Голон.
Франция у русских всегда пользовалась особенной ревнивой любовью. Пожалуй, трудно назвать страну, которая бы больше нравилась и при этом больше раздражала. Соперничество - присвоение достижений французов не прекращается у нас ни на секунду: в хрестоматийное описание российских вечеров органично вписался хруст французской булки, на Новый год все непременно пьют шампанское, хотя ни в какой Шампани эти бутылки сроду не были, а лучший д'Артаньян всех времен и народов, конечно же, наш Михаил Боярский с его неподражаемым гасконским задором и возгласом «каналья!». Но есть одно «но». Зеленоглазая блондинка Анжелика, маркиза ангелов, более 30 лет сражавшаяся с целым светом, непокорная и бунтующая, всегда оставалась француженкой и только француженкой. Она возмущала советских женщин страшным развратом (хотя в кадре дальше поцелуев дело не шло), дразнила невозможными платьями и сумасшедшим нижним бельём, её фирменный макияж сводил с ума и вызывал бессильную досаду. И самое главное - она была дерзкой, яркой и всегда одерживала верх, как ни била её судьба. Множество девочек в СССР получили экзотическое имя Анжелика в честь своенравной красавицы из Пуату. Книги про нее зачитывали до дыр, в библиотеках на них стояла очередь, а фильмы крутили при полном зале. Все знали, что пишут их Анн и Серж Голон, а вот кто они такие - муж с женой или брат с сестрой - оставалось загадкой. И уж конечно никто не знал, что Серж Голон - вовсе не Серж и не француз. Его настоящее имя - Всеволод Сергеевич Голубинов.
Толпа расступилась, и вперед вышел высокий мужчина в костюме из пурпурного бархата. Он шагал, как-то неуклюже раскачиваясь, опираясь на трость черного дерева.
По мере того как он, хромая, приближался, все отчетливее вырисовывалось его лицо в обрамлении густого черного парика, такое же неприятное, как и его походка. Два глубоких шрама пересекали левую щеку и висок, отчего одно веко было полуприкрыто. Толстые губы выделялись на его лице, чисто выбритом, что противоречило моде и придавало еще более необычный вид этому страшному и странному человеку.
«Это не он, - взмолилась Анжелика. - Боже, сделай, чтобы это был не он».
- Ваш супруг граф де Пейрак, сударыня, - произнес рядом с нею маркиз д'Андижос
Муж Анжелики - граф Жоффруа де Пейрак - был хромой, лицо его было изуродовано страшными шрамами, но при этом обаяние его было таким, что шептали, будто он продал душу сатане. Пышные черные волосы, острый язык, неукротимое вольнодумие и изысканная галантность - женщины сходили с ума от этого персонажа. А Всеволода Голубинова никак нельзя было назвать человеком с романтической внешностью: он был лысым, лопоухим, сутулым и на фотографиях рядом с красавицей Симоной, искрящейся весельем и обаянием, казался особенно непримечательным. Более заурядного человека поди найди. Между тем, жизнь Голубинова едва ли не интересней иного авантюрного романа. Родился он 23 августа 1903 года - и, как истинный сын своего века, принял участие во всех его главных событиях.
Род Голубиновых принадлежал к российскому дворянству. Прадед Вячеслава Александр Алексеевич сражался на Бородинском поле, был штабс-капитаном Нежинского конно-егерского полка, поместье его находилось на юго-востоке Воронежской губернии в слободе Калач. Дед, Петр Александрович, жил в Петербурге, имел чин статского советника, а отец избрал дипломатическое поприще. Сергей Петрович, надворный советник, много поездил по миру. Он был секретарем русского консульства в Тавризе и Тегеране, консулом в Рио-де-Жанейро, и с 1913 года вновь вернулся в Северную Персии. Персия в то время была участком дипломатически очень сложным и ответственным, но и Сергей Петрович, очевидно, был человеком незаурядным: он вел обширную переписку с выдающимимся востоковедами своего времени, сообщал им ценные сведения, переводил на русский различную литературу о регионе - в частности, перевел книгу Ангуса Гамильтона «Афганистан». Там, в Исфагане, провел свое детство Всеволод, или, как звали его родные, Лодя. С детства Всеволод Сергеевич знал персидский, французский, испанский - а всего он владел 15 языками. Кстати, в романе Жоффруа де Пейрак знал не менее 8 языков. Семья дипломата поддерживала связи с родней в Крыму и в Петербурге. В 1919 году, когда Лоде было 16 лет, он в одиночку приехал в Севастополь из Исфагана, преодолев более 2500 км, испытав множество приключений, рассчитывая наладить связь с Французской военной миссией. Он хотел бы поступить в Белую армию, но был еще слишком юн для таких вещей. В Севастополе на Адмиральской улице, 5 жил его дядя, военный врач Евгений Петрович Голубинов. В его шумном гостеприимном доме и остановился племянник, и весь год учился в Константиновском реальном училище на соседней улице. Время было сложное. Лодя навсегда запомнил торговлю на «черном» рынке, холодную зиму, неотапливаемый дом, отсутствие мяса на протяжении года и «почти настоящий голод» осени 1920 г. Но запомнил он не только трудности смутного времени. В доме было много молодёжи - двоюродные брат и сестра Всеволода, к дяде приходили интересные люди - военные - в том числе участники Русско-японской войны, коллеги-врачи, профессора, художники и писатели. Дядя Евгений Петрович был близко знаком с А. Колчаком, он лечил сына и супругу адмирала, которые болели довольно часто. В доме царила непринужденная атмосфера: варили глинтвейн из местного вина, оставались запросто ночевать, вели нескончаемые разговоры.
В 1920 году генерал Врангель, ввиду приближения красных войск, издал приказ об эвакуации «всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства, с их семьями, и отдельных лиц». Всеволод покинул Крым, отправившись в Константинополь. Этот шаг был, по сути, шагом в пропасть, поскольку Врангель мог лишь обеспечить эвакуируемым погрузку на российские корабли - а дальнейшую судьбу беженцев гарантировать не мог никто. Тем не менее приближение большевиков заставляло форсировать эвакуацию армии и мирного населения. Путь с родины был весьма труден - и хотя за время Гражданской войны люди уже привыкли к лишениям, все же путешествие в Константинополь оказалось очень сложным. Суда, выделенные для транспортировки людей, были страшно переполнены: на пароход, рассчитанный на 1700-1800 пассажиров, взошло более 6000 человек: такой ужас внушали всем большевики. Всеволод Саханёв, белый офицер, в 1931-м году (он эвакуировался на транспорте "Сарыч"): "В трюме было множество народу. Спали вповалку очень тесно. Тут же помещались эвакуировавшиеся с частями женщины - семьи офицеров и сестры милосердия. Посредине трюма, на люке, ведущим в нижнюю его часть, расположилась группа казаков. У них оказалось вино и почти всю ночь они пили и шумели… Огромный транспорт был сплошь заполнен людьми. Спали не только во всех трюмах, но и по всей палубе, так что между лежавшими оставались лишь узенькие дорожки для прохода". Почти ни одна воинская часть не имела довольствия больше, чем на сутки, а никаких запасов для питания людей практически не было. Первый день все были на собственном довольствии, то есть те, у кого, как у большинства военнослужащих, ничего не было, просто ничего не ели. На второй день к вечеру на "Сарыче" было выдано по маленькой банке консервов на четырех человек. Хлеба не было почти ни у кого,его и не выдавали. На "Владимире" голодали два дня. На десять человек выдавался один "маленький хлебец и небольшая банка мясных консервов", а на "Херсоне" в день на человека выдавали кружку жидкого супа и несколько галет. На "Моряке" у пассажиров не было хлеба, но зато был запас консервов и муки, а воду выдавали по "билетикам" из расчета один стакан в сутки на человека. Со всеми другими базовыми потребностями организма обстояло не лучше. Очереди к туалетам приходилось выстаивать чуть ли не по 6 часов, страшно расплодились вши и прочие паразиты.Кроме того страх перед грядущей неизвестностью, тоска за оставшихся в Крыму и стресс делали свое дело. "Дальше шло все хуже и хуже, - вспоминал современник. - Пропадала всякая стыдливость и понятие о приличном и допустимом значительно расширились и упростились. Иногда наша дама днем во время разговора запускала себе руку за декольте и вытаскивала вшу, которую предлагала мужу немедленно уничтожить на ее глазах. Обилие вшей было так велико, что за один прием каждый из нас убивал их в своем белье штук по 70-80. Под конец нашего пребывания на корабле всякое понятие о стыдливости совершенно исчезло и можно было видеть совершенно необыкновенные картины: мужчины и женщины, сидя вокруг одной и той же свечи, раздевались почти до нага и, продолжая вести самый салонный разговор, избивали вшей. Об этом времени нельзя вспоминать без душевной дрожи и нравственного потрясения. Это было настолько заметно, что после выгрузки с корабля почти все составившиеся на нем компании распались, и не поддерживали между собой, казалось, так прочно установившихся дружественных отношений". (А. И. Ушаков "Крымская эвакуация") Лодя, 17-летний сын консула, узнавал жизнь в самых неприглядных ее проявлениях. В Константинополе подростку повезло: он поступил учеником механика на судно «Святой Николай» и перебрался в Марсель. Во Франции он отыскал свою семью. Родственники, оставшиеся в России, сполна приняли чашу от «века-волкодава»: дядя Евгений Петрович был репрессирован вместе с женой и погиб в лагерях в 1937 году, его дочь Наталью, двоюродную сестренку Лоди, убил дифтерит, петербургская тетушка Нина Голубинова, детский врач, умерла в блокаду.
В 1921 году, когда юноша Вс. Голубинов только осваивался во Франции, в Версале родилась его будущая супруга и любовь всей его жизни - Симона де Шанжё.
Во Франции Голубиновы обосновались в Нанси, в Лотарингии, там Всеволод изучал химию и минералогию в Высшей химической школе и стал самым молодым во Франции доктором наук - ему было всего 20 лет. Вообще же трудолюбие и одаренность «русского Пейрака» были потрясающими: он получил восемь магистерских степеней - по математике, минералогии, физике, электричеству, химическому машиностроению, геологии, радиоактивности. Позднее в том же университете учился его брат, Илья Сергеевич, но в Высшей школе горного дела. Кстати, брат потом работал в серебряных шахтах в Савойе - как не вспомнить серебряный рудник, отданный в приданое Анжелике. Вообще в кино граф де Пейрак в основном красавец со шрамом, а в книге - в первую очередь, одержимый ученый-химик, готовый дневать и ночевать в своих лабораториях, и все, что касается добычи металлов, описания рудничных дел, прописано весьма подробно и наглядно. Сразу ясно, что автор отлично знал и процесс, и технологии.
После учебы Голубинов проводил геологические изыскания в Китае, Индокитае, Тибете, а в сороковых годах оказался в Конго. (Пейрак, кстати, тоже много путешествовал.) Как геолог-разведчик он работал на большие корпорации и частные компании - во Французском Конго управлял цементным и кожаным заводами. Когда началась война, Голубинов не колеблясь принял сторону де Голля. Все, кто был против правительства Виши, объявлялись врагами государства и приговаривались к смертной казни. По свидетельству дочери, В. Голубинов передал найденное им золотое месторождение «Свободной Франции» - это золото позволило вооружить армию Леклерка. Брат Всеволода Илья тоже активно участвовал в Сопротивлении, был лейтенантом FFI, лётчиком. Он обеспечивал переброску провизии и оружия партизанам - маки и погиб в воздушном бою при Лавале 4 августа 1944 г. Фашистам было за что ненавидеть эту семью.
После войны Всеволод продолжал работать в Конго, изобретая, усовершенствуя, разрабатывая, не довольствуясь тем, как поступают все: так уж он привык. Жоффруа де Пейраку не зря говорили, что он странный человек. Архиепископ раздраженно пенял графу: "Если для всех существует два способа делать что-либо, то вам обязательно нужно найти третий". Скорее всего, эти же претензии доводилось слышать и инженеру Голубинову. Он тоже предпочитал выбирать третий путь - свой собственный.
В 1946 в Конго приехала молодая журналистка Симона. Она только что получила премию за свою книгу - и на эти деньги предпочла отправиться в экзотическую страну как свободный репортер. Там, в Конго, между прочим, ей предстояло взять интервью у хозяина цементного завода - лысого немолодого мужчины, старше ее на 18 лет. Через два года они поженились. Судьба как нарочно свела их вместе - этот брак явно был из тех, которые заключались на небесах. Супруги вместе работали и путешествовали в самых диких уголках континента. Симона потом рассказывала, как однажды ей с маленьким ребенком на руках пришлось пересечь едва ли не пол-Африки: бросилась на поиски мужа, когда Голубинов пропал на дороге к очередному месторождению. Когда Анжелика едет в путешествия верхом, мерзнет, голодает, преодолевает самые различные препятствия, стоит помнить: это не выдумки диванной любительницы экстрима.
Супругам пришлось вернуться во Францию. В бывших французских колониях росло освободительное движение, белым там уже не были рады. Но во Франции выяснилось, что от относительного богатства не осталось и следа: заказчик не собирался расплачиваться за выполненные разработки, корпорации присвоили результаты трудов Голубинова - и бороться с ними пришлось долго и безуспешно: в конце концов начались прямые угрозы в адрес семьи дерзкого горного инженера - и Голубинов предпочел махнуть на все рукой, жена и ребенок ему были дороже. Мать Симоны сняла для семьи дочери маленькую комнатку в Версале - и потянулись долгие и трудные дни. Голубиновы нуждались самым отчаянным образом - впоследствии Симона будет вспоминать, что они просто голодали. Хоть какой-то заработок был только у нее - она писала статьи, книги. Всеволод ездил в Париж, искал работу - но никто не спешил нанимать опального доктора Голубинова. Это могло продолжаться бесконечно - а семью надо было содержать. И тут выяснилось, что настоящие золотые россыпи - это воспоминания Всеволода. Давным-давно приятель уговорил его в соавторстве с ним написать детскую книжку - из недавней истории Персии «Подарок Реза-хана». Реза-хан Пехлеви, свергнувший старинную правящую династию в Иране и в 1925 году сам ставший шахом Ирана, начинал как рядовой в Персидской казачьей бригаде - и маленький сын консула был знаком с этим высоченным, под 2 метра, персом, любителем не всегда пристойных казацких частушек. Книгу Голубинов подписал псевдонимом Серж Голон- и приняли ее довольно тепло. Вспомнив об этом, Симона вместе с мужем написала книгу об их африканских приключениях, потом еще одну - биографию Голубинова. Супруг занимался в основном менеджментом - искал редакции, связывался с газетами, «продавал» тексты. А потом началась Анжелика, которая прославила их обоих.
В одном из интервью Симона рассказала, что идея написать бестселлер пришла в голову Всеволоду. Он математически точно рассчитал, что это должно быть приключение, главная героиня - женщина, авантюрный роман, отнесенный в прошлое. А Симона нашла образ - зеленоглазая золотоволосая уроженка Пуату… Болотная фея, которую другие дети зовут маркизой ангелов. В Версале была библиотека - и супруги зарылись с головой в старые документы, исследования и монографии, относящиеся к XVII веку. Как ни странно, но со времен Дюма этот блестящий век почти никто не трогал, супруги могли разрабатывать эту золотую жилу, практически не опасаясь конкуренции. Была выстроена основная сюжетная линия - и работа закипела. Голубинов отвечал за проверку фактов, поиск материалов - а Симона работала, не покладая пера (печатной машинки у них не было). Муж был источником ее вдохновения, первым критиком, редактором и советчиком. Она вспоминала потом, что, выходя замуж, думала, что карьеру писателя и журналиста придется похоронить - и в самом деле, какие книжки, когда надо ухаживать за детьми, вести дом. Думала ли она тогда, что судьба подарила ей соавтора, о котором можно только мечтать? Оба они были людьми чрезвычайно требовательными, и поэтому не могли себе позволить подойти к роману как к обычной «костюмной драме». Пришлось тщательно «вживаться» в век Короля-Солнца, учитывать до мелочей бытовые подробности - от кухни маркизы до притона парижского дна, держать в голове множество персонажей - и знать всю подноготную каждого из них. Надо было погружаться в мир суеверий, обычаев, легенд и бурногоПрованса, и дикого холодного Пуатье. А внутреннюю правдоподобность рассказу придавал личный опыт: ведь грязь, войну, ужас и нищету оба они видели своими глазами. Равно как и огромную любовь, которая заставляет идти на все. Надин Голубинова, их дочь, вспоминала: «Мама говорила, что никогда бы не смогла написать свою Анжелику так, если бы не встретила свою любовь и такого человека, как он». Большой удачей было также и то, что книгу писали двое - и потому Пейрак оставался Пейраком: его рассуждения, жар открывателя, научные интересы, ученые диспуты и острые замечания - это без сомнения Всеволод Голубинов, один из наиболее оригинальных ученых-практиков своего века, влюбленный в химию и горное дело не меньше, чем в жену.
Через три года первая книга была закончена. К тому времени Всеволод Сергеевич отыскал издательство, которое заинтересовалось романом. Том получился объемный - 900 страниц, его разделили на две части. Издатели считали, что для маркетинга будет лучше, если на обложке появятся имена мужчины и женщины: с их точки зрения, доверия к книге будет больше. Голубинов считал иначе: он полагал, что его роль не настолько велика, чтобы указывать свое авторство. Но в результате появилась литературная пара Анн и Серж Голон - в память о его давнем псевдониме. Правда, в английском переводе автора указали как Сержанн Голон - и это весьма позабавило супругов.
Роман произвел настоящий фурор. «Анжеликой» зачитывались взахлеб, ее перевели на английский (кстати, первыми книгу издали не французы, а немцы - во Франции, как обычно, дело затянулось), а потом и на другие языки. За первой книгой вышла вторая, приключения Анжелики приковывали к себе внимание, читатели требовали продолжения. Пришли и деньги - появилась возможность купить собственное жилье, да и семья росла (у Симоны и Всеволода было 4 ребенка). Они переехали в Швейцарию. Симона писала «Неукротимую Анжелику» - события разворачивались на Востоке, и тут неоценимыми оказались воспоминания мужа о детстве в Исфахане. За эти годы Голубинов дважды ездил в Африку, надеясь наладить там собственную разработку полезных ископаемых, но должен был отказаться от этой идеи. Но не от научной работы. Голубинов искренне и истово верил, что сможет отыскать инвесторов, которые заинтересуются его предложениями, был в курсе всех последних разработок, переписывался со многими научными и индустриальными партнерами по всему миру - в том числе и в СССР. Анн Голон отлично его понимала: «Мой муж покинул Россию, когда ему было 16 лет, но он на всю жизнь остался, по сути, русским человеком». Для нее «быть русским» и означало поддерживать этот высокий градус безумия, одержимости своим делом, внутреннюю независимость и гордость. Все потерять, все бросить - и начать с начала, не жалеть утраченного и не смиряться с несправедливостью - вот что значило «русская кровь». Надин Голубинова тоже отмечала это: «У меня много русских черт характера, похожих на отца. Я это чувствую особенно, когда я с русскими - тогда я как дома. Русские - спонтанны, и у них много страсти. Я такая же». Дореволюционная Россия задавала высокую планку понятию «русский» - по меркам «русского мира», почти неподъемную.
Интересно, но на этом «русский след» в истории Анжелики не заканчивается. Когда роман было решено экранизировать, режиссёр Бордери Бернар, известный постановщик фильмов в стиле «плаща и шпаги», пригласил на роль Жоффруа де Пейрака актера Роббера Оссейна - признанный секс-символ того времени. Но вот как играет судьба: Робер Оссейн (Абахам Гуссейнов) - сын эмигрантов из России, мать его училась в Смольном, а отец - родом из Самарканда. В семье Роббера говорили по-русски, и сам он отлично знает язык. А еще, по семейным легендам, дед Оссейна, известный банкир, щедро помогал малоимущим студентам - о его помощью пользовался молодой студент Владимир Ульянов. Пейрак стал звездной ролью Оссейна - и тот в интервью так и говорил: «Ну конечно, он почти русский - он романтик страстный, к тому же алхимик». О том, что Серж Голон и вправду русский, Оссейн и не догадывался. Мало того - из всех «эталонных блондинок» Франции, кто пробовался на роль Анжелики, подошла… Марина Влади, настоящее имя которой - Екатерина Марина Владимировна Полякова-Байдарова. Марина Влади отказалась от роли буквально в последний момент: ее пригласили на съемки фильма, который показался ей гораздо более интересным. Роль досталась Мишель Мерсье - и именно она стала единственно возможной Анжеликой для миллионов поклонников и поклонниц (хотя не была ни зеленоглазой, ни блондинкой, сниматься ей пришлось в парике). Увы, сама Мерсье потом стала заложницей своей звездной роли. Впоследствии она написала книгу воспоминаний и назвала ее очень откровенно:"Я не Анжелика"
А чета Голонов к съемкам практически не имели никакого отношения: они писали новые книги, растили детей, да и не очень интересовались всеми этими авторскими правами и прочей не имеющей отношения к делу ерундой. В результате фильм, ставший культовым, не слишком обогатил их. Как, впрочем, и романы. Вся прибыль досталась литературному агентству, которое бессовестно и цинично грабило мало искушенных в этом деле супругов, стремясь их совершенно оттеснить и даже отобрать авторские права, стремясь представить авторов как наемных «литературных негров». «Клоны Анжелики» плодились пачками: книжки про страстную красотку с большими грудями на фоне каких-то смутных исторических событий потреблялись невзыскательной публикой «на ура». Естественно, ни о какой исторической достоверности и добротности речь в них не шла - но это и не было нужно. От огромных продаж своих романов - в том числе в России 90-х гг., когда тиражи достигали сотен тысяч экземпляров - автор не увидела ни копейки. Но Анн и Серж Голон не сдавали позиций. Кроме того, им было некогда углубляться в споры с нечестным литагентом. Они ездили по всему миру, работали и не отвлекались на "грязные войны". в 1965 году посетили Россию, а в 1966 - отправились в Новый свет. Красавицу Анжелику судьба закинула туда, на край земли, - и, конечно, требовалось до мелочей все разузнать, порыться в квебекских архивах, своими ногами измерить эту землю, узнать, как пахнет в тех краях трава, какого цвета туман. Без таких мелких подробностей как опишешь Новый Свет?
Туда они летели на самолете, а обратно пришлось плыть морем: материалов (книг и откопированных документов) набралось на 300 кг. Самое время благословить Интернет, флешки и архивирование. С другой стороны - как заархивировать запахи и самое ощущение нового, девственного мира?
Осенью 1968 семья Голубиновых-Голон на весь учебный год переехала в Израиль - их дети захотели учиться именно там. Католичка Симона и православный Вячеслав поселились в Иерусалиме. Там проходили выставки чудесных картин Голубинова, там протекала жизнь семьи, учеба Надин, Пьера и Марины. Там Анн Голон писала свои романы - муж уже не принимал в них такого участия, как вначале: его поглотила новая страсть. Он занялся живописью - притом, по своему обыкновению, найдя для себя третий путь из двух имеющихся. Прирожденный химик, он заинтересовался составлением красок и лаков, которые бы меняли оттенок и цвет в зависимости от освещения.
Через некоторое время Голоны снова отправились в Канаду, в Квебек: Анн - собрать документы для нового романа, Серж - договориться о своей выставке в Квебеке. Но через два дня внезапно скончался от инсульта. Это случилось 12 июля 1972 года, ему исполнилось всего 68 лет. Похоронен Всеволод Сергеевич Голубинов после всех своих странствий в Иерусалиме, Святой земле, - и это тоже очень по-русски.
Его смерть была страшным ударом для Симоны - и все же она не сломалась. И продолжала писать - каждый день, хоть немного. Когда же с помощью выросших детей она сумела наконец-то получить обратно авторские права на свои собственные романы, она обнаружила, что редактор совершенно варварски отнесся к текстам, по своему усмотрению выкидывая и вставляя туда огромные куски, «ради бизнеса, ничего личного», - и снова взялась за огромный труд: восстанавливать первоначальную авторскую редакцию, начав с самого первого романа про девочку-маркизу, болотную фею из лесов Пуату, который они с Всеволодом писали в крохотной комнатушке Версаля.
В январе 2010 году Анн Голон была награждена правительством Франции: ее удостоили звания офицера Ордена Искусств и Литературы. Этот орден вручают дважды в год: 1 января и 14 июля, в День взятия Бастилии.
Симона Шанжё, Анн Голон, пережила своего мужа, друга, соавтора и возлюбленного на 45 лет и 2 дня - она ушла 14 июля.